Лука прищурился.

— Нет. Чикаго твой дом, так что я не имел права спрашивать.

— Лили совершеннолетняя, она может просто отказаться возвращаться, — сухо заметила Джианна.

Маттео обнял ее за плечи. Как обычно, их схватка длилась недолго. Наверное, скоро они пойдут в свою комнату, чтобы помириться.

— Тогда я затащу ее в самолет, если понадобится. Если отец хочет, чтобы она вернулась домой, она вернётся. Я не буду рисковать конфликтом из-за такой нелепости.

Я прикусила губу.

— Все в порядке. Я полечу. Я переживу несколько вечеринок, и я рада снова увидеть Фаби. Я скучала по нему. Я буду умолять отца позволить мне вернуться в Нью-Йорк как можно скорее.

Я не разговаривала до конца ужина и была рада, когда наконец смогла встать. С моей стороны было нелепо так нервничать по поводу возвращения домой, потому что, несмотря ни на что, Чикаго по-прежнему считался моим домом.

Я вышла на террасу и обхватила себя руками, чувствуя необъяснимый холод, хотя было еще тепло.

Дверь за моей спиной снова открылась, и Ария подошла ко мне, одарив понимающей улыбкой.

— Я позвоню отцу и попрошу, чтобы он прислал тебя еще раз. Ты ему не нужна в Чикаго. Ты не успеешь оглянуться, как вернешься.

— Ты, наверное, рада, что я уеду, потому что это значит, что я какое-то время не смогу увидеть Ромеро, — огрызнулась я. Мне сразу стало стыдно за то, что я набросилась на сестру. Закрыв глаза, я сказала. — Извини.

Ария слегка коснулась моего плеча.

— Не волнуйся. И я действительно не хочу, чтобы ты улетала, пожалуйста, поверь мне.

Я кивнула.

— Я привыкла к здешней жизни. Я была счастлива. Я даже не помню, когда в последний раз была счастлива в Чикаго.

— Это только временно. Ты скоро вернешься, а пока ты будешь в Чикаго, я поговорю с Лукой о Ромеро. Может, когда ты вернешься, мы придумаем, как убедить отца взять Ромеро в мужья.

Во мне вспыхнула надежда. Я посмотрела на сестру.

— Ты права. Думаю, это короткий отпуск. Может быть, скоро я смогу навсегда назвать Нью-Йорк своим домом.

После этого мы ничего не говорили, только стояли рядом и смотрели на бурлящий океан. Что я действительно хотела сделать, так это поговорить с Ромеро, быть в его объятиях и убедить себя, что это между нами должно длиться вечно, но было слишком рано ложиться спать, и мы не могли рисковать ничем, когда все еще бодрствовали.

Когда поднялся ветер, мы с Арией вернулись в гостиную. Ромеро поймал мой взгляд с другого конца комнаты. Я не могла дождаться, чтобы остаться с ним наедине сегодня вечером, почувствовать, как его тело скользит по моему. Я никогда не нуждалась в нем больше.

***

Раньше обычного я выскользнула из комнаты и направилась к Ромеро. Я хотела провести с ним как можно больше времени. Он не удивился, когда я проскользнула внутрь.

Он сидел на краю кровати, обхватив руками колени. Когда я закрыла дверь, он вскочил на ноги. Какое-то время мы просто смотрели друг на друга, пока давление в моей груди не угрожало раздавить грудную клетку. Почему я так переживаю? Ромеро пересек комнату и схватил меня за бедра, затем развернул и повел к кровати, пока мои икры не уперлись в нее, и мы оба не упали на матрас.

Наши руки почти неистово блуждали по телам друг друга, раздеваясь и лаская. Кто знает, когда у нас будет шанс снова почувствовать друг друга? Это может занять недели. Слишком долго. Нам нужно было как можно лучше провести нашу последнюю ночь вместе.

Сегодня я хотела держать себя в руках. Я толкнула Ромеро на спину, и он не сопротивлялся. Я оседлала его бедра и опустилась на его эрекцию, чувствуя, как он скользит в меня. Я на мгновение закрыла глаза, глубоко вздохнув от знакомого ощущения полноты. Ромеро схватил меня за бедра и начал толкаться вверх, глубоко входя в меня. Я наклонилась вперед, опершись на руки, так что мое лицо оказалось над его лицом, а мои волосы окружили нас, как занавес, наше личное убежище от внешнего мира.

— Я буду скучать по тебе, — прошептала я, раскачиваясь взад и вперед. — Я буду скучать по этому, по всему.

— Ты ненадолго, — прорычал он.

Он говорил абсолютно уверенно. Я поцеловала его, двигаясь еще быстрее, пока мы оба не кончили одновременно, но мы еще не насытились. В ту ночь мы занимались любовью еще два раза, как будто таким образом могли запечатлеть в своем сознании ощущения нашей близости.

— Я не хочу уезжать, — пробормотала я, лежа в объятиях Ромер

— Я хочу заснуть в твоих объятиях.

Ромеро потянулся к будильнику.

— Тогда не надо. Мы встанем пораньше, так что ты сможешь незаметно вернуться в свою комнату.

Я улыбнулась и прижалась щекой к его груди. Мне не потребовалось много времени, чтобы заснуть под звуки сердцебиения Ромеро.

***

Будильник разбудил нас еще до рассвета, и я быстро собрала одежду в темной комнате. Перед уходом Ромеро прижал меня к груди и страстно поцеловал, после чего я выскользнула из комнаты и бросилась в свою комнату. Я поспала пару часов, прежде чем действительно встала и подготовила все для поездки в аэропорт.

Самое трудное в том, что я не могла обнять или поцеловать Ромеро, когда мы прощались в зале ожидания аэропорта. Бросив последний взгляд, я пошла прочь, стараясь не обращать внимания на настойчивое беспокойство, что я не вернусь.

***

Когда я приземлилась в Чикаго, мой старый телохранитель Марио ждал меня. Он был не самым разговорчивым человеком, поэтому мы не разговаривали по дороге домой.

Когда я подошла к входной двери, мое сердце стучало в груди, как барабан. В последний раз, когда я была здесь, дом был полон печали и смерти.

Марио открыл мне дверь и я вошла. Все было не так плохо, как раньше, но я определенно больше не чувствовала себя здесь как дома. Мне показалось или запах дезинфекции все еще витает в углах?

— Где мой отец? — быстро спросила я, пока мой разум не вызвал еще больше безумия.

— В своем кабинете. Он хочет видеть тебя прямо сейчас.

Я сомневалась, что причиной тому было то, что он скучал по мне.

Марио пошел отнести мой багаж в комнату. Я прошла по длинному коридору и постучала в отцовскую дверь, стараясь не обращать внимания на то, как скрутило живот от волнения.

— Войдите, — сказал отец.

Я глубоко вздохнула и скользнула внутрь. Фаби стоял у окна. Он вырос за три месяца, что меня не было, и что-то в его поведении говорило мне, что это не единственная перемена в нем. Последние несколько месяцев, казалось, сказались на нем. Было бы лучше, если бы Фаби разрешили поехать со мной на лето, но, естественно, об этом не могло быть и речи.

Отец, как обычно, сидел за столом. Он не потрудился встать, чтобы обнять меня. Но Фаби подошел ко мне, и я обняла его прежде, чем он смог решить, что он слишком крут для любви. Он был выше меня. Я откинулась назад, чтобы взглянуть ему в лицо.

Я поняла, что что-то не так, как только увидела выражение лица Фаби. В последнее время отец все чаще и чаще вовлекал его в дела мафии, хотя Фаби еще несколько недель не исполнится тринадцать. Что-то случилось? Не мог же он уже быть вынужден кого-то убить, верно? Мысль о том, что мой младший брат, возможно, уже убийца, превратила мой желудок в ледяную яму.

— Садись, — сказал отец, кивнув на кресло перед столом.

Фаби тут же высвободился из моих объятий, но больше всего меня беспокоило то, что он не сводил глаз с моего подбородка.

— Рад видеть тебя в Чикаго. Мне верить, что Лука и Ария хорошо заботились о тебе? — спросил отец.

Никакого упоминания о Джианне, что не было большим сюрпризом.

Я опустилась на стул напротив него.

— Да, было чудесно.

Я попыталась поймать взгляд Фаби; он вернулся на свое место у окна, где был занят тем, что избегал моих глаз, его руки сжались в кулаки, а губы превратились в тонкую белую линию на его сердитом лице. Мой желудок скрутился в узел.

Отец постучал пальцами по гладкому дереву стола. Если бы я не знала его лучше, я бы сказала, что он выглядел почти пристыженным. Меня охватил страх. Я снова бросила взгляд на Фабиано, но он смотрел в пол.

Молчание тянулось между нами, пока я не была уверена, что задохнусь.

— Ты сказал Луке, что хочешь чтобы я посетила несколько вечеринок?

— Это одна из причин. Ты должна снова стать частью нашего общества. — Отец помолчал, потом откашлялся. Он выглядел почти виноватым. — Жизнь должна продолжаться. Смерть это часть нашего существования, но мы должны убедиться, что наша семья остается сильной.

К чему он клонит?

— Я снова женюсь.

Я разрывалась между облегчением и шоком. По крайней мере, у меня не было неприятностей, но я не могла поверить, не говоря уже о том, чтобы понять, как он мог подумать о другом браке, когда мать умерла меньше полугода назад.

— Но ... — я осеклась. Что бы я ни сказала, это ничего не изменит. Это только навлечет на меня неприятности. — Кто она? Знаю ли я ее?

Я знала нескольких вдов в отцовском возрасте, но не была уверена, что они в его вкусе. Даже мысль об этом заставляла меня чувствовать себя виноватой, а я даже не думала о замене матери. Возможно, отец был более одинок, чем показывал. Я всегда думала, что они с мамой не очень-то любили друг друга, но, возможно, я ошибалась. Возможно, он любил ее каким-то извращенным образом. Возможно, он не смог этого показать. Некоторые люди были такими.

Фабиано издал низкий звук, притягивая мой взгляд к себе, но он все еще сердито смотрел себе под ноги. Что, вероятно, было к лучшему, потому что отец посмотрел на него так, что у меня по спине побежали мурашки. Я заметила исчезающий синяк на левом виске Фаби, и я не могла не задаться вопросом, было ли что-то еще спрятано под его одеждой, и был ли отец ответственен за все это.

Пальцы отца снова застучали.

— Рамона Брасси.

Я чуть не упала с кресла.

— Что? — выпалила я.

Должно быть, он шутит. Рамона была всего на год старше меня. Она могла бы быть дочерью отца. Ради Бога, она же ходила со мной в школу!

Я снова посмотрела на Фабиано, нуждаясь, чтобы он сказал мне, что это шутка, но его гримаса была единственным ответом, который мне был нужен. Это было отвратительно. Это что, какой-то кризис среднего возраста со стороны отца? Я даже не могла понять, как он мог выбрать кого-то, кто мог бы быть его дочерью.