Следующей деталью костюма была рубашка из той же белой ткани, со вставками-растяжками подмышками и чуть приталенного покроя. Отличалась от обычной она также воротником-стоечкой, по краю расшитой рунами. По мне — не слишком удобно, но она заставляла представителей церкви держать голову ровно и прямо, иначе жесткие уголки воротника больно впивались в кожу.

Белый плащ без рукавов нравился мне больше всего, расшитый скромной и приятной золотой вязью спереди, сзади он был, практически, настоящим произведением искусства! Вместо обычного простого разреза, от талии шел шикарнейший "хвост", оформленный в виде широкой рифленой стрелы, с золотыми и серебряными вставками. Тонкие, элегантные узоры и богато украшенный символ единой церкви прям на нижних «девяноста»! Эта деталь буквально приводила меня в экстаз! На её фоне белый глубокий капюшон, который надевался отдельно, с тремя позолоченными цепочками у горловины и узорно вышитыми уголками накидки, практически, терялся. Не спорю, "хвостик" смотрелся очень богато и величественно, но, о Единый, почему именно на этом месте?!

Завершали образ белые же перчатки, с кожаными, но крепкими наручами вдоль руки от пальцев до локтя, и широкий пояс с массивной позолоченной пряжкой, имитирующей что-то, наподобие крыльев на фоне солнца. Ну, всё! Красавчик!

— Как тебе? — Я чуть не подпрыгивала на месте, ожидая вердикта моей нежити. — Удобно ведь, правда?

Глубокий капюшон колыхнулся и тонкие, практически бескровные губы — единственное, что можно было сейчас разглядеть на его лице — сжались вообще в нитку. В наряде он мало чем отличался от обычного человека, и даже бледность кожи гармонично вписывалась в наряд, инквизиторы не жаловали солнечные ванны.

— Не знаю. — Мне показалось, или его голос прозвучал растерянно? — Я не ощущаю… — Мертвяк вытянул вперед руку, а затем его силуэт смазался в пространстве, и шелест ткани плаща раздался уже в другом конце комнаты. — Одежда не сковывает движение, но… больше ничего…

Снова зашуршала одежда, и тут к моей спине будто айсберг приложили!

— И-и-и!!. — От неожиданной смены температуры я издала писк на зависть всем окрестным мышам. — Ты что творишь?!

Сэт обхватил меня руками, удерживая на месте и не позволяя повернуться.

— Непонятно. — Голос нежити, прозвучавший за моим ухом, в очередной раз заставил передёрнуться. — Я ведь чувствую. Ты теплая… — Одна его рука перехватила мою ладонь и медленно провела по подушечкам пальцев. — Мягкая кожа, легкая шероховатость линий, я это чувствую. — Волосы обдал легкий ветерок. — Ты пахнешь, я ощущаю твой аромат…

Мертвец отстранился, и я поспешила обернуться. Он стоял и теребил цепочку на горловине капюшона, что-то бормоча себе под нос. Затем медленно ощупал наруч, смял ткань на рукаве, потрогал пояс.

— Сешшет! — как-то необычно выругался он. — Похоже, я калека не только по зрению…

— Что случилось? — неожиданно серьезно для себя спросила я.

— Не знаю, стандартно ли это для нежити, — он медленно натягивал обратно белую перчатку. Хм, я даже не заметила, когда он ее снял, слишком была удивлена, — страдать перепадами чувствительности? — Сэт в задумчивости наклонил голову к правому плечу. — Знания из моей жизни, хоть и достаточно объёмны, но слишком разрознены и отрывочны. Да и сомневаюсь, что я профессионально занимался некромантией, мне неизвестны нюансы. Что-то то и дело всплывает в голове, как сухие выкладки, не окрашенные ни эмоциями ни чувствами. Причем, началось это уже после моего призыва. Можно сказать, это и было основной причиной моего согласия на столь сомнительное сотрудничество.

— Если верить учебникам, — так же задумчиво начала бормотать я, стараясь не обращать внимание на очередную подколку, — то обычная нежить вообще не должна ничего ощущать, кроме… боли и голода.

Тут я невольно вспомнила урчащих от прикосновений отца гончих и добавила:

— Подпитка магией от хозяина притупляет голод, что вызывает у нежити ложную эйфорию, которую некоторые принимают за удовольствие. У разумных «вышек»…

Вопросительный "урк" нежити показал, что я не зря тут распинаюсь. Внимание собеседника (пусть даже и не совсем живого) воодушевляло.

— У высшей разумной нежити, — пояснила я. — Так вот, предполагается, что у «вышек» спектр… м-м… ощущений немного больше. Некоторые даже могут наслаждаться вкусом пищи, а не просто избавляться от дискомфорта. Но по поводу тактильной чувствительности упоминаний я не встречала. Наверное, исследование этого аспекта было не актуально, да и от созданий, как мне кажется, подобных жалоб не поступало. — И тут во мне снова проснулся исследовательский интерес. — Давай изучим, а?

Мысленно я уже малевала вторую часть диплома, даже название ей придумала: "Влияние магии и внешних факторов на уровень восприятия высшей нежитью окружающего мира".

Мне показалось, или Сэт от меня отшатнулся?

Нет, всего лишь померещилось. Стоит статУя, а лицо — как кирпичом приложили, и этот кирпич там навеки отпечатался. Хм, пока нежить в глубоких раздумьях, может, подрезать ему вон ту прядку? Она как раз почему-то длиннее остальных, и как я раньше не замечала? Интересно, сохранился ли в волосах какой-нибудь живой генетический материал? Ведь если сохранился, то в паспорте придется записать подвид "химера". Или я что-то путаю? Надо поискать литературу по регистрации нежити, не ожидала, что так рано заполучу собственную "вышку".

Пока в голове проносились все эти мысли, рука непроизвольно шарила по ближайшей тумбочке в поиске маленьких ножничек. Я их постоянно теряла, поэтому в последний раз психанула и купила сразу десяток, а потом разложила в стратегически важных местах. Вожделенное орудие нашлось быстро, и я медленно, на цыпочках, стараясь не спугнуть добычу, подкралась к мертвецу. Сэт, картинно взмахнув полами плаща, резко повернулся ко мне спиной, явно собираясь ретироваться. И тут я снова оценила преимущество такой необычной конструкции одежды: одной рукой изо всех сил ухватилась за призывно мелькнувший "хвост". Не ожидавшая такой подлянки нежить в недоумении застыла.

Я уже говорила, что обожаю эту пикантную деталь? Так вот, повторяю: «хвостики» у плащей инквизиторов — просто нечто!

— Дзынь! Дзынь-дзынь

Громкий звон дверного колокольчика заставил меня выронить из рук восхваляемый кусочек ткани и оцепенеть от ужаса. Нежить незамедлительно этим воспользовалась и умотала в другой конец коридора, но, что примечательно, пристроилась ближе к входной двери, замерев там этакой экзотичной вешалкой. Где-то внутри, на долю секунды, я даже умилилась такой заботтте — защищает ведь! Но липкий страх уже начал опутывать сознание. Нет, я не боялась нападения, не с моей защитой. Если бы на порог проник кто-то с враждебными намерениями, тут уже вовсю орали бы сигналки. Мой озноб был вызван ни чем иным, как пониманием! Пониманием того, что случилась безумно ужасная вещь!

Под бешеный стук сердца я медленно приближалась к двери, с каждым шагом становясь бледнее на один тон. О боги, пожалуйста, пусть это будет не тот, о ком я подумала! Неужели это плата за мою невероятную удачу? Но я ведь и так уже заплатила, и не только деньгами, но и нервами, а они — один из самых ценных ресурсов в организме! Не могли же высшие существа так обидеться на шутку с костюмом? Поэтому, пожалуйста, пусть это будет не папа! Я ведь не по своей воле лекции пропустила…

Шажочек, еще один. Тут звонок начал издавать причудливые и явно нетерпеливые трели, и я вздохнула с облегчением: так трезвонить могла лишь одна знакомая мне особа. Воздав хвалу всем богам, естественно мысленно, уже спокойно пошла открывать слишком энергичной подруге.

Нежить не сдвинулась с места, лишь ниже опустила капюшон, чтоб он полностью прикрывал провалы глаз. Мертвец перестал симулировать кровоток и дыхание, отчего я невольно передёрнулась. Сейчас в коридоре как будто стояла большая фарфоровая кукла. Детально проработанная и своеобразно красивая, но абсолютно не подающая признаков жизни. Вот смотришь и понимаешь: искусная поделка, но ничего живого в ней нет. Манекен для одежды! Я даже дернула рукой в попытке постучать костяшками пальцев по щеке: отчего-то мне казалось, что стук должен выйти звонкий, словно стучишь по вазе. Но очередной звон, уже даже не нетерпеливый, а практически матерный, отвлек меня от созерцания своего творения.