— Ладно, если разберусь в памяти, я их воспроизведу, — сказала она глюку, — но как такое можно придумать? Артон, неужели все это сочинили машины?

— А чему ты удивляешься? — спросил он. — Даже ваши машины сочиняют музыку, хоть пока и посредственную. Но их даже смешно сравнивать с нашими. В любой области искусства есть свои законы. Если они изучены, сильный разум сможет творить, даже если у него нет души. Мы с тобой договорились, поэтому не кисни, а занимайся. Обещаю, что если ты так и будешь топтаться на одном месте, то на Новый год мы сольемся. Только свое обещание выполню при условии, что продолжишь вкалывать. Поработаешь над книгой, а потом над ней поработаю я. Но учти, что только над первой, с остальными будешь возиться сама!

Чтобы успокоиться и уснуть, пришлось прибегнуть к медитации. Утро прошло как обычно, а днем она сорвалась с катушек. Началось все с ее обеденного похода в кафе. Как только открыла выходную дверь, в нос ударила табачная вонь. Спускаясь по лестнице, увидела на площадке между первым и вторым этажами компанию из двух парней и трех девушек. Все пятеро курили и что‑то обсуждали. На Веру никто из них не отреагировал, пока она не достала мобильник и не сделала несколько снимков.

— Ты ведь здесь живешь? — спросила она одного из парней, показав рукой на крайнюю справа квартиру второго этажа. — Вот и веди своих друзей к себе, там и дымите. На закон вам плевать, на других жильцов — тоже. Если хочешь неприятностей, я их тебе обеспечу. Задымили, сволочи, весь подъезд, а уже не лето!

К удивлению Веры, никто из них не стал ругаться и не полез в драку, все демонстративно побросали на пол недокуренные сигареты и вышли из подъезда. Жаль, она рассчитывала на другое. Одежда воняла дымом, на улице дул холодный ветер с моросью, а в кафе к ней впервые пристал какой‑то выпивший мужик.

— Слушай, — заплетающимся языком сказал он, сев за ее столик, — пойдем со мной, бабки есть, не обижу. Я живу через три дома.

— Не интересует, — ответила она, доедая второе. — Иди лучше проспись, а потом ищи телку. Сейчас от тебя не будет толку. И деньги свои спрячь, а то ты их мигом лишишься.

— А когда просплюсь, пойдешь? — спросил он. — Ты мне нравишься.

— Может быть, — сказала Вера. — Чеши.

И этот не стал качать права и убрался. Но это все было ерундой, главная пакость поджидала ее на пути домой. Услышав жалобный писк, она повернулась и увидела мордастого мальчишку лет десяти, пинающего ногами беспризорного котенка.

— Ты что делаешь, гаденыш? — сердито крикнула Вера, шагнула к нему и отвесила затрещину.

— Ты что делаешь, сука?! — в свою очередь заорал выбравшийся из машины мужчина.

Был он такой же мордастый, с пивным брюшком и на голову выше ее.

— Я тебе за сына голову откручу! — продолжал он орать.

— Ваш сын — изверг, — внешне спокойно сказала она. — Бить ногами котенка…

— Ну и что? — не понял он. — Этого, что ли?

И, подойдя к хнычущему малышу, наступил на него тяжелым ботинком. Следующие несколько мгновений почему‑то выпали из ее абсолютной памяти. Когда Вера пришла в себя, она держала мордастого за куртку и изо всех сил била его об иномарку. Два стекла осыпались внутрь салона, третье пошло трещинами, и даже дверца, похоже, была погнута. Кажется, это был «ниссан». Выронив безвольное тело, она вернулась на тротуар к котенку. Конечно же, он был мертв.

«Что за день! — думала Вера, идя домой и не обращая внимания на провожавших ее взглядами свидетелей драки. — Если еще кто‑нибудь прицепится, я ведь могу и убить».

— Он бы все равно погиб зимой, — сказал Артон, — а ты того придурка сильно отлупила, не говоря уже о побитой машине. Свидетелей было много, но он вряд ли кого‑нибудь найдет. А тебе придется пока ходить в другое кафе. Если будешь и дальше так распускать руки, я отзову свое предложение о браке. Зачем мне такая бешеная жена?

— Почему они такие? — спросила Вера. — Откуда в людях подлость и хамство, желание причинить боль и унизить? Когда я была ребенком, это тоже было, но случалось редко, а потом все чаще и чаще.

— Боялись, — ответил он. — Раньше такое сходило с рук немногим, а сейчас немногих наказывают. Люди по природе хамы и эгоисты с рождения. Изменить это можно только воспитанием и условиями жизни. Раньше вас учили человечности, хотя очень часто у учителей слова расходились с делами, а теперь вся нравственность побоку, а главным критерием жизненного успеха является величина банковского счета. Много награбил, значит, выбился из серой массы, и к тебе теперь будет совсем другое отношение, причем не только у соседей, но и у государства. Вы не одни такие, почти во всех странах то же самое.

— Но у вас живут по–другому при частной собственности.

— Мы были такими, как вы, тысячу лет назад, — сказал Артон. — Не все определяется общественным строем, многое зависит от культуры, уровня развития цивилизации и ее истории. Что встала у дверей? Заходи в подъезд, а то уже задубела на этом ветру. Нужно теплее одеваться.

Несколько дней спустя соседка рассказала, что неподалеку от кафе был избит кто‑то из районной администрации.

— Зина с первого этажа работает в травматологии, так она рассказала, что у него сломаны рука и несколько ребер и выбиты зубы. Вроде бы он растоптал котенка, а какая‑то женщина не выдержала и его избила, а потом разбила машину. Ее потом так и не нашли, а может, и не искали. Подумай сама, как женщина может избить такого борова?

С тех пор прошел месяц. Первая книга была полностью закончена и помещена на сервер «Проза. ру». Артон советовал обратиться в издательство через Малевского, но Вера отправила книгу электронной почтой, приписав на всякий случай к фамилии, что она блогер.

— Твоими стараниями я стала слишком известной, чтобы связывались из‑за какой‑то книги, — пошутила она. — И в «Прозе» ее зарегистрировали. Не хочу я обращаться к Малевскому, пусть решают сами. На их издательстве свет клином не сошелся. Артон, уже пятое декабря.

— Ну и что? — не понял он. — Эта дата для тебя что‑то значит?

— Это значит, что до нашего слияния осталось меньше месяца. Я не сачкую, но с памятью ничего не получается. И следующую книгу тебе придется править.

— Она у тебя получилась лучше первой, — сказал Артон. — Не понимаю, почему у тебя ничего не выходит с памятью, может, из‑за возраста? У нас этим занимаются дети.

— А может, не будем ждать? — предложила Вера. — Меня уже от этих занятий тошнит, а сколько на них ушло времени! Что такое один месяц?

— Видит бог, я этого не хотел, — мысленно вздохнул Артон. — Иду на этот шаг только из‑за тебя и потому, что от навязанной любви можно избавиться, хоть и с потерями.

— Ты мне об этом не говорил, — сказала она. — И что нужно терять?

— Всю память после слияния. Это тяжело, но если с тобой что‑нибудь случится, я это сделаю. Жизнь слишком ценна, чтобы поставить на ней крест из‑за любви. Рисковать из‑за любимого человека можно, но не заканчивать свою жизнь вместе с ним.

— Если меня не будет, можешь делать что хочешь, — разрешила Вера. — Мне нужно лечь?

— Если не хочешь разбить голову, ложись. Управление телом будет отсутствовать все время слияния, а сколько оно будет длиться, я не знаю. Может, минуты, а может быть, часы.

Она легла на диван и избавилась от тела. Несколько мгновений ничего не происходило, а потом ее не стало. Время по–прежнему шло, но ничего, кроме его хода, не ощущалось. Не было ни мыслей, ни осознания себя. Возникла она сразу, причем уже в теле.

— Артон, что‑нибудь получилось? — испуганно спросила Вера. — Я не чувствую никаких изменений. Никакой любви к тебе тоже нет, только те чувства, которые были раньше.

— Любовь появится со временем, — ответил он. — Должно пройти несколько дней. А в остальном… Все мои таланты теперь будут и у тебя. Попробуй что‑нибудь вспомнить.

Она попыталась вспомнить недавно прочитанную книгу, и ее содержание всплыло в памяти все сразу, как будто она ее только что прочитала, затратив на чтение секунды! Это было так непривычно, что даже закружилась голова.