— А для меня важно выполнение вами обязанностей, — жёстко выплюнул профессор Щепаньски.

— Если я вам и правда ещё нужен, — с болью произнёс Горан, — то моего брата необходимо спасти. Чечич говорил, где-то в мутантском ареале действует операционная «Евролэб». Нам необходимо туда вовремя добраться. Счёт времени идёт на часы и минуты. Прошу вас, прикажите собирать палатки.

Не всё, но хоть что-то в словах Бегича профессору понравилось. Польстил глагол «прикажите». Он подтвердил щепетильному пану его власть определять, когда именно собирать палатки.

— Добже, — пробормотал пан Кшиштоф и вскричал. — Эй, пан Йозеф! Позови-ка ко мне Соплю и этого, как его — пана Чечича. — и доверительным тоном объяснил Горану Бегичу. — Пусть они вместе определят, где находится эта самая операционная и как туда побыстрее добраться.

Вокруг раненых шла суета. Солдаты, что прибыли с ними, с лихорадочной быстротой устроили их на кариматах с густыми бурыми пятнами: капитана уложили, а учёного поддерживали в позе сидя с нелепо запрокинутой головой. Свой импульс к движению они передали и тем военным, что более суток расслабленно простояли лагерем в берёзовой роще.

— Так чего ждём? — забеспокоился Рябинович. — Я так понял, скорей собираем палатки?

— Погоди! Будет приказ — сразу соберём, — одёрнул его Шутов.

— Так трёхсотые же — вон какие тяжёлые! Их еле досюда довезли.

— А ты подготовься, — посоветовал Седых, — чтобы побыстрее собраться, как дадут приказ. Чтобы как только, так сразу.

Вроде и разумный совет, а всё же мимо: жутковатое ощущение неоправданной фатальной заминки так и повисло над группой солдат. Его прочувствовал не только Веселин Панайотов, но и кое-кто из его коллег.

— Словно тень от гигантской гильотины пала на циферблат солнечных часов, — молвил вполголоса Карел Мантл, большой эстет и любитель неоправданно сложных поэтических метафор.

Ничего себе комментарий! По ком плачет гильотина, это ещё вопрос, чуть не вырвалось у Веселина, но — сдержался. Ни к чему пустые перепалки, тем более — Мантл явно не хотел сказать дурного. Просто он странненький.

А пауза длилась. Раненые в полной отключке ждали решения своей участи, которая зависела от доброй воли и согласия двух начальников. К одному из них побежал отчитываться невредимый словенец Бегич, к другому — ефрейтор Погодин, доселе известный как башенный стрелок БТРа, но непостижимым образом преображённый в главного по медицине (ну да русским не в новинку такие внезапные трансформации).

Пока непостижимый Погодин в сторонке держал ответ перед полковником Снеговым и двумя капитанами, а невредимый Бегич в другой сторонке — перед профессором Щепаньски, солдаты из БТРов более раннего прибытия тоже, как могли, разживались информацией.

Нефёдовские — выпытывали у Мамедова с Хрусталёвым подробности боя со свиньёй и последующих блужданий БТРа, но слушали невнимательно. Ведь то — о прошлом, а что-то делать надо прямо сейчас. Суздальцевские — те в волнении толпились у двоих несчастных, убеждались, насколько они «плохи» и терялись в предположениях, куда их нести дальше.

Одни говорили — скорее в палатки, другие — скорее собирать палатки и добираться до мутантских деревень. Все сходились на том, что важно «поскорее», но направление этому скорому движению должны задать приказания начальства. То есть — полковника Снегова при участии профессора Щепаньски.

Рядом, поближе к палатке учёных, стояла и троица чешских антропологов — все, кроме Йозефа Грдлички. Эти подробностей происшествия ни у кого вызнавать не стали, но тоже над чем-то ломали голову — верно, гадали о том, что решит профессор Щепаньски при скромном участии полковника Снегова.

Всё-таки, полномочия между полковником и профессором распределены нечётко, не для всех возможных случаев. Сейчас, когда один раненый — из военных, а другой — из учёных, кому распоряжаться их судьбами накануне похода в мутантские земли, которые Россия признаёт своими, но де-факто не контролирует?

В таких случаях начальникам следует договариваться между собой, но договорятся ли? Склонность пана профессора занимать крайнюю позицию всем известна. Жаль, если люди из-за неё пострадают.

Веселин потыкался среди слабо информированных о будущем солдат и учёных — и решил, если не прогонят, подойти послушать, о чём же таком сейчас рассказывают полковнику и двум капитанам. Снегов его присутствие заметил ещё издали, но не воспротивился. Даже капитанам Суздальцеву и Нефёдову подал знак не беспокоиться. Верно, больших секретов вслух не звучало. Хотя…

— Да оба при издыхании, — мрачно сообщил башенный стрелок Погодин, временно преобразившийся во врача. — Температура за сорок. Того и гляди — сгорят, как свечки. Жаропонижающим я их кормил, но это не выход, вы понимаете.

— Так что, капитана до Брянска уже не довезём?

— Очень сомневаюсь. В его состоянии единственная надежда на ту операционную, которая где-то здесь, у мутантов.

— То есть, — полковник нахмурился, — надежды нет?

— Горан Бегич обещал поговорить со Щепаньски. Может, что и получится… — но в голосе Погодина звенело сомнение.

Да уж, подумал и Веселин, некоторые обещания даются опрометчиво. Те, которые предполагают надежду повлиять на пана Кшиштофа — так уж точно. Горану Бегичу угодно обманываться, если он в самом деле думает, что сможет сориентировать Щепаньски на милость к русскому капитану.

— Я вижу, сомневается даже наш болгарский товарищ, — заметил полковник Снегов и повернулся к Панайотову, внимательно глядя ему в глаза. Тем самым он как бы легализовал присутствие Веселина и пригласил его к беседе.

— Да, — признался Веселин, — профессор подсказок не любит.

— Ясно как день, — быстро заговорил Погодин, — что в операционную скорее всего отправится один Зоран, а Багров — зря он на свиной клык напоролся. Но всё же… хоть чисто теоретически, а стоит прикинуть: вдруг Щепаньски возьмёт и согласится с Гораном. Согласны ли вы, мой полковник, вот в чём вопрос?

— Хороший вопрос, Погодин, — похвалил Снегов. — Сразу и не ответишь. Именно потому пройдоха профессор и может его задать.

Разговор у полковника закончился как бы ничем. Снегов задумался — вот и весь итог. Насколько Веселин представлял стиль его руководящих действий, важной чертой там проходил отказ от поспешных решений. И даже теперь, когда времени на спасение раненых в обрез, полковник терпеливо ждёт первого хода от своего оппонента. Но вдруг и профессор упрётся?

После того, как совещание у полковника завершилось, а приказа от него не последовало, напряжение в лагере достигло пика. Смолкли почти все разговоры, в тишине Веселин услышал, как на осеннем ветру поскрипывают тяжёлые ветви вечнозелёных берёз.

Обстановку отчасти разрядил капитан Суздальцев. Он что-то коротко скомандовал Елохину и Егорову, те поспешили к главному — снеговскому — БТРу и приволокли оттуда суперсовременные носилки-трансформеры (Веселин и не думал, что у русских такие есть). На одни носилки переложили капитана Багрова, на другие пересадили Зорана Бегича.

— Так они выглядят гораздо лучше! — с искренним удовлетворением в голосе отметил антрополог Карел Мантл, известный не только бесчеловечным эстетством, но ещё и слепой верой в научно-технический прогресс. Впрочем, что верно, то верно: на таких носилках раненым удобнее, да и больше шансов доставить их живыми — что на машине, что при ручной переноске.

— Хорошо выглядят, особенно сидящий, — произнёс рядом ещё один голос и Веселин, обернувшись, пересёкся взглядом с мутантом Соплёй. И невольно содрогнулся, ибо представил, что за смыслы стоят за этим безликим словом «хорошо». Ведь самых безнадёжных раненых мутанты…

— Да, похоже, он имел в виду — «аппетитно», — подтвердил подозрения Веселина и профессор Милорадович, который только что подошёл, но сразу оказался «в теме».

— Бездоказательное предположение! — хмыкнул Братислав Хомак. — Отчего вы решаете за Соплю, что именно он имел в виду?