— Не думаю, — скривился Зоран. — Мне вот почему-то кажется, что нас уже давно обогнали.

— Не может быть! Мы бы заметили обгон. Да и дорога перед нами — по ней давно не ездили!

— А если нас обошли по другой дороге?

— Да? Но зачем? — воскликнул Горан, невольно привлекая внимание солдат. Те зашевелились, косясь на пассажиров.

Близнецы замолчали, сожалея о напрасной несдержанности. Оба очень хорошо понимали, зачем военные могли погнать их БТР по особой дороге. Затем, чтобы чего-то важного им не показать. Отрезать от пана Кшиштофа. Сбить ориентиры. Ну, последнее, положим — у них не выйдет. Или?..

Как бывало уже не раз, Горана и Зорана одновременно посетила нежданная мысль — на сей раз с прогорклым привкусом досады.

Кажется, теперь им нет смысла ночь напролёт мёрзнуть верхом на заиндевелой броне. Да только — придётся.

Если полковник Снегов решил на ночь не разбивать лагеря, а ехать дальше всю ночь напролёт — значит, имел какие-то резоны. Не болгарскому этнографу обсуждать логику русского военного. Битву за Шипку в Болгарии ещё помнят. Верили тогда в генерала Столетова — и не прогадали.

Правда, залезая поздним вечером во тьму и духоту БТРа, Веселин пережил короткий приступ клаустрофобии. Почудилось, будто он задыхается, потому что воздух во тьме затвердел и стал непригоден. С перепугу Веселин сам непроизвольно задержал дыхание, а сердце словно с цепи сорвалось и чуть не выскочило наружу из грудной клетки.

Но паника — как явилась, так же быстро и прошла. Панайотов примостился на лавку рядом с сонным Ратко Милорадовичем, профессором этнолингвистики из Белграда — и по его примеру откинул мягкую спинку сидения, поднял приступку для ног, да укутался в тёплое армейское одеяло. А что: вполне реально заснуть.

Укрывшись одеялом, благодарный этнограф впервые понял, как сильно замёрз — на броне-то под вечер стало ой как свежо. Отогревая руки и ноги, Веселин понемногу расслаблялся. Правда, дышал затруднённо. Странно: вроде, и воздуха хватало… Ах да, дело в происшествии с трёхглазым вепрем. Это из-за него теперь так трудно успокоиться! Да уж, впечатлило…

Веселин подумал, что по вине клыкастой образины сегодня вряд ли уснёт. Подумал — и тут же клюнул подбородком. В тепле, мраке и мерном гудении дизеля сон подобрался незаметно.

Скупая ночная подсветка десантного отсека создавала иллюзию распахнутого звёздного неба. Точечные светодиодные «звёздочки» ничего не освещали, кроме себя самих. Чернота между ними простиралась, казалось, аж до Большой и Малой Медведицы. Клаустрофобия? Ха! Неужто нас так уж прихлопнул небесный купол? И придавил к земле Млечный Путь?..

…Ночью Веселин очнулся от внезапной тишины. Натужное тарахтение дизеля смолкло. БТР стоял на дороге, а из приоткрытого люка доносились приглушённые голоса. Голоса незнакомые, с грубоватым выговором — солдаты в их отряде так не изъяснялись.

Ой… Неужели мы уже на месте? В одном из селений Дебрянских мутантов, к которым держали путь? Нет, быть того не может. От замка Брянск туда на броневике не проедешь. Леса, болота. Болота, леса.

Веселин приподнял голову и прислушался. С незнакомцами беседовал капитан Нефёдов. Да, именно он. Интонации капитана не выдавали ни тревоги, не неудовольствия. Странно, ведь его БТР остановили! А кто имеет право останавливать БТРы войск МЧС России? Ведь никто же не имеет такого права!

Странно ведёт себя Нефёдов.

Кстати! А где же остальные военные? Панайотов приподнялся на локте, оглянулся. Глаза малость привыкли к мраку БТРа и дали убедиться: кроме пары сербских учёных и его самого в десантном отсеке никого нет. Где же Шутов, Зверев, Рябинович и другие?..

Видать, солдаты повылезали на броню. Может, они держат злоумышленников на прицеле, пока Нефёдов безмятежно с ними толкует. Поэтому-то всё и тихо, чинно, благородно.

Тут Нефёдов и несколько человек с грубыми голосами приглушённо чему-то рассмеялись. Нет, не похоже, чтобы кто-то собеседников капитана держал на мушке. Им бы тогда не до смеху стало.

Рядом зашевелился профессор Милорадович. Не долго думая, Веселин откинулся на сидение, замер и глубоко задышал. Поди сам пойми, зачем да почему ему вздумалось притворяться. Может, дело в стеснении? В нежелании признать, что ничегошеньки не понимаешь? А то проснётся профессор и спросит: «Что случилось, коллега?». А несчастному Панайотову останется мямлить, что он и сам ничего в толк не возьмёт.

Веселин закрыл глаза, но не уши. Обрывки разговора долетали коротюсенькие, но — хоть что-то. Пару раз послышался глагол «пропустить». Так вот о чём речь! Кто-то пытается задержать колонну на блок-посту. А Нефёдов и думать не хочет прорываться с боем.

И всё же: что это за люди окружили БТР и ведут переговоры с капитаном, пока солдаты как ни в чём ни бывало молча сидят рядом на броне? По заверениям полковника Снегова, не должно быть здесь людей. Мёртвая зона аж до поселений мутантов. Официально запрещённая территория.

Но если в этой запретной зоне какие-то неизвестные остановили колонну бронемашин… Неизвестные?

Блеснула догадка. Охотники за мутантами — вот они кто! «Мьютхантеры», о возрождении которых в России давно предупреждала западноевропейская разведка. Сами русские в них предпочитали не верить — и вот, пожалуйста!

Полезно вовремя вспомнить ключевое слово. Миг — и у Веселина Панайотова сложилась картина в целом. Ну конечно: БТР остановился неподалёку от их замаскированного блок-поста «мьютхантеров». В бой солдаты не вступают, потому что людей у неприятеля много. С такими встречными держи ухо востро: ведь они — что твои бандиты. Н-да… По правде говоря, именно Охотников, а не каких-то там бешеных вепрей опасался пан Кшиштоф, когда старался заручился поддержкой военных.

Только военные не больно-то поддерживают пана Кшиштофа. Скорее уж «мьютхантеров», чем его. Да он и сам виноват — заносчив.

Снаружи донёсся глагол «разгружаем». От Нефёдова, между прочим. И сказано то — своим подчинённым. Что разгружаем? Откуда?

Ответ не замедлил проявиться. Веселин невольно приоткрыл глаза — и не поверил увиденному. Широко распахнулись створки заднего грузового люка, а дальше — стала будто сама собой уменьшаться гора стоящих перед люком зелёных продолговатых ящиков с логотипом «Арсенал МЧС».

Ай да Нефёдов! Отважный герой-победитель жуткого вепря… Тьфу!

Значит, непонятная остановка служила капитану для незаконной торговли. И совершенно беззастенчивой: практически под носом у международной этнографической экспедиции. Невиданная наглость! Впрочем, раз Нефёдов не прячется — вряд ли это «бизнес» самого капитана. Армейская верхушка. Вся гниль оттуда.

Даже не удосужились замаскировать свои товары. Известно, что военные держат в подобных ящиках. Оружие. Патроны. Амуницию…. Это что же такое делается?

— Я вижу, вы проснулись, коллега? — подал голос Милорадович, и Веселин вздрогнул.

— Да, я уже не сплю, — сказал он более-менее твёрдо, — и вижу вот это! — его кивок пришёлся на Шутова и Зверева, которые как раз утаскивали в тёмную ночь самый длинный из зелёных ящиков (с гранатамётами?).

— И? — лаконично спросил Милорадович.

— И то, что я вижу, меня пугает.

— И то, что я вижу, меня пугает, — сказал Веселин Панайотов. Да, именно так и сказал. Прозвучало не то, чтобы фальшиво — но с чрезмерным моральным пафосом. Так впору со сцены провозглашать, потрясая своей искренностью первые ряды. А для ночного разговора полушёпотом — явный перебор искренности. Ведь полушёпот значит, что вся откровенность предназначена одному старому Ратко. И никому из тех, кого Панайотов якобы обличает.

— И давно? — поинтересовался Ратко.

— Что давно?

— Давно ли пугает? — Милорадович позволил себе озорно усмехнуться, дразня болгарина. Тот сразу смешался.

Да-да, не ломай комедии, молодой человек, застигнутый на притворстве. Не обратись к тебе наблюдательный старикан — изображал бы ты спящего до утра, потихоньку возмущался — и никому бы здесь ничего не чирикнул. Зато при первой встрече с профессором Щепаньски — там бы твоё красноречие и полилось. Не могу, дескать, молчать, не позволю затыкать рот.