Глава 25. Череп и кости

— Алло?

— Пауль, первым делом вам надо остановиться.

Пауль Клик оглядывается по сторонам, впитывая зеленый пейзаж парка по левую руку и городскую архитектуру по правую, но несмотря на это продолжает ровным шагом идти по улице. Учитывая время суток и то, как близко он стоит к центру Берлина, сейчас здесь на удивление тихо и спокойно.

— Так заставьте меня.

— Заставить я вас не могу. Поэтому прошу. Пожалуйста, просто остановитесь и спокойно постойте; давайте все обсудим. Что именно вы создали?

Пауль останавливается посреди улицы и достает из кармана свое устройство.

— Это миниатюрная медная шкатулка, — отвечает он. Он поднимает шкатулку так, чтобы на нее падали солнечные лучи. Утро выдалось довольно скверным, мокрым и грязным, но сейчас, после полудня, солнце постепенно выходит из-за дождевых туч, которые, испаряясь, устремляются на север. — Наверное, размером с игральную кость. Большую кость. Два сантиметра.

— И что она делает?

— А кто говорит?

— Майк Мёрфи. Я физик. Сейчас я… эм… в аэропорту. Я ехал в командировку, но теперь она, похоже, не состоится. Я работаю консультантом. Я старался следить за публикациями в вашем блоге. Не знаю, помните ли вы меня, но я несколько раз оставлял там комментарии. И, кстати говоря, мне очень жаль. Насчет всего, что случилось. Примите мои искренние соболезнования. Я понимаю ваши чувства.

У Пауля на этот счет большие сомнения.

— Где вы находитесь? — спрашивает Мёрфи.

— Тиргартенштрассе, — отвечает Пауль.

— А направляетесь куда?

— Прямо сейчас я никуда не направляюсь. Я стою. Но вообще я подумывал заглянуть в парк.

— Нет. Не надо, не ходите туда. Просто оставайтесь там, где стоите. Вы ведь знаете, зачем я вам звоню.

— …Да… — рассеянным голосом отвечает Пауль.

Мёрфи терпеливо ждет. — Итак. Расскажите мне своими словами. Что именно вы создали? Расскажите мне об этих костях. В смысле, об игральном кубике. Что он делает?

— Вы знакомы с Эка?

— Да, — уверенно отвечает Майк Мёрфи.

Пауль садится на парковую стену и, немного расслабившись, начинает свою историю.

— Я решил немного промотать текст вперед. Я перескочил к отметке в сто мегабайт — вполне себе круглое число, как мне показалось. Гораздо дальше, чем заглядывал кто-либо до меня. Можно сказать, что я колонизировал эту часть Рецепта и начал ее исследовать. Я начал творить. Вы знаете, что информацию можно ваять? Мы можем ее перемещать, модифицировать, превращать в материальные предметы. Не так давно появилась статья, в которой объяснялось, как, имея в распоряжении несколько дополнительных пространственных измерений, достичь состояния, в котором мысль становится фундаментальной силой. В трехмерном мире она просто не действует, потому что для правильной работы ей требуется пять или шесть измерений. Верно?

— Я работал над этой статьей, — отвечает Мёрфи. — Отчасти. Мне немного помогли. Не помню, упоминается ли там мое имя. Но да. Продолжайте.

— Часть Рецепта, за которую я взялся, по-видимому, представляла собой нечто вроде диссертации по той же теме. Многие люди воспринимают Рецепт, как своеобразный учебник. Полагаю, что эта глава Рецепта касалась разума и мышления. Видите ли, разум — это не просто комок серого вещества. Процесс мышления, которым мы обладаем, способность тщательно анализировать ситуацию. Это константа. Важная структура. Кажется, мои слова похожи на бред.

— Хотите сказать, что у всего этого есть некий общий элемент?

— Не совсем. Не элемент. Но любой разум задает определенный процесс. Разум наблюдает за самим собой. Думая о себе, он замыкается в кольцо, и наблюдает за собственными поступками. И обладает сознанием. Оно может быть слабее или сильнее. Муравьи не способны учиться на собственном опыте. Но крысы, в отличие от них, понимают разницу между пользой и вредом, и знают, что туда, где их, скажем, бьют током, ходить не стоит. Люди, приматы и дельфины в этом смысле могут проявлять недюжинные творческие способности. У меня есть кое-какие наработки. Вы, наверное, видели записи в моем блоге.

— Да. Вы сами до этого дошли?

— Нет, я вывел их логическим путем. Используя данные Рецепта. Именно об этом там и говорилось. Перевести отрывок было непросто, но как только я в этом преуспел, понять его смысл оказалось довольно легко. Существует ряд уравнений, которым Рецепт, по-видимому, придает большую важность. Это не закономерность. Скорее наоборот — почти полная ее противоположность. Чтобы ее описать, мне пришлось ввести свой собственный термин — гиперсистема. Трехмерное пространство — это крайне специфичный случай, поэтому здесь ее возможности сильно ограничены. Здесь она не представляет особого интереса. Но это также означает, что ее проще описать математически. И лично меня она заинтересовала. Она реальна. Я взял исходные данные, вместе с формулами и операторами, и превратил их в нечто большее.

Наступает долгая пауза. Одним ухом Пауль вслушивается в чириканье птиц, другим — в нарастающий шум бедлама, разворачивающегося в аэропорту Темпельхоф.

— Похоже, что там все довольно скверно.

Устав от шума, Мёрфи начинает пробираться к выходу, волоча за собой сумку с вещами.

— Общественность, судя по всему, объясняет случившееся террористической атакой. Все рейсы отменены. Люди в панике. Никто и понятия не имеет о том, что случилось на самом деле. В центре Берлина вряд ли найдется тот, кто прямо сейчас сможет ответить на звонок, но на такие нагрузки телефонные сети просто не рассчитаны. Связь может оборваться в любую минуту. Пауль. Вы нашли способ перемещать разумы в пространстве?

— …, — вздыхает Пауль. К этому моменту он уже забрел в парк и нашел скамейку, на которую можно присесть, одновременно наблюдая за рыбами в пруду. — Не сразу. Это произошло позже.

— Куда вы их отправили? — спрашивает Мёрфи, покидая терминал аэропорта и выбирая подходящую пешую тропинку.

— Шкатулка действует, как проводник в бамперной машинке на автодроме. Он соединяет наш мир с другим. Но это произошло уже позже.

— Куда вы заслали их души, Пауль?

— НЕТ! — вскрикивает Пауль. — НЕТ! Это НЕПРАВИЛЬНОЕ слово! Я им никогда не пользовался. Мне его приписали другие люди. Они насели на меня и попытались превратить крайне сложную и совершенно недоступную для них математику в нечто, что казалось им понятным! А когда они расстроились и обозлились, я стал получать письма с угрозой расправы — и все из-за какой-то глупой газеты, которая хотела не разобраться в сути вещей, а просто продать побольше экземпляров. Душа — это выдумка.

— Клаудия всегда говорила, что душа реальна. А когда я направил устройство на свою голову, и оно засветилось, а потом — на ее голову, и оно снова засветилось, а потом — на ее живот, и оно опять зажглось, хотя и самую малость, она сказала, что это и есть доказательство. Но я все время говорил ей, что это всего лишь особая структура. Каждый раз, когда мы заводили разговор… о том, что «будет потом»…, она всегда точно знала, что случится дальше, всегда говорила, что рано или поздно мы непременно встретимся снова. А я всегда отвечал, что просто не знаю. Я не мог быть уверенным ни в том, ни в другом. Но на тот момент это не вызывало особого беспокойство, так как казалось делом далекой перспективы… А потом я неожиданно столкнулся с этой перспективой лицом к лицу…

Эту часть истории Мёрфи уже знает. Пауль провел шесть месяцев в больничной палате Клаудии, выплескивая накопившиеся эмоции на клавиатуру своего ноутбука; чем более безнадежным становилось состояние Клаудии, тем тяжелее было впечатление от последующих записей в его блоге. В конечном счете они превратились в бессвязный набор слов, и Мёрфи, к своему сожалению, просто перестал их читать. Это было в июле. Сейчас уже август.

— Почему вы не хотите назвать это душой? — Мёрфи пытается удержать Пауля в сосредоточенном состоянии. Сейчас он следует за очередью из застрявших в пробке машин, направляясь к выходу из аэропорта. — Я читал ваши записи. Вы искали ее у самых разных подопытных. Целая масса животных оказались слишком глупыми. Или слишком простыми. Либо обладали лишь примитивной «гиперсистемой». Все сходится, разве нет? То, что есть только у людей, и чего лишен весь остальной мир?

— Душа не предмет научного поиска. Это вопрос мировоззрения. Вы сами решаете, верить вам в нее или нет. Не знаю, верил ли я в Бога раньше, но теперь я точно знаю, что его не существует.

— К тому же души бессмертны. А инфолектрическая гиперсистема — это самая обычная материя. Она формируется в материнской утробе вместе со всем остальным телом. Она растет вместе с человеком. И погибает, когда его оболочка больше не может поддерживать ее существование. Потому что мы живем в трехмерном мире. Где разуму все еще требуется оболочка.

К этому моменту Пауль уже забрел в парк, который, как и улица, буквально усеян опустевшими оболочками.

Майк Мёрфи оборачивается и видит в небе военный самолет, несущийся к центру города с юго-востока. Это единственный движущийся объект во всем небе.

— Пауль?

— Вот тогда я и понял, что именно мне нужно сделать…

— Пауль, вы должны отключить вашу шкатулку, — говорит Мёрфи.

— Там нечего отключать, — отвечает Пауль Клик.

Майк Мёрфи просто наблюдает. Многие из путешествующих, руководствуясь теми же соображениями, начали вместе с ним продвигаться к съезду с дороги, а около дюжины из них заметили, куда он смотрит, и тоже стали наблюдать.

— Пауль. Они отправили кого-то в город. — Затем Мёрфи осеняет, что он, вполне возможно, единственный во всем городе человек, который знает, что поле — это не плоский круг, а трехмерный шар. Немного погодя раздаются чьи-то вопли, и человек рядом с Мёрфи кричит что-то на непонятном ему языке; самолет, который к этому моменту уже превратился в темную точку на фоне колонн желтого света, пробивающихся сквозь редеющие дождевые облака, совершает невозмутимый кувырок и как будто проваливается. Он просто падает вниз и исчезает из поля зрения. Куум — раздается из миниатюрного низкокачественного динамика в телефоне Мёрфи. Несколько секунд спустя, когда звук удара преодолевает разделяющее их расстояние, КУУУУУМ отдается эхом над аэропортом. В небо поднимается столб дыма.