Джеф засмеялся. Господи, человек так откровенно счастлив!

Катрин сбросила с себя одеяло и направилась к столику. Мужчина провожал ее восхищенным взглядом, как бы ощупывая каждый изгиб ее тела. Оказалось, ощущать подобный взгляд на себе очень приятно. Как приятно наслаждаться своей властью над этим красивым человеком! Какое счастье – быть желанной! И то, что обнаженной она чувствовала себя так свободно, означало высшую степень доверия к нему. Упоительное, совершенно новое, неведомое прежде наслаждение…

Она принесла ведерко со льдом и поставила на кровать рядом с Джефом. Он лежал, опираясь на локоть. А лицо – сплошная улыбка восхищения. Глаза сияют от счастья.

– Займись-ка пробкой, – приказала ему Катрин.

– Не справлюсь – я не могу отвести от тебя глаз.

Тут возражать не стоит. Катрин отправилась за бокалами, чувствуя, что мужчина с откровенным удовольствием оглядывает ее грудь, ноги, бедра. К черту обед! Шампанское, виноград и клубника – это великолепно!

Женщина поставила бокалы на тумбочку около кровати и вернулась за вазой с фруктами.

– Давай предадимся богемной жизни, – сказала она. – Ты можешь покормить меня клубникой, я придумаю что-нибудь вкусненькое для тебя.

– У меня уже разгорается аппетит, – сказал Джеф, но тон, которым были произнесены слова, убеждал: речь идет явно не о еде.

В вазе с фруктами лежала тисненная золотом серая карточка, романским шрифтом на ней напечатано: «Замок Берроуза». Карточка была оформлена очень красиво. Катрин машинально взяла ее и стала разглядывать. На другой стороне тем же шрифтом выведено: «Добро пожаловать в наш дом», а внизу приписка от руки: «Благодарим за то, что еще раз приехали к нам».

И подпись управляющего.

Женщина нахмурилась.

– Что случилось? – встревожился Джеф.

Она вопросительно взглянула на него.

– Ты сказал, что никогда не останавливался здесь…

– Да, и это правда.

– Значит, это я…

К ней начали возвращаться воспоминания.

Только что обретенное счастье было под угрозой.

– Дорогой, скажи мне правду. – Вопрос прозвучал требовательно. Но что тут спрашивать? Сама все уже знала. И он знал, что она знает. – Скажи, пожалуйста, когда я останавливалась здесь?

Мужчина печально улыбнулся, взглянул на нее горьким, усталым взглядом.

– Во время твоего медового месяца, – ответил он. – Ты провела здесь свой проклятый медовый месяц с Гордоном!

Катрин вздрогнула. Какое точное слово – «проклятый»! Она вмиг вспомнила свою горечь, смятение, разочарование… Медовый месяц с Гордоном! Это открытие рикошетом ударило по той близости, которая связала ее с Джефом. И вдруг она почувствовала себя опозоренной и выпачканной грязью, раненой и оскорбленной. Захотелось немедленно одеться, как можно скорее прикрыть наготу.

Бросилась в ванную, вспомнив, что там за дверью висят халаты. Собирать сейчас с пола одежду казалось невыносимым. Мысль о том, что она поверила Томпсону и отдала себя ему, причиняла боль. Здесь, в этом месте… Удосужилась же выбрать именно тот же чертов замок!

– Катрин…

Не обращая внимания на стук в дверь, она сняла халат с крючка, просунула руки в слишком длинные, широкие рукава и туго завернулась в толстую махровую ткань. Хотелось только одного – спрятаться, укрыться, просто раствориться.

Но как можно спрятаться от мужчины, который привез ее сюда? Разделила с ним постель, предназначенную для новобрачных, безоглядно отдалась ему душой и телом… Как быть теперь?

Женщина вышла из ванной с высоко поднятой головой, засунув руки в глубокие карманы халата.

– Да, ты прав, – с горечью сказала она. – Медовый месяц с Гордоном был несчастливым. А вернее, как ты изволил выразиться, проклятым. Ни одной женщине я такого не пожелаю. И после самого Гордона ты больше чем кто-нибудь в этом виноват. – Она смотрела на него ненавидящими глазами. Светлая новая жизнь, которую тот сулил ей, враз превратилась в такой черный, душный туман, что впору задохнуться от боли и обиды. – Я никогда не смогу простить тебе это! Ты понимаешь – никогда!

Лицо Джефа посуровело. Глаза загорелись решимостью. Мужчина, чью гордость сейчас задели, быстро встал с постели. Не обращая внимания на собственную наготу, прошелся по комнате, подобрал с пола джинсы, натянул их, застегнул, как будто подпоясался перед борьбой. Серые, стальные глаза обжигали. Женщина застыла в дверях ванной, не решаясь двинуться с места.

Впрочем, ей вовсе и не хотелось приближаться к нему. Пусть сначала ответит на вопросы, которые теребят душу! Внутри все горело от нанесенного оскорбления, превращая недавнюю страсть в томительную горечь. Он же знал, какие воспоминания у нее остались о «Замке Берроуза», знал, но позволил ей принять это решение, не отговорил, не остановил. Может быть, подсознательно хотел, чтобы память вернулась к ней таким ужасным, болезненным образом? Какая жестокость!

– Объясни мне, Катрин. – Томпсон стоял перед ней, обнаженный до пояса, агрессивный в своей первобытной мужской силе. – Как ты можешь винить меня за то, что случилось у вас с Гордоном в медовый месяц? Меня здесь не было…

– Ты был здесь! – оборвала она его. – Каждый день, каждую минуту! Именно из-за тебя Гордон выбрал для медового месяца «Замок Берроуза» – не для того, чтобы доставить удовольствие мне, а чтобы взять верх над тобой, Джеф! Чтобы потом хвастаться этим перед тобой…

– В этом нет моей вины, – отрубил тот.

Горький смех прозвучал в ответ.

– Я ненавидела тебя еще до того, как узнала.

– Чем же я заслужил подобное?

Женщина смотрела на Джефа, по темному туннелю памяти возвращаясь ко дню свадьбы… Шафер Гордона… его лучший друг и партнер по бизнесу… Мистер Томпсон… очаровательный, любезный, безукоризненно корректный по отношению к ней, но всегда сдержанный, не подпускающий близко, скрывающий, что у него на душе. Сперва это не тревожило. Рядом был Гордон. По крайней мере, она так думала. Откуда было знать, что мистер Томпсон – солнце, вокруг которого вращается вселенная Гордона, а она сама – пешка в соревновании между ними. Ей суждено было демонстрировать преимущество Гордона над удачливым партнером.

– Ты все понимал, Джеф, – убежденно сказала она. – Ты знал Гордона гораздо лучше, чем я.

– Катрин, мужчина всегда знает о другом мужчине нечто большее, чем женщина, – возразил тот. – Гордон всегда говорил мне, что ты – его идеал. На вашей свадьбе я видел, что ты влюблена в него без памяти.

– Но ведь на нашей свадьбе ты видел не только это, верно?

Он невольно отвел глаза.

– Не понимаю, о чем ты.

– Ты знал, что твой дружок готов волочиться за любой юбкой. У него не хватило порядочности хранить верность мне даже на свадьбе. Я прекрасно помню, как ты заговорил со мной о чем-то, а новоиспеченный муж исчез с одной из ваших замужних приятельниц. Точно знаю, что ты это не забыл, дорогой. – Горький упрек прозвучал в ее словах. – Я еще спросила у тебя ее имя. Жаль, но сейчас я вспомнила, что даму звали Эмма Лэндлоу.

– Она… жена одного приятеля, – с трудом выговорил Джеф. – Еще один легкий флирт Гордона… после выпивки. Эта дама ничего не значила для него.

– Но ты покрывал его. Ты нарочно подошел ко мне, чтобы отвлечь на время, пока он… ходил перепихнуться– кажется, это так называется? – с другой женщиной на нашей свадьбе!

Он покачал головой.

– Вот уж подобное мне и в голову не пришло. Не знаю, что тогда случилось между ними. Да и зачем ему это – ведь у него была ты.

– И все же ты остановил меня, когда я пыталась его отыскать.

– Мне просто хотелось оградить тебя от лишней боли. Отношения между Эммой и Гордоном закончились за несколько месяцев до того дня. Я думал, что он просто дурачится, и надеялся, что все обойдется… Но все же я беспокоился, поверь. Хоть ничего не знал наверняка.

– Ты покрывал его. Оба вы одного поля ягоды…

– Многие поступки Гордона я категорически не принимал. Но он мой друг, и я не мог так просто взять и выбросить его из своей жизни.