Такие же "J'accuse!" были и по поводу плугов, по поводу сеялок, еще одной партии кос, борон и пр. и пр.

Гуковский, смакуя эти обвинения, прочел мне жа­лобу.

— Да, вот, что пишет Виктор Леонтьевич Копп по поводу вас, хе-хе-хе, — сказал он, закончив чтение. — Вот видите, не я один, все на вас жалуются… хе-хе-хе… быть бычку на веревочке… быть, хе-хе-хе!…

Конечно, все эти обвинения были явным вздором, и ЦК партии не обратился ко мне даже с простым запросом по поводу всех этих "ж-аккюз".

note 122Но я, не обинуясь, скажу, что эта недобросовестная деятельность Коппа стоила России массу денег. Помимо того, что возвращение назад негодных товаров, есте­ственно вызывало страшное запаздывание в деле снабжения крестьян необходимыми срочно орудиями и инстру­ментами, оно крайне удорожило все дело, увеличивая себестоимость их, что отражалось на потребителях. И не было ни одной поставки от Коппа вполне нормальной. Мне приходилось в тех случаях, когда поломки и пор­чи составляли не более 10 % всей партии, принимать весь груз, отбирая лом и частью выбрасывая его, частью же ремонтируя его в Ревеле, ибо напоминаю, наши ремонтные возможности в России были очень слабы.

Но необходимо отметить еще одно обстоятельство, которое весьма меня обескураживало — это дальнейшая судьба приобретаемых товаров. Недавно мне пришлось читать не то в "Возрождении", не то в "Последних Новостях" маленькую корреспонденцию из России,вкоторой сообщалось, что на московских железнодорожных путях имеются громадные залежи неразгруженных вагонов, которые стоят наполненными товарами свыше пяти лет… Такая же участь была и с моими гру­зами. Мы их отправляли и они пропадали.

Буду говорить о явлении, а не об отдельных фактах. Мы отправляем маршрутный поезд. Груз очень срочный. Одновременно с отправкой груза Фенькеви, по установленному им самим правилу, посылает в Мо­скву краткое телеграфное сообщение со всеми необходи­мыми сведениями ( по какому договору груз приобретен, количество его, номер маршрутного поезда, день, месяц и год отправки, словом, все данные). Прохо­дит несколько времени, и я получаю срочную телеграм­му - запрос, как-де и почему-де до сих пор не note 123отправлена такая - то партия товара, о спешности которого Наркомвнешторг мне писал тогда то и тогда то. Иногда эти запросы сопровождались выговорами, на которые я не обращал никакого внимания. Такие запросы - выгово­ры посылались периодически целыми пакетами. Я передавал их Фенькеви.

Он должен был тратить время для наведения справок, и всегда оказывалось, что груз давным-давно отправлен, что по поводу некоторых грузов у нас имеются те или иные документы, подтверждающие, что груз своевременно прибыл и т. д. Все это говорило о том, что в центре была полная неразбери­ха…

Но было и другое явление, которое не могло не обескураживать нас — это колоссальное хищение товаров дорогой. Нередко целые вагоны оказывались опустошен­ными путем выпиливания полов в них, так что они приходили с целыми пломбами, но без груза. Это за­ставило меня посылать с поездом особых "комендантов", которые должны были следить за целостью груза в дороге. Но и это не помогало, и грузы таяли… И мне помнится, что в особенности, предметы широкого потребления расхищались целиком. Так вот, я помню, мы по­слали маршрутный поезд с прекрасной американской обувью. И не прошло и двух недель, как наша обувь уже снова оказалась в Ревеле и продавалась на рынках и в магазинах по ценам ниже нашей себестоимости…

Увы, это было, так сказать, обычное явление… Ни­что не спасало от воровства.

Примерно в сентябре при моем представительстве был организован "Специальный Отдел Экстренных Заказов" или сокращенно "Спотэкзак", подчиненный note 124формально и дисциплинарно мне, но представлявший со­бою по существу, закупочную организацию военного ве­домства. Гражданская война, войны с лимитрофами и про­должавшаяся еще в то время война с Польшей требо­вали чрезвычайного напряжения правительства для снабжения и обеспечения армии, которая просто бедствовала. Сол­даты были полуодетые, плохо вооружены и армия нужда­лась во всем: в сукне, в обуви, в белье, в медикаментах, в вооружении.

И вот, однажды, уехавший, было, в Москву Седельников, возвратился в Ревель и привез с собой двух сотрудников — инженера Хитрика и кожевенника Бреслава. (Ныне заместитель торгпредав Париже. —Автор.) Они привезли с собой шифрованное письмо от Лежавы, в котором мне сообщалось распоряжение об организации отдела "Спотэкзак" и об откомандировании ко мне прибывших в качестве сотрудников этого отдела. Они привезли с собой составленный и утвержденный центром обширный список специальных товаров, ко­торые следовало заказать и поставить.

Необходимо отметить, что в правовом отношении "Спотэкзак" был очень нелепо регламентирован. Он был какой то дважды подчиненный: во - первых, мне, а во - вторых, центральному отделу (носившему тоже название "Спотэкзак"), находившемуся при НКВТ и подчи­ненному, помимо его, еще и военному ведомству. Без одобрения центрального отдела я не мог приобрести никаких товаров. Таким образом, сотрудники этого от­дела, под моим наблюдением, рассматривали, испыты­вали предлагаемые товары, одобряли или отвергали об­разцы их, узнавали цены, торговались… но все это, так сказать, в совещательном порядке. Окончательное же решал цену и все условия поставки я.

Но note 125мои "спотэкзаковцы", боясь своего центрального начальства, посыла­ли ему на апробацию отобранные и подходящие, по их мнению, образцы (с ценами и прочими условиями), а в более сложных случаях ездили в Москву с этими об­разцами. И лишь после того, как товары и условия их поставки прошли все эти инстанции, я окончательно сговаривался с поставщиками и заключал договоры. Ко­нечно, порядок этот был довольно сложный и в самом принципе его уже таились всякие возможности конфликтов и междуведомственных трений. Но мне лично он был удобен, так как снимал с меня значитель­ную долю ответственности и возможных нареканий, ибо, как оно и понятно, мое мнение и мнение центра часто расходились. Не соглашаясь с ним, я делал свои возражения и, в случае непринятия их центром и настаивания им на его решениях, я спокойно подписывал точно и подробно разработанный договор, чисто по чи­новничьи, чувствуя себя покрытым решением центра. Однако, хотя это и было мне лично удобно, такая си­стема до некоторой степени и обезличивала меня, сводя значение моей подписи к чисто юридической фикции или проформе…

Но наличие Седельникова в качестве сотрудника "Спотэкзака" создавало при его нервной невменяемости для меня массу неудобств. И мне тем труднее вспоми­нать о нем с упреком (недавно, в июне 1930 он скончался), что лично ко мне он относился очень хоро­шо, что не мешало ему закатывать мне самые нелепые сцены. Не понимая ничего в коммерческих делах и особенно в правовой стороне вопроса, он часто наседал на меня, требуя, чтобы я немедленно подписал тот или иной договор, в принципе уже решенный, но по которому я еще не пришел к окончательному note 126соглашению с поставщиком в деталях. Укажу на конкретный случай.

Голландская фирма "Флессинг" предложиламне двести тысяч комплектов солдатского обмундирования. Комплект состоял из френча, штанов и шинели. Фир­ма представила образцы, которые я передал в отдел "Спотэкзака". Отдел долго исследовал эти образцы испытывал их и, не решившись взять на свою ответ­ственность апробацию их, просил меня о командировании кого-нибудь из сотрудников в Москву. Я командировал инженера Хитрика. Он возвратился из Мо­сквы с сообщением что в центре образцы вполне одобрены и что центр просит меня, выторговав сколь­ко можно в цене, заказать эти двести тысяч комплек­тов как можно скорее. Я вступил лично в перегово­ры с фирмой как о цене так и о разных других условиях. Поставщик упорно торговался, отказываясь пой­ти на ряд условий, которые гарантировали бы интересы государства. Это тянулось несколько дней. Седельников, горевший искренним желанием честно служить интересам России, но не знавший, как и к чему именно прило­жить свои руки и силы, нервничал по поводу неизбеж­ной задержки, ругал моего юриста мне, обвиняя его в ненужной придирчивости, из - за которой теряется-де дорогое время. Разумеется, я не мог заключить в уго­ду ему скороспелый договор, не проведя в нем всех необходимых пунктов, гарантирующих интересы госу­дарства и, несмотря ни на что, вел неукоснительно свою линию… А это было нелегко. Седельников врывалсяко мне…