- И бекон. Вот только я его не вижу, – ты повторно оглядываешь полки. – По моему представлению, хлебные изделия должны быть тут.

- Не-а, – я беру тебя за рукав, тяну за собой. – Сказал бы сразу, мы его прошли.

- В самом деле? – Ты, кажется, улыбаешься у меня за спиной: – Веди.

- Вот, – указываю тебе на прилавок-холодильник. Странный набор, от сырого фарша до готовых блюд, но киш и правда здесь: я заметил, как повар поднос выносил. Пицца даже ещё теплая.

- Отлично, Рицка, – ты аккуратно высвобождаешься, погладив меня по плечу, и оцениваешь, какой из толстых кругляшей взять. – Этот тебе нравится?

- Вполне, – я заглядываю в циферблат твоих часов. – Десять минут осталось!

- Укладываемся.

Мы выставляем на транспортёрную ленту бутылку шампанского, коробку конфет, сок, круассаны, киш и три порционных куска свинины с грибами, залитой расплавленным сыром. Подумав, ты присоединяешь имбирное печенье и пачку зеленого чая. Пусть Юйко и позавтракает нормально. Я беру в руки чай:

- Может, лучше шоколад? Я имею в виду, горячий. По чаям Юйко специалист, а по нему вряд ли.

- Хорошо, – ты отходишь и быстро возвращаешься с запаянной упаковкой. – Спасибо, что напомнил.

- Не за что, – я миную фотоэлементы и начинаю принимать и убирать в пакет подползающие продукты. – Деньги, между прочим, у тебя.

- Я знаю, – ты убираешь вниз опустевшую корзину и останавливаешься перед кассиром: – Сколько с нас?

Взяв сдачу, ты замечаешь, что пакет я сделал один. Несогласно сжимаешь губы, берёшь второй и перекладываешь к себе большую часть, игнорируя мои протесты. Спасибо хоть мясо и печенье оставил!

Устраиваешь между жестяной банкой с сухим шоколадом и бутылкой шампанского перчатку, взвешиваешь пакет в руке и резюмируешь:

- Готово, идём.

- Конечность отмёрзнет, – комментирую я твое последнее действие.

- А я возьмусь за тебя, – отзываешься ты невозмутимо. – Тогда с моими конечностями всё будет в порядке.

Ладно же. Какую ты снял, левую? Я сую в карман правую:

- Берись.

- Пожалуйста, надень, – начинаешь ты просительно, не иначе вспомнив, как недавно грел мне пальцы. Я встряхиваю головой:

- Нет уж. К тому же нам так и так торопиться, может, даже жарко станет. Сколько времени осталось?

Ты бросаешь взгляд на часы и решаешь больше не спорить:

- Мало. Поспешим, Рицка.

К шестиэтажному зданию с ажурными балконами мы подходим ровно в три часа. Кто бы сомневался.

- Нам сюда, – указываешь ты на высокие двери, и не замедляя шага идешь к крыльцу. Я почти не успеваю возмутиться:

- Эй, я не могу так быстро!

- Мы уже на месте, – ты выпускаешь мою руку, зато мгновенно обхватываешь за талию: – Устал?

- Да нет, – не сознаваться же, когда ты беспокоишься. – Нормально. Но предложение учиться летать обдумай!

- Договорились, – соглашаешься ты и раньше, чем я найду, что ответить, направляешься к портье. После короткого диалога возвращаешься: – Нам на четвёртый этаж. Пойдём сразу или передохнем немного?

Это ты из-за меня, я знаю.

- Сразу! Что я, рассыплюсь, что ли?

Ты пропускаешь меня к лестнице – лифта здесь нет – и все марши идёшь в шаге позади. Я держу спину прямо.

У простой двери с посеребрённым номером я на мгновение останавливаюсь. Скорей всего не заперто, можно нажать на ручку и войти без стука, с порога крикнув: «А вот и мы!»…

При последней встрече Юйко только что исполнилось семнадцать. А теперь нам девятнадцать. Вдруг совсем чужими стали? Перебрасываться е-мейлами и видеться каждый день, как в школе, разные вещи. Что, если я её даже не узнаю?

- Рицка? – окликаешь ты негромко.

Я зажмуриваюсь и решительно стучу по тёмному дереву костяшками пальцев.

В глубине комнаты раздаются быстрые шаги, дверь распахивается, и мои сомнения улетучиваются:

- Юйко!

- Рицка-кун! – она со счастливым визгом кидается мне на шею и повисает, болтая ногами в воздухе: – Рицка! Рицка!

Я подхватываю её, чтоб сохранить равновесие. Сияющая Юйко заглядывает мне в лицо – глаза у нее прежние, большие, зелёно-серые. Немного утихнув, она отпускает меня, одёргивает короткое шерстяное платье и протягивает ладонь для рукопожатия:

- Соби-сан… А, да что там! – и решительно вешается на шею уже тебе. Чудом волосы не зажимает.

У тебя такое растерянное лицо, что я не могу удержаться от смеха. Ты застываешь под её напором, потом осторожно обнимаешь в ответ:

- Юйко-тян. Я тоже очень рад тебя видеть.

Наконец она выдыхается. Встаёт напротив и берёт нас за руки:

- Заходите же, заходите!

- А кто вход заблокировал? – Такое чувство, что мы расстались позавчера. Зря я боялся.

Ты закрываешь дверь, подумав, защёлкиваешь задвижку. Я отправляю на вешалку куртку и пытаюсь понять, сильно ли Юйко изменилась. Она теперь почти на голову ниже меня, у неё та же копна ярких розовых волос, ну, фигура… Тут и без стенаний Яёи всё ясно.

- Разувайтесь! – Юйко дёргает себя за висящий на длинной цепочке кулон, фигурку Эйфелевой башни. Интересно, она купила одну подвеску или серьги тоже? Не украшение, а китч для туристов. Хотя всё равно лучше ключа, болтавшегося у нее в детстве на шее. Я однажды подрался – в восьмом, кажется, классе, – когда услышал, как её «ключным ребёнком» обозвали.

Вышагиваю из ботинок и оглядываю комнату. Стол только журнальный, не подойдёт.

- Соби, давай уберём телевизор?

Ты прослеживаешь мой взгляд, убирая в рукав пальто шарф:

- Удачная мысль.

- Э-э, а может, на полу? – начинает Юйко. – Здесь есть скатерть…

Вот сейчас я слышу перемены. Раньше, до нашего отъезда, она никогда не обращалась к нам на равных. Перед тобой благоговела, да и на меня смотрела снизу вверх… При нашем тогдашнем росте забавно выглядело.

Я помню, как мы её и Яёи посвящали в наши дела. Уехать сразу не могли, а на горизонте постоянно то Луны маячили, то Возлюбленные… Выхода не было, пришлось рассказать об Имени, чтоб знали, что со мной дружить опасно. Юйко распереживалась от услышанного, а назавтра подошла и заявила, что останется другом нам обоим, если мы не против. И помочь постарается, чем понадобится. Ты её зауважал: Яёи дольше решался.

А ещё помню, как она через полтора года плакала навзрыд в садике за школой, а я сидел рядом и не представлял, как утешить. Я думал, она про тебя давно поняла, а её осенило, только когда я без ушек в школу пришёл. Потом она, икая, сказала, что не будет из-за собственной глупости рвать многолетнюю дружбу, близкими не швыряются. И разревелась уже в меня, а я гладил её по спине и чувствовал себя дурак дураком. Я про неё тоже только в тот день всё понял…

- У тебя тянет по полу, я даже стоя чувствую, – отвечаю на её предложение. – Зачем простывать? Придвинем стол к кровати, сядешь на неё, а мы на стулья.

Она согласно кивает:

- Ну ладно. Тогда я пока разберу пакеты?

Я почему-то вздыхаю:

- Сейчас разберём вместе.

Юйко останавливается на полушаге, подходит и берёт меня за руку:

- Рицка-кун?

Интонации такие знакомые, что я неожиданно для себя обнимаю ее:

- Юйко… Ох, Юйко, как я соскучился.

Твой взгляд я спиной чувствую. Отстраняюсь, – у Юйко волосы пахнут лавандой, – оглядываюсь. Впору счесть, что показалось: ты методично, не отвлекаясь, выкладываешь на журнальный столик принесённую еду. Я проталкиваю комок в горле, отпускаю Юйко и иду к тебе. Встаю рядом:

- Соби?

Ты осторожно убираешь с плеча мою руку, отступаешь на шаг в сторону и снимаешь телевизор:

- Я справлюсь, Рицка.

Не представляю, что сказать. Тру ладонью лоб. Если ты обиделся – то на что?