Кио бы поспорил с определением. Он всегда считал, что мне воспитания недостаёт.

- Ты тоже не меняешься, – отбиваюсь от хихикающей Юйко. – Я сто раз писал: перестань добавлять к нашим именам эти суффиксы! А ты?

- Ну… – тянет она, явно пойманная врасплох, – это привычка, ещё со школы…

- Школа когда кончилась! Ты уже взрослая! А говоришь как маленькая.

- Опять меня переучиваешь? – она с готовностью улыбается. – Помнишь, ты твердил перейти с третьего лица на первое?

- Спрашиваешь, – я фыркаю. – Дико раздражало!

Высокая сутулая девчонка таскала чужие портфели, безропотно выслушивала насмешки и мялась под недобрыми взглядами. Она была умная и чуткая. И смелая, смелей их всех.

Одноклассницам сильно не по вкусу оказалось её «я», но пришлось смириться.

Юйко мечтательно запрокидывает голову, и я вдруг отмечаю: она стала красивая. Очень.

- Знаете, такое ощущение, что мы и не расставались! Соби-с… гм, Со-би, как вам во Франции? Рицка почти ничего не пишет о Париже, разве что о Сорбонне пару строк черкнёт.

Ты нарезаешь киш – кажется, что ответ выходит с паузами из-за этого. Тщательно обдумываешь?

- У нас всё хорошо. Рицка учится, я преподаю. В любом случае, Юйко-тян, мы не можем вернуться, чтобы сравнить, где лучше.

Прямо моими словами, Соби.

Она несколько раз кивает и отводит глаза:

- Но вам тут не особо нравится, да?

Ты опускаешь на её тарелку ломоть киша:

- Отчего же. У нас всё благополучно, Юйко-тян.

- Ну, – она упрямо не принимает закругления темы, – надо верить в лучшее! Что вы однажды возвратитесь домой!

Домой. В нашу квартиру, обшитую деревянными панелями, с рулонной шторой на южном окне, с ширмами, не пропускающими к постели солнце…

И с циновками на полу.

- Вряд ли, – отзываюсь я безразлично. – Надо просто смириться, что мы теперь французы.

- В Японии по-прежнему опасно? – вполголоса спрашивает Юйко, сжимая ножку бокала и забыв отпить.

- Думаю, да, – отвечаешь ты за меня. – Ни Семь Лун, ни Возлюбленные о нас не забыли.

И не забудут, договаривай уж.

- Но Лунам-то вы зачем? – Юйко нервно дёргает себя за выбившуюся прядку возле уха. – Что им до сих пор нужно?

- Не что, а кто. Я и Соби, причём порознь, – ты подсовываешь под мой стиснувшийся кулак ладонь, и я тут же за неё хватаюсь. – На опыты.

Правда, погони из Горы за нами не было. Но проверять, интересны мы Лунам до сих пор или нет, я не собираюсь.

- Мило, – вздыхает Юйко, совершенно не испугавшись. – Нет, Рицка, я прекрасно помню, что вы тогда объяснили… Но мне кажется, им пора бы отстать.

- Пора не пора… – я отпускаю тебя, глажу по запястью: – Соби, дольёшь мне, что от шампанского осталось?

- Сейчас, – ты возвращаешь ласку и тянешься за лаково-белой бутылкой. – Думаю, этот разговор окончен?

Устал ждать, пока он кончится сам. Спасибо.

Мы перед отлётом с момента покупки билетов не расставались вообще. Ты сферу держал, а я тебя. Ты был полумёртвым от напряжения, с расфокусированным взглядом, под глазами залегли круги – но нас никто не засёк, не проследил, куда исчезли.

И всё равно ты сейчас около отеля попросил меня прислушаться, нет ли наблюдения, и сам пространство просканировал на всякий случай. Лучший способ борьбы с паранойей – поддаться ей, я эту мысль давно усвоил. Тем более что поле Нисея во времена слежки как раз я чувствовал, а ты нет. Не знаю, почему. Если б рассказали – ответил бы, что подобное невозможно. И тем не менее.

Юйко поспешно встряхивает головой:

- Ага, поговорим о чём-нибудь хорошем!

Она с научным интересом поднимает на уровень глаз свою тарелку и рассматривает бок у ломтя киша:

- Ой, как необычно! Это что?

- Традиционный французский пирог, – поясняешь ты. – Киш лорен.

Ты успокаивающим тоном рассказываешь о рецепте, о том, что киш бывает и мясным, и сладким, а Юйко слушает с открытым ртом и разве что не записывает. Её всегда можно было отвлечь и утешить, предложив что-нибудь новое и вкусное. А ещё она говорит то, что думает – полезное качество, хотя жить иногда мешает.

- Юйко, – спрашиваю, дождавшись, пока ты закончишь, – ты на сколько дней в Париж? И почему нам заранее не написала?

- На шесть, – она отщипывает кусочки киша и жуёт их, как моти – тщательно и неторопливо, запивая остатками шампанского. – Понимаешь, так получилось. Решение созрело за пару недель до Нового года, и пока оформляли паспорта, мы все сидели как на иголках – а вдруг не успеем до праздников? Я не писала, чтоб не спугнуть удачу.

- Вас четверо, Юйко-тян? – ты смотришь на наши фужеры и открываешь сок, наливая мне первому. Я благодарно киваю. – Я полагал, что ты приехала со студенческой группой.

- Да они и есть мои однокурсницы, – Юйко ёрзает, закидывая ногу на ногу. – Когда обсуждали, куда отправиться, я предложила Париж. Все согласились, и вот – я сижу напротив вас, даже не верится!

- Хорошо, что тебе сюда захотелось, – я наконец приканчиваю свинину. Удивительно тяжёлое мясо, хоть и вкусное. Наверное, рецепт такой, тонкацу можно есть и есть. – А то сколько бы ещё не увиделись.

- Яёи, вроде бы, тоже собирался прилететь, – вспоминает Юйко, допивая последний глоток шампанского и протягивая тебе бокал. – Соби-сан… ой, ну что я… Соби, пожалуйста, налей мне соку?

- Сейчас, Юйко-тян. – Ты наливаешь ей мультифрут и как бы между прочим интересуешься: – А он сообщал об этом кому-нибудь, кроме тебя?

Не нравится мне твой тон. Слишком отстранённый. В чём дело? Ты же видел его письмо и вроде ничего особенного не вычитал…

- Не знаю, – Юйко чешет в затылке. – Мне доложил раз пять точно, и устно, и по телефону. И пообещал, что вам напишет о моем прилёте, как о сюрпризе!

Ах, вот к чему была эта фраза… Но сюрпризы, похоже, только начинаются.

Я выпрямляюсь на стуле и внимательно слушаю, предоставив тебе вести беседу.

- Что же он говорил? – ты вскрываешь целлофановую обертку на «трюфелях», предлагаешь конфеты – сначала Юйко, потом мне. Я коротко мотаю головой: не до того.

- Ну, что хочет вас увидеть, – Юйко берёт шоколадную пирамидку, – что соскучился, мечтает поглядеть, где вы живёте, мол, Париж – город любви…

У тебя между бровями ложится складка:

- Ясно.

- Три года молчал! – я и рад бы сдержаться, но не могу. – Ведь как человека просили: никому!

- Рицка, Рицка! – Юйко испуганно привстаёт с места. – Соби! Вы что, Яёи нем как рыба, я его сама допрашиваю, не проболтался ли!

- Если вы хоть раз говорили о Париже по мобильному… – я прижимаю к вискам кулаки, и ты меня крайне вовремя обрываешь:

- Ничего страшного. Думаю, если бы разговор перехватили, мы бы уже знали. Всё в порядке. Юйко-тян, не волнуйся.

Система Нисея глушит электронику. А уж телефон прослушать – плёвое дело!

И для Ритцу тоже, если на то пошло!

Я вскакиваю со стула, хватаюсь руками за высокую спинку. Очень хочется что-нибудь сломать.

- Рицка, – ты оборачивается, выразительно смотришь на меня и повторяешь: – Всё в порядке.

Я выдыхаю – как можно глубже, чтоб совсем без воздуха остаться – потом медленно вдыхаю и возвращаюсь за стол. Вцепляюсь пальцами в сиденье стула, но этого Юйко не видит.

Верно: не здесь и не при ней. Зачем пугать, ей и от пересказов без подробностей жутко становилось.

- Разве мобильник можно прослушать без специального оборудования? – так и есть, голос у неё пока не дрожит, но до этого уже недалеко.