- Смотря кому, – отвечаю я коротко. – В общем, Соби прав: опасности нет, но всё-таки предупреди Яёи: пусть молчит. Мы же не только о себе заботимся!

- Я понимаю, Рицка, – бормочет она убито. – Но я правильно поступила, что сказала вам?

- Безусловно, – подтверждаешь ты спокойно. – Ты молодец, Юйко-тян.

- Так ты на неделю, – с усилием переключаюсь я на свернувший в сторону разговор. Ты одобрительно киваешь. – А прилетела когда?

- Позавчера! Я звонила, звонила, а ты постоянно был «вне зоны доступа». Я уже собралась Париж вверх дном переворачивать: я здесь, а вас нет! И к Соби тоже на мобильный не пробиться!

- Да мы их выключили на праздники, – от её махания руками я даже чувствую себя слегка виноватым. – Соби меня сегодня первый раз убедил включить. Наверное, твои угрозы разнести город уловил!

Я снова могу улыбаться. Главное, не думать о последней новости. Обсудим наедине.

- Юйко, – предлагаю весело, – давай сразу договоримся на завтра? Мы тебя заберём и отправимся гулять. Покажем, где бродим, когда время свободное есть.

- Ой, отлично, здорово! – она подпрыгивает на кровати. – Я до сих пор помню, как мы втроём ходили! А ты?

- Конечно! И как цыпленка под соусом из корней лопуха у тебя ели, тоже.

- Да, Соби нас тогда потряс своими кулинарными талантами!

Ты скромно опускаешь глаза:

- Мне хотелось произвести на Рицку достойное впечатление.

- Удалось, – комментирую я твоё возмутительное заявление. – Особенно когда ты сказал, чтоб я язык тренировал. Я чуть насмерть этим цыпленком не подавился!

- Гм, это несколько не тот эффект, – замечаешь ты самым серьёзным тоном. Юйко смеётся:

- А со стороны казалось, что ты шепнул что-то страшное. Рицка на тебя так посмотрел! Надо же, – повторяет она после паузы, – будто не расставались.

- Мы тоже не забываем тебя, Юйко-тян, – произносишь ты негромко.

У тебя во взгляде тлеет беспокойство, я стараюсь лишний раз не встречаться с тобой глазами. Тогда можно обмануться ненадолго твоим ровным голосом и не ёжиться, иначе хоть свитер натягивай.

- Юйко, а какую ты завела собаку?

…Мы прощаемся, когда за окнами сгущается подсвеченная огнями реклам и витрин темнота. С закрытого низкими тучами неба медленно опускаются снежинки. Юйко порывается проводить нас до метро, но ты отказываешься:

- Мы местные жители и доберёмся сами. Не стоит выходить на холод после нескольких часов в тепле, Юйко-тян. До завтра!

- До завтра, Соби! До завтра, Рицка!

Она закрывает дверь номера, а я гадаю: ты правда беспокоишься, что Юйко простудится – или не хочешь, чтобы нас увидели вместе?

Надо попасть домой. Как можно скорее.

Выйдя из отеля, мы не сговариваясь активируем Имя. Ты давно не ставил защиту в полную силу – руки будто нитью света сшивает вместе, не разнять.

Я глубоко вдыхаю холодный вечерний воздух и прислушиваюсь.

- Никого.

- Никого, – ты медленно поворачиваешь голову слева направо, тоже проверяя квартал. – Идём, Рицка.

В метро мы молчим.

*

Тёплая тёмная квартира встречает нас тишиной и ощущением безопасности. Я запираю все замки, задвигаю щеколду и прислоняюсь спиной к двери, закрывая глаза. Ты пристально смотришь на меня в сумраке:

- Устал?

- Не особенно, – я заставляю себя выпрямиться, снимаю куртку. Ты вешаешь на плечики пальто, поправляешь, чтоб не вытягивался воротник.

Мы дома. Оба.

Лицо тут же перестает слушаться, брови сходятся сами, челюсти стискиваются.

- Разувайся, – ты включаешь в ванной свет, оборачиваешься и находишь меня взглядом. – Пойдём на кухню.

- Я не голодный, – расстёгиваю «мартинсы», отправляю их в компанию к твоим ботинкам. – Мы до завтра наелись.

- Я и не предлагаю ужинать, – отзываешься ты, когда я снимаю свитер и присоединяюсь к тебе около раковины. – Выпьем чаю.

На этот ужин у нас были другие планы.

Я киваю.

- Не хмурься, – просишь ты, пока мы одновременно вытираем руки мохнатым оранжевым полотенцем. – Я не думаю, что повод настолько серьёзен.

- Зато я думаю, – я пожимаю плечами. – Кому ты врёшь? Я же видел, ты тоже дёрнулся!

- Гм. Новость была несколько неожиданной, – ты входишь на кухню, включаешь бра над столом. – Но мы не раз обсуждали, что подобное однажды произойдёт. Вопрос заключался во времени.

- Угу, – я падаю на табурет, подпираю ладонями голову. – Только нас не выследили, нас предали. Ты Кио не оповестил и прав оказался. А я…

- Рицка, что сделано, то сделано, – ты ставишь чайник, отмеряешь ложкой свежую заварку. – Будем иметь дело со сложившейся ситуацией.

- Соби, – я ловлю тебя за руку. Ты сразу останавливаешься:

- Да?

- Я всю дорогу ощущал, сколько сил ты вкладываешь в сферу. – Ты молчишь, и я вздыхаю: – Не успокаивай, а? И сядь.

Ты подтягиваешь на коленях джинсы и сразу устраиваешься напротив, ногой придвинув из-под стола табурет:

- Я здесь.

В тишине бульканье закипающего чайника звучит громче, чем утром. Он прозрачный, я вижу, как вода подпрыгивает, мечется в зелёных стенках… Будто мои мысли.

У тебя пальцы тёплые. И не вздрагивают.

Когда чайник выключается, ты мягко высвобождаешь у меня руку и встаешь поколдовать над чашками.

Себе отрезаешь ломтик лимона, мне, подумав, наливаешь чаю меньше и доливаешь сверху кипятком.

Каркадэ получился винно-тёмный, очень кислый, пить его выходит только мелкими глотками. Это разбавленный? Тогда у тебя в кружке что-то совсем невообразимое.

- Прямое доказательство твоего спокойствия, – я переливаю чай ложечкой. – Ладно… Пахнет нормально.

Ты бросаешь взгляд на мою чашку, но пропускаешь намёк. Облокачиваешься на столешницу, сводишь вместе ладони:

- Рицка, давай сделаем тактические намётки.

Я прикусываю ноготь на большом пальце, смотрю на тебя и молчу.

- Рицка, – повторяешь ты обеспокоенно, наклоняясь ко мне через стол, – в чём дело?

- Ни в чём.

Ты качаешь головой, не поддавшись на отговорку, опускаешь глаза и несколькими движениями ослабляешь шейный платок. Напоминаешь, что в порядке? Сам чувствую. Но памяти это же не отменяет! И я не о блоках думаю. Если начнём обсуждать Возлюбленных и тебе воспоминания новый приступ спровоцируют…

Я боюсь, Соби. Потому что как ни старайся, предсказать, от чего ты сорвёшься, до сих пор не удаётся. Иногда это случайный обрывок реплики, услышанный на улице, иногда долетевший запах, и они будто цепную реакцию запускают. Её даже ты отследить не в силах. Может несколько дней пройти, ты работаешь, общаешься со мной, а потом просто замыкаешься в себе. Умолкаешь на часы, забываешь о настоящем, перестаёшь понимать, где находишься. После переезда тебя в первый год буквально переклинивало: мы обживались, жизнь становилась спокойнее, а провалы случались всё чаще. Словно какой-то слой памяти обнажился – и жить тебе не давал. А я не знал, что говорить, делать, как помочь. Страшно трусил, что однажды тебя не дозовусь, но хватало ума не показывать. Ясно было, что перенапряжение сказывается, что надо переждать, пока ты от Токио отойдёшь, но пугало жутко… и пугает.

Одно радует: меня ты узнаёшь всегда. И неизменно вцепляешься. Иногда обеими руками сразу.

Я только в конце прошлого лета ощутил, что волна пошла на спад. За последние полгода ты меня всего раз запуском Системы окликнул. Я с лекции сорвался, плюнув на риск, сориентировался на зов и успел. Ты дома был – и даже не удивился уже, что я не через дверь вошёл. Но теперь ты меня слышишь сразу, даже отвечаешь…

А потом обычно засыпаешь, уткнувшись в меня, и проснувшись мало что помнишь. Раньше ещё прощения хватало ума просить, за синяки от пальцев. Я советовал не маяться дурью, а сам прикидывал, смогу встать или на пол от слабости грохнусь. Сколько ни делился, как в черную дыру всё ухало, настолько тебя бесконечные вызовы измотали.