- Через пятьдесят минут, – отозвался ты, немного помедлив. – Но можете остаться.

- Угу, – я замотал вокруг шеи шарф. – А можем пойти и принести вам с Клементин по кофе.

Ты опустил глаза:

- Ладно.

Пока мы сбегали по лестнице, Жак вполголоса заметила, глядя себе под ноги:

- Лихо ты с ним. Я со своей так не умею.

А я не выношу эти интонации. Такая злость потом подступает! Не на тебя… вообще.

- Тебе незачем, – я не стал на неё смотреть. – У нас всё иначе.

На крыльце Жак остановилась. Она вроде хотела продолжить, но сдерживалась. Мне понравилось, к тому же я давно выучился игнорировать вопросы в лоб.

- Давай уж, – подбодрил я, когда пауза затянулась. – Что?

Она вынула из кармана сигареты, закурила. Я подумал и сделал то же.

Жак похрустела пальцами:

- Да как-то… Нет, забудь.

- Как хочешь, – мы вышли из переулка на людный вечерний бульвар. Я шёл и надеялся, что Жак окажется неболтливой: привык, что мы с тобой друг у друга в любом гвалте даже шёпот слышим, и голос повышать не хотелось. Она, наверное, тоже решила не кричать, сосредоточенно курила и молчала. Мы добрели до «Старбакса», я кивнул, указывая на вывеску:

- Зайдём.

Очередь была огромная, продвигались мы медленно. Я успел пару раз тебе доложиться, что всё ещё тут, что без кофе не уйду, и в конце концов велел уняться и работать. При телефонном разговоре трубку бросил бы, а так просто высказался порешительнее. Ты согласился.

- Рицка, – начала Жак снова, когда до кассы осталось три человека. Созрела, видимо. – Как мы с Клем вместе смотримся?

Я настолько привык, что у меня все и всегда выпытывали только, кто ты мне, кто я тебе и откуда мы, что даже растерялся. И с ответом не сразу нашёлся:

- Нормально. А почему ты меня спрашиваешь?

- Ну вы же с этим Соби вместе, да? Вот мы тоже с Клем вместе, мне и интересно…

Естественно, без тебя не обошлось. Я было отмолчался – что тут ответишь? – а потом внезапно вспомнил, как сам дёргал Йоджи: выпытывал, воспринимают ли меня как твою Жертву. Эти девчонки о Лунах и Горе, будь она проклята, понятия не имели, но Жак была безухой, а Клементин на своих ушках шёрстку лаком укладывала. Не знаю почему, но вдруг чётко представил, каково тебе сперва со мной было: приходилось азам учить, а я ругался или молчал. И ещё откровенности требовал постоянно, пока умнеть не начал…

Пришлось ответить.

- Нормально вы смотритесь. Только безухость уравняйте.

Жак долго молчала, дёргая себя за собачку молнии на ветровке, вверх-вниз – я успел трижды проверить про себя, верно ли выстроил слова в предложениях. Может, так коряво, что непереводимо прозвучало? Но когда я уже произнёс заказ и протягивал кассиру деньги, она вдруг сказала быстро:

- Мы только три месяца вместе. К тому же Клем пятнадцать всего, мне-то восемнадцать!

- Хм.

У меня это ненарочно вырвалось. Я в пятнадцать от тебя оторваться не мог: чем больше сила смешивалась, тем больше хотелось. Но у нас же и правда всё по-другому.

Жак хрустнула пальцами:

- Что?

Я подосадовал, что дал себя втянуть в разговор, но было поздно. В последний момент вспомнил, что ты предпочтешь латте, а не капуччино, попросил поменять один из стаканов и ответил:

- Когда всё серьёзно, возраст неважен.

Если уж я тебе это доказал…

Жак отвернулась и отошла в сторону. Я рассчитался, пожелал кассиру приятного вечера – она меня уже выучила, этот «Старбакс» от студии ближе всего, а после запаха краски всегда в горле сухо – и маневрируя выбрался из очереди. Не люблю столпотворений, вот как вырос на окраине, так и не люблю.

Я поставил упаковку на маленький круглый столик, вынул для нас с тобой два стакана и кивнул на оставшиеся:

- Это тебе и Клементин. Бери и пойдём, они уже закончили.

Жак, наверное, глубоко задумалась, потому что не заметила мою оговорку. Впрочем, по часам вышло бы то же. Зато засуетилась, поняв, что всё пропустила:

- Ой, а деньги? Я сейчас… Сколько?

- Забудь, – после размышлений, как мы притирались, мне очень хотелось тебя увидеть. – Пойдём.

Жак взяла упаковку с двумя капуччино и пошла к выходу, и опять молчала до самого переулка. А потом вздохнула:

- Извини. Что-то я расклеенная сегодня, обычно своими проблемами стараюсь не грузить.

Были бы у меня руки свободны, я бы её, может, даже по плечу хлопнул. Но у меня в каждой было по стакану, поэтому только сказал:

- Всё нормально.

Когда мы поднялись в мансарду, я заметил, что Жак на нас украдкой посмотрела. Ты же не мог до меня не дотронуться, когда я тебе кофе вручил. На следующее занятие Клементин пришла без ушек. Спрашивается, почему.

- Рицка! Рицка-ку-ун!

Вскидываю голову. Надо же, всё-таки задумался. Доверие Клементин внушает, что ли? Я отвык от этого обращения, да ещё интонации похожи – мне неожиданно вспоминается Юйко. Но при взгляде на сияющую Клементин схожесть меркнет. Просто показалось.

- Что?

- Да ничего, – она склоняет голову к плечу и улыбается. – Хотела сказать, что ты сегодня отлично выглядишь!

И что особенного в моем внешнем виде? Серый свитер, старые джинсы. Всё обычное.

- Спасибо, – говорю на всякий случай, жалея, что за журналом больше не спрячешься.

Клементин оттирает влажной тряпочкой перепачканные руки, а ты за её спиной снимаешь подрамник с рисунком и отставляешь к дальней стене сохнуть.

- Жак передавала привет, – заявляет Клементин между прочим. – Персональный тебе и персональный Соби.

Жак в последние минут десять должно было сильно икаться.

Я вдруг понимаю, что она так и не пришла:

- Она тебя что, не встречает сегодня?

Клементин по-детски надувает губы:

- В библиотеке сидит. Учит, зубрит… Пообещала, что на автобусной остановке перехватит.

- Мм. – А что тут скажешь? Я когда-то психовал на твои отлучки – пока не переехал и не увидел, по сколько часов ты занимаешься. Но этого я Клементин советовать точно не буду: или сама поймёт, или нет.

- Пока, Рицка! – она снимает с вешалки розовый пуховик и отправляется обуваться. – Пойду, еще увидимся!

- Пока.

Ты закрываешь за ней дверь – из коридора доносится что-то, похожее на «до встречи, сэнсей», и меня передёргивает. Вот пусть только попробует повторить в моем присутствии. Хотя что я, собственно, против слова могу иметь? Тем более что она тебя уважает так, что это даже со стороны заметно. Но всё равно слышать неприятно. Эти попытки вставлять в французскую речь наши существительные… Спасибо хоть здороваться и прощаться не начала по-японски, я бы не вынес.

- Рицка, – ты возвращаешься, на ходу стягивая с волос резинку, – я освободился.

- У тебя сегодня точно больше никого?

С тебя же станется отменить, раз я пришел. При всей ответственности и основательном подходе к работе.

Ты верно расцениваешь мой вопрос:

- Да, не волнуйся. Можем отправляться гулять.

Останавливаешься у мольберта, положив руку на подрамник, и смотришь на меня. Солнце уже село, в студии быстро темнеет, но свет включать не хочется. Да и незачем, всё равно уходим.

Ты наблюдаешь, как я встаю, как одёргиваю брючины джинсов, и фыркаешь, когда хлопаю по ним рукой. У нас очень чисто, но мало ли. Следишь, не двигаясь, как я подхожу вплотную, чтоб дыхание смешивалось, подаёшься навстречу, притягивая меня к себе… Я очерчиваю ногтем серебряную серьгу, поднимаю голову – и ты тепло гладишь губами мои губы. Целуй, целуй, не медли!

- Рицка? – ты обхватываешь ладонями мои плечи. – Может быть, всё же домой?