— Не все так просто. — Встрепенулся ХайСыл. — По всему верху они выставят на неделю теперь охранение и будут ждать нас живыми или мертвыми. Уж очень серьезную обиду мы нанесли, его светлости Герцогу Эль-Сторэ. Обойти тоже не вариант, непроходимые болота кругом. У нас только один вариант пройти через лес.

— То есть ты сейчас, предлагаешь мне, пройти через твой Гудзонский лес. — Начал опять заходиться я.

— Густзонский. — Моментально поправил меня ХайСыл.

— Да не важно. — Осек его я. — Пройти через лес. Живыми, из которого никто не выходит, а если выходят, то уже больше напоминая зловещие овощи? Я тебя правильно понимаю.

— Абсолютно Лууч. Просто у всех, кто через него ходил, не было такого хорошего собеседника и попутчика как я. — Весело улыбнулся ХайСыл.

— А ну это действительно меняет дело. — Наиграно согласился я. — Тогда веди нас скорее, на встречу смер… эээ, судьбе и будь что будет.

— Ну раз ты не возражаешь, отдохнул, наелся ягод и готов, выходим прямо сейчас, а то скоро темнеть начнет. — Предложил мой веселый попутчик.

— А что мне еще остается. — Теперь уже после ответа, улыбнулся я, а моя внезапно возникшая истерика ушла сама собой. — Веди нас, чудесный экскурсовод!

— Ты сказал экскурс свод? — переспросил ХайСыл. — А что это значит, это на каком-то мертвом языке правильно?

— Э-к-с-к-у-р-с-о-в-о-д. — По буквам повторил ему я. — На моем языке это профессия человека, который водит по всяким интересным местам туристов, и показывает всякие достопримечательности, при этом не всегда зная их настоящую историю. Язык этот вполне живой, раньше я на нем всегда говорил, родной можно сказать.

— Мы уже находимся в таком месте, достопримечательности которого лучше никому никогда не показывать и тем более не знать всех их тайн и подавно историю. — Не замедлил с ответом мой личный экскурсовод. — А что за слово такое «туристы», это те кто любят опасное время препровождение в компании человека с очень подозрительной профессией? Как бы последователи его темного культа?

— Ох, ХайСыл. — Вздохнул и улыбнулся я вновь, понимая, что информацию о моем мире лучше давать ему порционно. — Примерно так оно и есть, только не в таком дурном свете.

— Точно я тебе скажу одно. Твой мир я понимаю плохо, если не сказать, не понимаю вовсе. — Признался мой спутник.

— По правде говоря, я его и сам уже не понимаю. — В пол-голоса добавил я, но он меня, скорее всего не услышал, об этом свидетельствовало его молчание и мерный шаг.

Выше по склону, деревья то сгущались, то расступались, образуя довольно уютные полянки, для костерка и ночлега, но ХайСыл упорно шел вперед и не собирался останавливаться здесь ни на минуту. Мотивировал он это короткими фразами, нельзя, пока не стоит, чуточку позже. Тем временем, тучи не стремились расступаться, и сумерки неумолимо, но медленно, продолжали сгущаться. Подъем резко возрос, и его крутизну мы ощутили в полной мере. В своем передвижении наверх, мы цеплялись за сухие ветви кустарников, крупные остовы недвижимых, иногда движимых камней, редкие спускавшиеся к низу ветки деревьев, в основном колючие ломкие еловые. Ко всему стемнело настолько, что мы почти на ощупь карабкались, цепляясь уже за любое очертание или форму похожее хоть на какую опору. Вдруг, за нами далеко внизу, раздался дикий вой, неизвестно какого существа, но не оставляющий сомнений, что это по своей природе, самое создание, очень плотоядно и свирепо. На какое-то мгновение это придало мне новых сил, открылось, уже наверно седьмое дыхание и я поднажал за напарником.

Прокарабкавшись еще немного, мой напарник резко остановился, снял свой ремень, обмотал им свою левую руку, другой конец скинул мне. Велел крепко держаться. Поразительно вовремя. Видеть я перестал абсолютно. Кромешная тьма, залила все своей непроглядной субстанцией неизвестного цвета, поглощая любой свет. Леденящий душу вой, повторился уже значительно ближе.

— Учуял, значит. — Пробормотал ХайСыл.

Кто там учуял, чего или как, кого я уже не соображал, и в этот-то момент я и поехал. Сначала поехали стопы, потом колени, потом я ощутил, что и мои точки опоры под руками, вовсе меня не держат и едут вниз вместе со мной. Только когда с натугой издал скрип его крепкий пояс, а я повис на другом его конце, дошло понимание, моей абсолютной потери ориентации в пространстве. ХайСыл, скрипя зубами, вместе с продолжающим растягиваться и трещать, лопавшимися узорами ниток, его поясным ремнем, тянул меня изо всех сил наверх. Мне оставалось, только пытаться помогать ему, перебирать ногами по почти вертикальной поверхности, бывшей до темноты каменистой землей. Наконец он втянул меня, и я почувствовал под ногами стволы деревьев. Это была, кажется, елка, в несколько стволов торчащая в разные стороны. На ней мы и отдохнули немного, от изнурительного подъема.

Мне стало тепло, потом еще теплее, пока не стало горячо напекать грудь у сердца. Я скорее сунул руку за пазуху и достал один из тех зеленых камешков, так удачно прихваченных мной некогда в прошлом, близ встречи с великим пробуждающим древом. Он сиял светящимся бирюзовым светом, освещая и нас, и широкие стволы могучей ели, торчащей буквально из вертикальной отвесной скалы. ХайСыл проделал ту же операцию, со своим медальоном. Ее могучие корни, уходили сквозь камни, и казалось, ничто не сможет сдвинуть ее с места, ни одни ветер, ни одна масса. Хоть вдесятером на нее залезай. А еще ближе к ее макушке, мы увидели, что вертикальная каменная стена заканчивается и может быть, там есть небольшой уступ, на котором мы смогли бы укрыться на ночь.

Вариантов мало. Полезли. Прямо по сучковатым стволам, пачкаясь густой пахучей смолой. Прощай нарядный наш вид. Такую тягучую смолу, вряд ли уже чем нибудь получится отстирать, ну да не об этом сейчас надо беспокоиться. Камень я оплел веревочкой еще, будучи дома, повесил на шею, чем ни фонарь, тоже посоветовал сделать ХайСыл, они освещали нам весь путь наверх дерева. Бирюзовый свет от камня мягко лег, на действительно внушительный уступ, близ самой макушки дерева, и мы, не проверяя на прочность расшатывающиеся из стороны в сторону тонкие стволы и ветки над бесконечно черной пропастью, скорее перелезли на его твердую опору.

Дышать сразу стало как то легче. Ноги ныли, раненые от изнурительного подъема руки саднили, но несмотря ни на что, мы собрали остатки сухих веточек, под редкими ветхими кустами, что здесь были и я освободив камень от оплетки, положил его прямо на хворост. Камень сначала значительно потемнел, мерцая на грани видимости бледным светом, а затем стал медленно усиливать свечение и наш хворост задымился, стал сильно тлеть. Я надув щеки стал помогать камню и первый огонек, согрел нас своим теплым оранжевым светом. ХайСыл даже просиял от удовольствия, грея руки в быстро схватывающемся сухим топливом, костерке. Я пошарил за пазухой и отыскал довольно изрядно перемятые сухофрукты в платочке, взятые утром в дорогу, но так и забытые впопыхах. С удовольствием их съели и не сообщаясь закинули негустые остатки дров, да улеглись поближе к блаженному огню. Я вытянул во всю длину все свое тело, испытывая наслаждение от расслабления всех мышц, потом немного подогнул ноги, укутал голову капюшоном, подложил под согнутую в локте руку. Посмотрел на своего не менее замученного экскурсовода, тот лег на спину, руки спрятал в противоположных рукавах, уместив все это на животе, капюшон тоже одет, подмигнул мне мельком и закрыл глаза. Не роняя лишних слов, ценя тишину у потрескивающего костра, я прикрыл глаза, заметив напоследок, что звезды так и не появились.

Лишь только стало светать, меня разбудили, похожие на сопение кота и одновременно фырканье ежа, звуки. Открыл глаза, костерок горел небольшим огоньком, ХайСыл проснулся пораньше и подкинул немного сухих веток, при свете утра их оказалось больше на скалистом уступе, на который мы забрались ночью. Мой зеленый камень талисман лежал рядом с углями, потрогал осторожно, холодный, видимо он его вынул перед тем как подкинуть топлива, сунул его обратно в карман. Сам уступ был тоже побольше, чем это показалось в полной темноте при легком свете зеленого камня, а затем небольшого костра. Шагов сорок в одну сторону, и шагов тридцать в другую, весьма большая, горная лоджия. Вечером, пока мы сюда забирались, холм плавно перерос в высокую скалу, я посмотрел вверх, утренний туман скрывал ее действительную высоту, но увиденного хватило, чтобы понять, мы забрались явно не на самый верх, скажем по ощущениям залезли только на одну треть, это при подъеме весь вчерашний день, вечер и часть ночи. Я осмотрелся повнимательнее, внизу словно простиралось гигантское море, не имеющее границ и начала. Огромные, белые, туманные облака, плавно покачивались и плыли в разных направлениях, лишь восходящее солнце тускло — тускло просвечивало, через это белое пушистое море, где то из его бесконечно далекого и глубокого дна.