— Вот же черт. — Очнулся щур.

Из горла у него потек тот самый томатный сок, когда он отплевался и понял свое незавидное положение мы уже уходили.

— Помочь ему надо наверно. — Предложил я.

— Не спасать же нам, в конце концов, такого то грубияна. Мы же его с собой не звали. Выкрутится, он уже взрослый мужчина. — Пояснил мне мой гид.

— А что скажем КерукЭде о нем, когда выберемся? — Любопытствовал я.

— Давай сначала сами уже выберемся. Придет время, сам все скажет.

С холмов открылась, более-менее знакомая местность.

Сначала я подумал, что мы окончательно заблудились, оказалось вовсе наоборот.

— Если ты думаешь что заблудился, то знай что все совсем наоборот, и ты как раз на правильном пути. — Точно в тон моим мыслям, мудро просветил напарник. — Однако если ты думаешь, что ты вышел напрямую, к своей цели, знай, ты наверняка заблудился, пуще прежнего.

— Тебе виднее чудесный гид, добрый друг и верный путник ХайСыл. — Довольно ответил я узнавая очертания знакомых холмистых выступов на горизонте, за Малахитовым озером, мы сюда как то заходили тренироваться в стрельбе из рогаток.

— Кожаный, базарный, но не рыбак, кажется, плетется за нами. — Обернувшись, уведомил ХайСыл.

— Да пусть идет, жалко чтоли. Вон как сильно хромает, догнать не может, покалечился, стало быть. — Жалея в душе своей земляка, отвечал я.

— Конечно пусть идет, не на руках же его нести, все эти пять верст, что нам осталось до дома. Сдюжит, считай, повезло, а нет, так пусть не ждет помощи. — Немного строго добавил ХайСыл.

— Как ты суров, мой друг. — С напущенным возмущением признался ему я.

— Не я такой, места здесь дикие, пусть привыкает. — Мягче и уже с дружеской улыбкой закончил мысль напарник.

Через озеро, мы перебрались на лодке, кем, до нас оставленной, неизвестно. Из-за своей ветхости и почти непригодного состояния, прямо на берегу. По пути она давала течь, и у нас опять промокли, только начинающие просыхать ноги, а вот несчастному преследователю пришлось хуже. Когда мы добрались почти на другую сторону, он выплыл за нами, держась за большое бревно, которое, судя по всему, нашел на берегу, их там была масса. Далее ему за нами, идти было не трудно, следы мы оставляли грандиозные, две пары волочащихся ног, трава принимала со всем радушием и глубокими вмятинами. А других вариантов у него, куда именно в его положении идти, я не наблюдал вовсе.

Ближе к вечеру мы добрались до дома. У КерукЭде гостил знакомый пасечник, его шаман и попросил пойти навстречу щуру, не дошедшего до нас каких-то полторы версты. Совсем плохо ему стало это наверняка, раз такому взрослому мужику, сил не хватило дойти смешное расстояние. Мы же наперебой, за хорошим ужином, после водных процедур в отменно выполненной бане, не без магического вмешательства естественно, рассказывали шаману о наших бравых похождениях. В той части, где я нанюхался пыльцы глаз духов, шаман попросил опустить подробности, потому что это не имеет к делу никакого отношения и больше относится к лично моему пережитому опыту. В то же время, там где рассказ подошел к нашему путешествию по как я ее назвал, мерцающей нити паутинке, он выспрашивал в мельчайших подробностях. Из чего шаман заключил о моем безусловном даре путешествовать по мирам, а способность видения оказалось лишь временным явлением для меня, и я ее не смогу контролировать так просто, как бы мне этого не хотелось. КерукЭде, сказал нам, что теперь после нашей разудалой вылазки, окрестные земли и леса с ними, в полной безопасности, никто не посягнет на их вырубку. Власть, постепенно вырвут, из рук Герцога Браудербундского Вин Стельс Далланте Эль-Сторэ, другие любители власти и правления, а у них, окажутся другие причуды. Но такой нелепой, чтобы смотреть из башни на пустые просторы точно не будет, из чего следует, что мы потрудились на совесть, правда поставили на уши, весь Стрисадис, но шаман все равно остался доволен.

Сытый, чистый, довольный, согретый банным теплом и камином. До кровати, я добрался буквально, едва волоча ноги. Последних шагов, до долгожданных подушки с одеялом, я совсем не помню, видать сознание стало отключаться уже на подходе к лежбищу. Однако стоило мне отключиться совсем, как вскоре меня разбудили звуки издаваемые птицами. Вернее, одной птицей. Кажется это ворона, похоже на карканье. А подо мной вовсе не простыня, и подушки нет, лежу на траве, щека на мшистой кочке и одеяло пропало, но не холодно, свет рассеянный, белый. Легкий туман, точно это раннее утро. А ворона, вернее это был ворон, не просто каркал, а издавал членораздельные звуки.

— Просытпайсая, кррлл, Луч, каррр. — Прокаркал, здоровенный, черный ворон, сидящий на мощном каштане, растущим прямо рядом со мной. — Тебе пппора!

— Я и не сплю, ворон. А куда мне пора? — Спросил я, быстро вставая, и даже глаза не протер, до чего все было мне ясно видно, будто и не спал вовсе, а только тут прилег на мгновение.

— Этто рр, решать, крррл, тебе рэлл! — Доступно объяснил ворон, ничего не скажешь.

— Спасибо. — Все-таки, нашелся я, что ему сказать, а потом опять спросил. — А ты здесь сам зачем?

Вопрос мой повис в тумане, а вслед за ним, тишина разразилась почти бесшумными махами, огромных крыльев ворона. Птица слетела с ветки, и не дожидаясь моего ответа, а тем более вопроса, скрылась в молоке тумана. Делать было нечего, и я остался стоять где стоял, на месте, под каштаном, как вдруг услышал шипением, и не просто услышал а кожей ощутил шевеление под одеждой. Напрягся, но панике не поддался, прислушался, шипение прекратилось. Полез рукой, осторожно к источнику шипения. Нащупал ручку кинжала, вынул из ножен, посмотрел, на клинке выгравирована и протравлена змея. Эта самая змея внезапно пришла в движение, и я почувствовал ее холодную скользкую шкуру. Выронил скорее от неожиданности, чем от испуга, быть укушенными своим же кинжалом. Кинжал, упал острием вниз. Воткнулся в землю. Поменял очертание на песочный, черный и коричневые цвета, и пополз, в сторону от меня. Внутренне чувство подсказало мне, следовать за ним или за ней. Змея минут десять вела меня по траве, и я быстро потерял из вида дерево, под которым был.

Молоко тумана стало приобретать оранжевые оттенки. Подойдя ближе, я понял, что это факелы, длинные факелы воткнуты в землю и образуют симметричное кольцо. Я подошел к самому его краю и глянул, куда дальше поползет змея, но вместо этого нашел в траве лишь свой кинжал, похолодевший и влажный. С краю круга лежало многочисленное холодное оружие, а напротив, стоял не то монах, не то бродяга, с упавшей на глаза запущенной, низкой челкой, черных волос. Кивком он следовал мне выбрать один из предметов, а сам ничего, из представленного не взял. Затем велел атаковать. Все мои попытки достать его, любым видом оружия, увенчались полным фиаско, но когда мы поменялись ролями, ни один из его молниеносных, но остановленных рядом со мной ударов, не дал мне и шанса хоть как либо, должным образом, увернуться. Потом он безмолвно учил меня владеть каждым из видов, меча, сабли, ятагана и прочего оружия, особое внимание, уделяя классическому обоюдоострому мечу. Сколько всего уходило на это время, объективно сказать не могу, наши поединки время от времени продолжались по ночам, знаю лишь, что при моем пробуждении, солнце уже стояло, высоко после полудня.

Спустя несколько дней, после нашей с ХайСылом отважной и необходимой миссии, по спасению всего лесного массива и всего живого в нем, КерукЭде собрал нас вместе, за обеденным столом и первым начал разговор.

— Этим утром, я проснулся от зова моего предка. Его звали ДээрСылдыс, он напомнил мне ценность, которую представляют люди, а это в свою очередь навлекло меня на мысль о скорейшей помощи, моему давнему знакомому и теперь уже просто другу, имя которому Головус Плеч. Теперь Лууч в полной мере готов чтобы отравиться к нему на помощь. — Шаман испытующе оглядел нас.

— Что-то подсказывает, что я здесь никак помочь не могу, КерукЭде. Вы только послушайте. Судьба связала этих двоих с первых дней появления Лууча в нашем мире. Третий лишний. Ну и еще я пока не отошел от нашего последнего путешествия. Мой моральный дух сломлен, а энергетический баланс сил не восстановлен до конца и… — ХайСыл, перебил шаман.