Магомет не знал, чему верить, и, сильно смущенный и опечаленный, обратился за советом к Али. Последний только заметил, что такое несчастье – обычная участь людей. Пророк мало утешился таким замечанием и не видался с Аишей целый месяц, но сильно тосковал по ней не столько из-за ее красоты, сколько потому, что любил ее общество. В порыве грусти он впал в один из тех припадков, которые неверующие приписывали падучей болезни, и в это время ему было откровение, упоминаемое в Коране. Оно гласило:

«Люди, обвиняющие почтенную женщину в прелюбодеянии и не приводящие четырех свидетелей этого преступления, должны быть наказаны восьмьюдесятью ударами, и свидетельство их отвергнуто. Что же касается лиц, обвиняющих Аишу, то могут ли они привести четырех свидетелей? Если нет, то они – лжецы перед очами Бога, и пусть их постигнет наказание за их преступление».

Когда невиновность Аиши была таким образом выяснена чудом, пророк с еще большей нежностью привлек ее к своей груди и поспешил наказать виновных. Правда, Абдаллах ибн Обба был слишком влиятелен, чтоб можно было решиться наказать его ударами, но с тем большею тяжестью обрушилась кара на его товарищей по клевете. Поэт Хасан излечился на некоторое время от своей страсти к составлению сатир в стихах, а Хамну ее очаровательная красота не спасла от плетей, так как Магомет находил, что при такой красоте не мешало бы ей иметь и более нежный характер.

Откровение это сразу убедило набожного Али в невиновности Аиши, но она никогда не забыла и не простила ему его сомнений; и ненависть к нему, закравшись в ее душу, не раз отражалась на многих важных обстоятельствах его последующей жизни.

Мы уже говорили, что после Ухудской битвы заключено было перемирие на один год, и в течение этого времени неутомимый глава курайшитов Абу Софиан заключил союз с арабскими племенами гатафанитов и другими, населявшими пустыню, равно как и со многими евреями из рода Надхера, изгнанными Магометом из их домов. Когда перемирие кончилось, он приготовился идти на Медину с этими союзниками, общие силы которых доходили до десяти тысяч человек.

Магомет получил заранее сведения об этом предпринимаемом нападении, но последнее поражение при Ухуде отняло у него охоту выходить в открытый бой против такого многочисленного неприятеля, тем более, что он предполагал, что у его врагов есть тайные союзники в Медине, где он не доверял евреям и «лицемерам», то есть приверженцам Абдаллаха ибн Обба, очень многочисленным и могущественным.

Много усилий было теперь сделано, чтоб поставить город в положение, годное для защиты. Салман – перс, принявший ислам, посоветовал вырыть глубокий ров на некотором расстоянии от стены с той стороны, с которой должен был явиться неприятель. Этот способ защиты, не употреблявшийся до тех пор в Аравии, был горячо поддержан Магометом, выславшим значительное число людей рыть ров, причем он даже лично участвовал в этой работе. Много чудес приписывают ему за время рытья этого рва. Однажды, говорит предание, он накормил громадное множество людей одной корзинкой фиников, которая оказалась полной, после того как все насытились. Другой раз он угостил тысячу людей одним жареным ягненком и ячменным хлебом, и, однако же, осталось достаточно для всех трудившихся над рвом. Мы не можем также не упомянуть о чудесном ударе его железным ломом по скале, отчего будто бы посыпались искры, осветившие весь Йемен, или Счастливую Аравию, царский дворец в Константинополе и, наконец, башни резиденции персидского царя, что, очевидно, указывало и предзнаменовало будущие завоевания ислама.

Едва ров был закончен, как на соседних холмах появился многочисленный неприятель. Оставив Ибн Омм-Мактума, человека, заслуживавшего доверия, командовать в городе и зорко следить за теми горожанами, которые были враждебно настроены, Магомет выступил с тремя тысячами войска, которое он расставил в боевом порядке позади глубокого рва. Абу Софиан, ничего не подозревая, смело шел вперед с союзными силами курайшитов и гатафанитов, но был внезапно удержан рвом и сильным обстрелом со стороны мусульман, скрывавшихся за ним. Таким образом, ему пришлось расположиться лагерем, причем курайшиты заняли нижнюю часть долины, а гатафаниты – верхнюю. В течение нескольких дней оба войска занимали противоположные стороны рва и только издали бросали друг в друга камнями из пращей и стрелами из луков.

Тем временем лазутчики донесли Магомету, что еврейское племя кораид, имевшее сильно укрепленный замок вблизи города и заключившее с ним договор о мире, находилось в тайном союзе с неприятелем. Он теперь понял, как трудно с его скромными силами охранять ров по всей его длине, защищаясь от грозившего изменнического нападения со стороны кораидитов, при необходимости поддерживать спокойствие в городе, где евреи, по всей вероятности, имели тайных союзников. Созвав военный совет, он спросил у военачальников их мнения относительно того, не следует ли подкупить гатафанитов на отдельный мир, предложив им треть всего сбора фиников, получаемого Мединой. На это Саад ибн Моад, мужественный предводитель ауситов Медины, спросил его:

– Предлагаешь ли ты это нам по повелению Аллаха или от себя?

– Если б это было повеление Аллаха, – возразил Магомет, – то я не стал бы спрашивать вашего совета. Я вижу, как неприятель теснит нас со всех сторон, и ищу средства нарушить их союз.

– О пророк Бога! – воскликнул Саад, – когда мы были идолопоклонниками, они получали наши финики, платя за них, и неужели же мы станем им давать их теперь даром, став правоверными и имея тебя руководителем? Нет, клянусь Аллахом! Если им нужны наши финики, пусть добывают они их своими саблями.

Мужественному Сааду пришлось вскоре доказать свою храбрость на деле. Отряд конных курайшитов, в числе которых были Акрема, сын Абу Джаля, и Амру, дядя первой жены Магомета, Хадиджи, нашли место, где ров был узок, и им удалось, пришпорив коней, перескочить через него; за ними последовало несколько воинов. Тогда они начали вызывать храбрейших мусульман на единоборство. Вызов приняли Саад ибн Моад, Али и несколько товарищей их. Али вступил в единоборство с Амру; они сражались и на конях, и пешие, схватились и повалились на землю, причем Али оказался победителем и убил своего врага. Общая борьба была очень упорна; много оказалось убитых с обеих сторон, а Саад ибн Моад был сильно ранен. Наконец, курайшиты отступили и пришпорили своих лошадей, чтоб перескочить через ров. Конь одного из них, Навфала ибн Абдаллаха, не перескочил рва, и град камней посыпался на всадника, пока он находился во рву; тогда он, обратившись к мусульманам, стал вызывать их напасть на него с более благородным оружием. Мгновенно Али соскочил в ров, и вскоре Навфал пал под ударами его сабли. Затем Али присоединился к своим товарищам, преследовавшим бегущего врага, и ранил Акрему дротиком. Эта стычка получила название «битвы при Моате».

Магомет, все еще не решаясь вступить в открытый бой, послал Русима, араба из племени гатафанитов, тайно обратившегося в ислам, осмотреть лагерь неприятелей и искусно посеять между ними раздор. Русим сперва отправился к кораидитам, с которыми был в старинной дружбе. «Не безумие ли, – сказал он им, – дать вовлечь себя в ссору мекканских курайшитов между собой? Обдумайте, насколько ваше положение иное, чем их! Потерпев поражение, им стоить только удалиться в Мекку, и там они будут в безопасности. Их союзники в пустыне тоже удалятся в свои отдаленные родные места и предоставят вас одних в жертву мести Магомета и жителей Медины. Итак, прежде чем вступить с ними в общий бой, пусть они поручатся и дадут залог, что не отступят до тех пор, пока не сломят власть Магомета».