— Ну ты сама напросилась! — с издевкой в голосе сказал он.

— Ты, что задумал? Чертов норд! — шепотом завопила я, усиленно мотая головой, а когда поняла, что меня несут в спальню, обиженно засопела.

— Исполняю ваше желание, моя леди! — с этими словами он бросил меня на кровать.

Быстро разобравшись, где ноги и руки, я с ужасом посмотрела, как алхимик расстегивает пряжку на ремне.

— С ума сошел?! — пискнула я, отползая к стенке.

— Отчего же, — философски заметил он, а в его глазах засверкала едва сдерживаемая ярость, — я же просил… — процедил алхимик.

— Довела… — в раз осипшим голосом произнесла я, а на пол полетела темная рубашка.

Ремень с шелестом сложился в руках у Каруна, недвусмысленно намекая на то чем бы мы занялись в самое ближейшее время.

— Я тебя просил не выходить из комнаты? — громко спросил он, а его серебристые брови сошлись на переносице.

Я кивнула, судорожно ища выход из сложившейся ситуации, только вот мучившая после сна головная боль никак не давала сосредоточиться, усиливаясь с каждой секундой.

— Так какого… ты поперлась на улицу?! — он сел на кровать и потянулся ко мне.

От испуга я даже забыла о словах оправдания, сжавшись в комочек. Руки у него оказались неожиданно ледяными, будто гнев, душивший его, не разгонял кровь, а напротив заставлял стыть. Резким движением он подтянул меня к себе, встряхивая, словно нашкодившего котенка. На лицо упала густая челка, скрыв плещущийся в глазах страх, но не избавив вовсе от разгневанного мужчины.

— Карун, — просипела я, — ну прости…

Если бы я раньше знала, что нужно только попросить прощения…

Он легко усадил меня рядом с собой, уперевшись локтями в колени и уронил голову в раскрытые ладони. Длинная грива волос тут же хлынула вниз, блестящим пологом скрывая выражение лица алхимика. А я не знала, что мне нужно сказать, чтобы как-то сгладить сложившуюся ситуацию.

И, черт возьми! Я чувствовала себя виноватой.

— Ну, я же не знала, что он там будет…а у меня голова раскалывалась… дай думаю, свежим воздухом подышу…

— Что? — недоуменно спросил Карун, поднимая голову.

Глаза у него были воспаленные, уставшие, будто он совсем не отдыхал.

— Голова говорю, болит, — растерянно подтвердила я, касаясь кончиками пальцев виска.

Его широкая ладонь неожиданно накрыла мой лоб, а прикосновение заставило гадюку боль слегка притихнуть.

— У тебя магическое истощение, — полувопросительно сказал он.

— Какое на хер истощение, во мне нет ни капли магии! — взорвалась я, стряхивая его руку и вскакивая.

— Я не знаю, — сквозь зубы процедил Карун, хмуро глядя на меня исподлобья, — но могу предположить, что Феникс сейчас слегка не в форме, — и задумчиво продолжил, — а это наводит на определенные размышления…

Следующие полчаса пролетели перед глазами, время свернулось в тугую петлю, размазалось на отдельные яркие кадры. Карун нещадно гонят меня по всему корпусу, заставляя собирать какие-то вещи. Здесь одеяла, там котелок и нож, а там у Тиша забери порошки, залезь на чердак, там должно быть еще одно седло для Дикого. Под конец я так закружилась, что напрочь забыла о боли, и если бы кто-нибудь в данный момент задал мне самый простой вопрос — то смело мог получить по шее.

Уж не знаю, что переклинило в просветленном мозгу нашего великого и ужасного, но отбывали мы ночью, в жуткой спешке. Несмотря на мои страстные уверения в безумной любви к сумасшедшим скачкам (смотреть, конечно, дома по телеку!), я, под страхом быть выпоротой, отказалась ехать самостоятельно.

Эта ночь, как оказалось потом, еще не раз будет мне сниться по ночам. Нет, наверное, это было бы невероятным приключением, если б не ежеминутная опасность в виде хлестких ветвей и постоянно шипящего на меня алхимика. А я честно старалась не сильно сжимать руки на его талии и сдерживать испуганный визиг. К счастью, к обоюдному счастью, вскоре мы выехали на вполне сносную дорогу, да и светать начало. А уж когда очертания окрестностей четко обрисовали робкие лучи солнца Карун торжественно ссадил меня с его транспортного средства прямо посреди дороге и заявил:

— Если хочешь жить, учась ездить верхом сама! Хватит с меня твоих вокальных экзерсисов! — и с этими словами отбыл куда-то в рассветную дымку.

— Почему мне по жизни попадаются одни засранцы? — прочувственно спросила я у наматывающего вокруг меня круги Дикого, — бога ради не мельтеши!

Мне удалось поймать его за повод, чем я привлекла его внимание. Дикий что-то курлыкнул и ткнулся в шею мокрым носом. Я не без суеверного трепета посмотрела в его желтые глаза.

— Послушай, — "ох, как же глупо я выгляжу!" — давай жить дружно! Я тебя не буду пинать каблуками по бокам и бестолково дергать повод, все равно этого не умею, а ты…ты послушно следуешь за симпатичной кошечкой того белобрысого двуногого. Идет?

Естественно он ничего не ответил, просто не умел, но смешно склоненная на бок косматая башка давала надежду на наше плодотворное сотрудничество.

Оказавшись в седле, я долго соображала, как мне не нарушая собственного обещания, стронуть с места, эту мощную махину. Как, оказалось, спустя минуту, зверь всего лишь давал мне время освоиться, а потом взял с места довольно приличный старт. Покачнувшись назад, я покрепче вцепилась в седло, в одной руке на всякий случай сжала повод, и пониже пригнулась к пушистой шее, которая первое время мелко подрагивала, как мне показалось, зверь смеялся над своей удачной шуткой.

Минут так через двадцать, когда я успела приноровиться к размашистому бегу Дикого (все же это не лошадь!), увидела своего мучителя. Поравнявшись с его рекстором, я послала мужчине ослепительную улыбку, мимоходом отметила его задумчивое лицо. Жутко хотелось съязвить на тему "Как он обломался", но я честно подавила в себе столь неблагородный порыв, выдавив из себя:

— Доволен?

— Не так чтобы очень, — скривившись, ответил он, — я надеялся, что больше тебя не увижу.

— Зато честно, — пробормотала себе под нос.

А потом он заставил свою очаровательную кошечку перейти на более быстрый темп, видимо боялся, что я заболтаю его до смерти, или найду интересную для меня тему разговора, которая придется не по вкусу ему самому. Что не говори, а любовь у нас взаимная!

Остановились мы на привал только тогда, когда я уже решала объявить капитуляцию и на коленях умолять злобного норда прекратить пытку седлом. Едва мои ноги коснулись твердой поверхности, я не удержалась, шлепнувшись там, где стояла. Все тело затекло, поясница ощущалась цельным куском бетона, про ноги вообще молчу.

— И чего так гнать нужно было? — простонала я, глядя, как Карун бодро расседлывает рекстора.

— Нужно! — не отрываясь от своего занятия, заявил противный алхимик, — ты бы тоже дала своему скакуну отдохнуть.

Сил огрызаться не было, я неловко поднялась. Дикий подошел сам и покорно дал себя помучить, потому что расстегнуть затянутую подпругу дрожащими от напряжения пальцами не так уж легко. Но вот седло лежало на траве, довольный Дикий ускакал в лес, а я бессмысленно рассматриваю плывущие облака, сидя на влажной от пота попоне. Карун суетился вокруг собранного костра, сооружая конструкцию под котелок, а мне лень было даже пошевелиться.

— Устала? — лениво поинтересовался он, наверное, из вежливости.

— Упырь, ты, — вяло откликнулась я, не сводя взгляда с облачка, которое заслонило тусклое осеннее солнце.

— Бывает, — философски отозвался он, нисколько не обидевшись на мои слова.

— Слушай, а чем норды отличаются от людей? — как бы между делом спросила я.

— Живут дольше, болеют реже…

— Имеют скверный характер, — подхватила я.

— Не без того. А зачем тебе? — настороженно.

— Интересно.

— Здесь на Деми-Фо мировой питомник, много кого можно увидеть…

— А…

— Если знать где смотреть! — ухмыляясь, остудил меня Карун.

— Так что там с вами не так? — вернула я его к поднятой теме.