— Карун, мне все-таки нужно умереть, чтобы ты оставил меня в покое, — недовольство явно прозвучало в голосе, заставив нервное жужжание алхимика, пристыжено умолкнуть.

— Прости, это все нервы.

Я открыла глаза и выпуталась из плотного кокона одеяла, удивленно моргнула, обозревая незнакомую комнату, которая буквально лучилась изнутри яркой индивидуальностью мужчины. На шикарном деревянном столике стояли химические колбы, в подставке тесно жались пробирки. Стена напротив обтянутая когда-то нежным шелком, теперь представляла собой живописный набор разноцветных пятен. На ширме сиротливо висели мои штаны, рубашка, камзол почему-то оказался порван. Последнее шокировало меня больше всего.

— Ты зачем мой камзол испортил?

— Это не я!

— Как так? — я даже рот открыла от удивления.

Сидящий на краешке огромной кровати Карун тяжело вздохнул и обернулся. Под его правым глазом красовался огромный лиловый синяк. Мне с трудом удалось сдержаться от смеха, но я не смогла уследить за другой стороной своего характера. Откинув одеяло, я подползла к нему и осторожно коснулась распухшей щеки. Карун замер, его глаза сверкнули и будто покрылись морозными узорами, казалось, сейчас он станет насквозь прозрачным ярко-голубым льдом. Я отдернула руку и отодвинулась.

— Прости, я не подумала, что моя забота будет настолько противна. Но все же, позволь узнать, за что тебя так и кто? — на него сложно было обижаться.

— Нет, не противна. Просто ты же всегда язвишь, кусаешься, поддерживаешь расстояние между нами, путем мелких ссор, — улыбаясь, ответил он, — и вдруг такое внимание. А этот синяк — плод недопонимания. Почему-то Вослав решил, что я тебя обидел. После чего пострадал твой камзол, но что я мог сделать, когда он вбил в свою голову такую ерунду.

— А чего это он так занервничал? — зевая, спросила я.

— Может он к тебе неровно дышит? — придвинувшись, загадочно с томным придыханием поинтересовался Карун.

— Дышит-дышит, дальше-то что? — фыркнула я, возвращая на место сползшую лямку. — Это же не повод лезть в драку.

— Да ладно, — отмахнулся он, — собирайся, давай! И…

Он наклонился к моему плечу, с которого вновь сползла лямка. Его волосы защекотали грудь, а я ощутила теплое прикосновение губ на коже. Мне даже не дали времени возмутиться, или как-то выразить свое мнение, как он отстранился.

— Что это было? — деревянным голосом спросила я, касаясь следа оставленного губами.

Алхимик провокационно посмотрел на меня, что я сразу же почувствовала себя голой. Но я упрямо сложила руки на груди, сделав гордый вид, и нагло проигнорировала его блестящие глаза.

— Ничего, — невинно заявил он.

— Ладно. — Глубокий вдох. — А куда собираться-то? И куда ты так вырядился?

Только сейчас обратила внимание, что бессменный балахон мирно почивает на стуле, а на норде надета кожаная куртка, только подчеркивающая его стройное телосложение. О чем это я?

— На охоту.

— На кого охотимся?

— На ялга.

Покивав головой, я сделала вид, что тысячу раз охотилась на ялга, а в голове почему-то всплыл очень четкий образ незнакомого животного. Мне в который раз отчаянно захотелось узнать, что же со мной сотворил здешний великий экспериментатор. Хотя не скрою, информация все же оказалась полезной, а способ ее доставки весьма прост и безболезнен.

— Но я-то там на кой?

— Оли хочет представить тебя подданным и совету в неформальной обстановке.

— Весьма предусмотрительно с ее стороны, — сдержанно сказала я, слезая с кровати и направляясь к ширме, где сиротливо висела моя одежда.

— Ты что, хочешь идти в мятой одежде? — Карун поймал меня за руку, развернув при этом лицом к себе.

— А ты видишь где-нибудь мой шикарный гардероб? — огрызнулась я, но уж как-то вяло и совершенно, без желания получить ответную колкость.

Карун усмехнулся и потянул меня за собой.

— Оли, еще вчера переселила твой гардероб ко мне, и не только его… — прозвучало сказанное как-то двусмысленно.

Мы вошли в помещение, которое являлось чем-то средним между гардеробом и складом оружия. Странное соседство повеселило меня и огорчило алхимика. Я не стала уточнять что конкретно, послушно прошла к открытому шкафу с женской одеждой.

— Расскажи мне о процессе охоты, — попросила я, чтобы отвлечь Каруна и не выглядеть уж совсем идиоткой на месте.

— Все просто. Выпускают ялга, как правило, самца. Дают ему фору в полчаса, после чего начинается сама охота, верхом естественно. После чего есть два варианта развития событий: всадник убивает животное из лука, либо его убивает рекс. Во втором случае всаднику нужно покинуть седло, чтобы позволить рекстору не опасаться за своего хозяина.

Пока алхимик рассказывал, я успела одеться и разобраться со спутанными волосами.

— Ванная где?

Карун махнул рукой, указывая направление, и я поплелась туда, сожалея, о невозможности помыться, но потом решила, что после охоты это будет много приятней и никто не будет меня торопить. Зеркало отразило мой потерянный взгляд, бледную кожу и неестественно яркие радужки глаз. Я нервно подергала за прядь волос, заправила ее за ухо и щедро поплескала холодную воду в лицо. Из-за двери послышался нетерпеливый голос Каруна.

— Ты скоро?

Я неторопливо вытерла лицо и руки, бросила последний взгляд на свое отражение и вышла. Карун подошел ко мне и надел на бедра кожаный пояс, повесив на него небольшие ножны.

— Не порежься, — предупредил он, заботливо проверяя предохранитель на ножнах.

— Можно подумать, мне эта железка поможет, если что. — Фыркнула я. — Или ты мне ее для другого случая прилаживаешь?

— Да-да, чтоб не мучилась, — подтвердил он мою догадку.

Все-таки стоило нагло саботировать это мероприятие по недоразумению названное охотой. Потому что по какой-то непонятной причине, я смело могу сказать, что заблудилась, хотя совсем недавно видела мелькающий впереди силуэт рекса. Дикий, оставшись без направляющего, шел медленно, осторожно выбирая дорогу и совсем не спешил искать своих сородичей. По идее мне стоило впасть в панику, но я наслаждалась звуками леса, яркостью прибрежной природы и терпкими ароматами осени.

Вспомнив мое неофициальное представление перед группой здешних аристократов, мне вновь хотелось улыбаться. Греет, знаете ли, когда мужчины преклоняют колено, приветствуя женщину, и отходят в сторону, признавая главенство над собой. И это уже не кажется столь диким, когда начинаешь вникать в характеры нордов, ведь у них уже в крови закладывается чуткое отношение к нам.

Я вынула ноги из стремян, а повод намотала на луку седла. Потерла слегка затекшую поясницу, сняв перчатки, пятерней прошлась по волосам, заодно выбирая лесной сор, что успел свалиться мне на голову и за шиворот. Где-то вдалеке раздался яростный рык, рекс подо мной вздрогнул, резко дернувшись вперед. Конечно, я не удержалась. Падая, услышала тонкий свист и легкий хлопок. Лихо плюхнувшись на кучу листьев, я резво вскочила на ноги, опасаясь, что приземлилась на муравейник.

Обошлось. Зато я стала свидетелем бегства моего преданного скакуна, в процессе чего помянула его звериную натуру тихим, но непечатным словом. А в дереве позади меня торчала длинная стрела с ярко-красным оперением на конце. Запоздало пришло осознание, что это изящное орудие убийства могло торчать в моей бестолковой голове. Но, похоже, это было не самое страшное, и тот, кто выпустил ее, все еще находился в непосредственной близости. Высматривать кого-либо оказалось бесполезно, а внутри все выло от страха. Темные стволы деревьев и обманчиво тихий лес. Вот все то, что окружало меня. Но где-то там…

Что-то острое ударило в грудь, отчего боль внутри, раскатилась подобно пожару, сжигая мысли, вытаскивая наружу, самые низкие и презренные чувства — жалость к себе, обида на Каруна, злость и отчаянье. Яркий язычок огня вспыхнул перед глазами, в которых стояли не пролитые слезы. В груди, также как и в дереве торчало древко стрелы, оперенье которой из-за боли показалось пламенем. Стало до странности легко и жарко, будто дикая лихорадка вмиг завладела и телом и разумом. Я покачнулась, вслед за мной и лес размазался сюрреалистической картинкой.