— Позволь! — всплескивает руками Нестратов, и Чижов неумолимо продолжает:

— Пятьсот рублей — прошу следить за ходом мысли — мы выделяем на средства передвижения, остальные…

— Погоди, погоди, профессор, — обеспокоенно вмешивается Лапин. — Ты что-то уж больно круто. Оставь, милый друг, толику на непредвиденные расходы.

— Какие еще непредвиденные расходы? Что это такое? Карточный проигрыш? Подкуп должностных лиц?

— Ну, мало ли что!

— Ладно, — подумав, милостиво соглашается Чижов. — Выделим на непредвиденные расходы еще сто рублей. Итак, прошу — пятьсот, — он с поклоном протягивает Лапину пять сотенных бумажек, — на организацию транспорта. В общей кассе путешествия остается неслыханная сумма в семьсот рублей на трех человек.

Лапин молча, с некоторой укоризной качает головой.

— Ну, хорошо, Чижик, — с хрипотцой в голосе произносит Нестратов, — а где будут остальные деньги?

— За ними мы поплывем! — загадочно отвечает Чижов и затягивает во весь голос:

Мы поплывем, товарищ мой,

За тридевять земель,

Поскольку, трум-пурум-пум-пум,

Прекрасна наша цель!‥

* * *

Почта.

Чижов четко и старательно выводит на бланке почтового перевода:

«Куйбышев. Почта. До востребования. Василию Васильевичу Нестратову шесть тысяч триста рублей».

— Ты сошел с ума! — восклицает Нестратов и пытается вырвать у Чижова почтовый бланк. — Я думал, что это шутка, но ты…

— Не хватай меня за руки, — деловито говорит Чижов, — на тебя обращают внимание!

* * *

Пристань.

Кончается погрузка.

У трапа, неторопливо поглядывая на беготню грузчиков, стоят трое: девушка из Тугурбая, высокий молодой паренек в форме речника — помощник капитана парохода «Ермак» Сергей Петровых и светловолосая, очень красивая женщина лет тридцати — руководитель отдела краевого Института животноводства Наталья Сергеевна Калинина.

— Ну и нечего, Катюша, расстраиваться, — говорит, видимо уже в сотый раз, Сергей, обращаясь к девушке из Тугурбая.

— Тебе хорошо говорить — нечего, — угрюмо усмехается Катя, — а вот мне вынесут выговор — тогда будет дело.

— Выговор объявить нужно, — сердито сдвинув брови, говорит Наталья Сергеевна, — но только не вам, Катюша! Странно получается: строится город животноводов, идет большое строительство, а хозяина настоящего, головы нет. Нехода ваш без указания сверху чихнуть боится! Чуть что — ссылается на Москву, на Нестратова.

— А Нестратов про нас и думать не думает, — печально заключает Катя.

— Ну и нечего расстраиваться, — повторяет Сергей.

— «Нечего», «нечего»! — вскипает неожиданно Катя. — Много ты понимаешь!

— Да уж побольше тебя!

— Ах, побольше меня?

— Ну-ну-ну, бросьте ссориться, ребята, — улыбается Наталья Сергеевна. А то уж и так по всей трассе идет про вас слава: не видятся — скучают, а видятся — ссорятся.

Она поднимает с земли маленький чемоданчик, негромко спрашивает:

— Вы нас вместе поместили, Сережа?

— Да, Наталья Сергеевна, вместе с Катей, в одной каюте.

— Хорошо. Я тогда пойду устраиваться. Она кивает Кате и Сергею, медленно поднимается по трапу на пароход.

Катя смотрит ей вслед.

— Красивая она.

— Красивая, — соглашается Сергей. — Говорят, ее директором Института животноводства назначают у вас в Тутурбае. Катя усмехается:

— Сперва еще надо построить Тугурбай…

* * *

Наверху, на площадке широкой деревянной лестницы, ведущей к причалу, появляются Лапин, Чижов и Нестратов. Они останавливаются и смотрят на пароход. Нестратов, который держит на плече знаменитый апельсиновый чемодан, тяжело отдуваясь, спрашивает:

— Ну-с, места, надо полагать, у нас палубные?

— Еще чего! — презрительно отзывается Лапин. — Кто же это ездит на палубе? Шум, суета… Нет, не об этом мы мечтали. Друзья спускаются вниз, подходят к трапу.

— Давай билеты! — говорит Нестратов.

— А зачем билеты? — удивляется Лапин. — Нам билеты не нужны.

Он кивает головой, как старому знакомому, курносому матросику, проверяющему возле трапа билеты, весело говорит:

— А вот и мы! Эти товарищи со мной — разрешите?

Матрос улыбается:

— Пожалуйте, пожалуйте! Все готово, товарищ начальник!

— За мной!

Лапин первый идет вперед по шатким мосткам, за ним с чемоданом на плече следует Нестратов, а усмехающийся Чижов замыкает шествие.

Ступив на борт парохода, Нестратов нерешительно останавливается:

— Куда теперь — наверх, вниз?

— Все прямо и прямо, — командует Лапин.

Он ведет друзей сквозным трюмным проходом с правого борта парохода на левый, останавливается у перил и торжественно простирает руку.

— Внимание! Прошу любоваться, но не нужно оваций! Красив, а?

Внизу, на воде, пришвартованный к борту парохода, чуть покачивается широкий рыбацкий плот с шалашом, сплетенным из толстых ивовых прутьев.

— Красив, а? — повторяет Лапин и подталкивает локтем ухмыляющегося Чижова.

— Чудо! — говорит Чижов.

Нестратов, лишившийся от растерянности и возмущения дара речи, мычит что-то невнятное:

— Это?!‥ Ты хочешь сказать, что это… Мы поплывем на этом?!‥

— Именно! — серьезно подтверждает Лапин. — Это, товарищ действительный член Академии архитектуры, называется плот. И потом, на реке не говорят «поплывем», а говорят «пойдем».

— Точно! — произносит появившийся за спиной Чижова курносый матросик и становится рядом с Лапиным. — Эх, и прекрасное же это дело — на плоту ходить. Не трясет, не качает, хочешь — пристал, хочешь — дальше пошел. Жизнь! Конечно, и потонуть недолго, так ведь волков бояться…

— Слыхал? — Лапин смотрит на Нестратова и, перебравшись через перила борта, спрыгивает на плот. — Давайте вещички!

Чижов передает ему гитару, вещевой мешок, апельсиновый чемодан Нестратова, спускается сам и помогает спуститься все еще находящемуся в состоянии столбняка Нестратову.

— Что ж мы имеем? — тоном экскурсовода говорит Лапин. — Мы имеем прекрасный плот с шалашом. В шалаше три великолепнейших ложа. Мое, кстати, крайнее — прошу не занимать! Вот это, — он поднимает рулевое весло, техническое усовершенствование — рулевое весло. А засим, как уже было сказано выше, не трясет, не качает, ветер, небо, жизнь! Капитан! — хлопает он по плечу Нестратова и подмигивает Чижову. — Можете командовать — полный вперед!

— Артисты! — не то одобрительно, не то насмешливо говорит матросик и осведомляется: — Чалку отвязывать?

— Отвязывай, брат, отвязывай!

Матросик быстро и ловко распутывает чалку, бросает конец Лапину, и плот, подхваченный течением, медленно отходит от парохода.

Чижов подбрасывает в воздух шляпу Нестратова:

— Ура!

Шляпа падает в воду.

Матросик, сложив руки рупором, кричит вслед:

— Попутного ветра!

8

Кама.

Заходящее солнце рябит на зеленоватой воде. Проплывают мимо заводские строения, подъездные пути железнодорожной ветки, нарядная, словно игрушечная вышка спортивной речной станции.

Нестратов в пальто и без шляпы сидит на своем апельсиновом чемодане и молча смотрит вдаль. Чижов возится с рыболовным снаряжением, а Лапин, настроенный благодушно, насвистывает, то и дело насмешливо поглядывая на Нестратова.

— Ваше мнение, профессор? — Лапин заговорщически наклоняется к уху Чижова. — Как наш больной?

Чижов пожимает плечами:

— Процесс развивается нормально. — Подумав, он добавляет: — Но должен сказать откровенно, что идея с плотом — не самое лучшее, что могло тебе прийти в голову. Недурной отдых!

— А твоя дурацкая шутка с деньгами?! — тихо и сердито отвечает Лапин и встает. — Не будем считаться, Чижик! У нас же, милый мой, не увеселительная прогулка, а серьезное научно-психологическое мероприятие. Так сказать, испытание огнем и железом!