Он очень жалел миссис Гауг и осуждал Морри за то, что тот плохо заботится о своей жене. Она же была ему стойкой и верной подругой. Никто не слышал от нее ни одной жалобы.

Лора никак не могла понять мистера Фитц-Моррис Гауга. Что это за человек? — возмущалась она. — Разве можно оставлять жену в такой дыре, как Южный Крест? Она день-деньской работает, точно вол, а по ночам плачет в три ручья, оттого что он не пишет!

— Если ты опять уйдешь искать золото, как я могу быть уверена, что и со мной не случится то же? — говорила она, выдавая свой тайный страх. — Ты тоже заразился золотой горячкой, Олф. Я по твоим глазам вижу. Но я не позволю тебе бросить меня. Я не останусь без тебя, чтобы терзаться и ждать твоих писем!

— Не бойся, дорогая, — отвечал Олф беспечно. — Ты для меня дороже всего золота в мире.

Сейчас, провожая Салли к Фогарти, он вспоминал этот разговор и про себя ругал Морриса за то, что тот поставил свою жену в неловкое положение. Миссис Гауг была моложе Лоры и, когда хотела, могла быть очаровательной. По дороге сюда она была весела, как птичка, ночью сидела у костра, повязав голову пестрым шарфом, точно цыганка, и пела песни вместе со всеми. Хорошая была поездка: женщинам нравилось ночевать под звездным небом, слушать при свете костра рассказы мужчин о золоте, о том, как старатели наживают состояния в раскинувшейся вокруг них дикой таинственной стране.

Каждый вносил свою лепту в этот концерт у вечернего костра: пела Лора — звонким, хорошо поставленным сопрано, пела Салли — весело и задорно, пела Мари — низким и глуховатым голосом, очень трогательно, хотя никто не понимал, о чем она поет.

Мари была бесконечно счастлива — ведь она ехала к своему Жану!

— Два года — это так долго! — вздыхала она. — И мне совсем не хочется стряпать для чужих мужчин и на ночь запираться на ключ!

Салли не была вполне уверена, что Моррис одобрит ее приезд.

— Он скажет — здесь слишком тяжелые условия и приезжать не следовало, — размышляла она вслух. — Но все равно, он будет рад, что мы опять вместе, я знаю. А я скажу: «И условия не покажутся мне такими тяжелыми, раз ты, милый, со мной. Только, когда тебя нет, мне трудно переносить их!»

Даже с Олфом миссис Гауг была сдержанна и застенчива, как и с большинством мужчин, с которыми ей приходилось иметь дело. В пути это была совсем другая женщина: веселая, полная своеобразного обаяния; но сейчас, подавленная и несчастная, она даже не казалась миловидной.

Когда Олф познакомил ее с Биллом Фогарти, миссис Фогарти и с приятелями, сидевшими за столом, миссис Гауг извинилась за свое грустное настроение. Конечно, призналась она, просто глупо так огорчаться из-за того, что Моррис не встретил ее.

Каждый постарался утешить и ободрить Салли, высказывая всевозможные предположения относительно того, что могло задержать ее мужа. — Может быть, Морри просто не получил ее письма, — сказал Билл Фогарти. — Или лошади не достал, и никто не подвез его. Или отправился на разведку.

— Да вы не волнуйтесь, миссис, — убеждал ее Билл Иегосафат. — Выпейте — вам легче станет. Когда у нас тут незадача — нет ничего лучше пива, отлично успокаивает.

— Все пьют за наше здоровье, миссис Гауг, — сказал Олф. — Вы тоже должны пожелать нам счастья!

Он поставил перед ней стакан из толстого стекла и наполнил его.

Салли подняла стакан, улыбаясь ему и Лоре.

— Желаю много счастья… и много золота, — сказала она запинаясь.

Все рассмеялись и выпили.

— И вам того же, миссис Гауг, — отозвался Олф и потребовал, чтобы все налили себе еще и выпили за ее здоровье, счастье и богатство.

Из бара вышел один из посетителей с письмом для миссис Гауг. Он сказал, что письмо только что доставил какой-то туземец, который был в Хэннане.

— Это от Морриса! — радостно воскликнула Салли, развертывая листок грязной бумаги.

Дочитав, она подняла голову; в ее карих глазах была обида.

— Он пишет, — медленно проговорила она, — что нашел кое-что стоящее. В Кулгарди он не может быть раньше, чем через несколько дней. И чтобы я ждала здесь, пока он не приедет за мной.

— Мужчины все такие, милая, — сказала миссис Фогарти. — Если вы умирать будете, а они найдут золото, так они про вас и не вспомнят.

Салли с трудом сдерживала слезы, которые против ее воли готовы были хлынуть. Лора погладила ее по руке.

— Нельзя ли нам пойти в наши комнаты, миссис Фогарти? — спросила она.

Миссис Фогарти повела их по коридору.

— Ваше счастье, — сказала она, — что вчера все бросились на Девяностую Милю и у меня оказались свободные кровати, иначе я даже не знаю, где бы я положила вас. Олф должен был предупредить меня, что вы приедете.

Комната, в которую миссис Фогарти ввела Лору, была маленькая, и воздух в ней был спертый. Две узкие кровати, туалетный столик из ящиков, накрытых дешевым кретоном, и комод, тоже из ящиков, на котором стояли эмалированный таз и кувшин, занимали почти всю комнату. Но кровати были аккуратно застелены белыми одеялами, на полу лежали дорожки. Комната Салли была еще меньше и обставлена той же самодельной мебелью.

— Вот! — с гордостью воскликнула миссис Фогарти. — Не слишком богато, но если бы вы знали, как трудно создать здесь хоть какие-то удобства и поддерживать чистоту и порядок, то вы бы поняли, что это просто роскошно, по сравнению с другими гостиницами Кулгарди.

— Во всяком случае, отдохнуть здесь блаженство после такого путешествия в дилижансе, — любезно ответила Лора.

Салли слишком привыкла к запаху прокисшего пива, табака и мужского пота, которым была пропитана отведенная ей комнатка, чтобы это могло обеспокоить ее. Когда миссис Фогарти вышла, Салли заперла дверь, бросилась на постель и дала волю слезам.

Немного погодя она услышала разговор Олфа и Лоры в соседней комнате. Лора, видимо, открыла окно.

— Ради бога, дорогая моя, — запротестовал Олф. — Хозяйку просто удар хватит. Через минуту вся комната будет полна пыли и мух.

В ответ раздался журчащий смех Лоры.

— Ничего, милый, — сказала она. — Я уже привыкла к мухам и пыли в дилижансе, и уж лучше пусть будут мухи да свежий воздух, чем духота.

— Ну, делай как знаешь, — согласился Олф.

— Вот и хорошо.

Лора понизила голос до нежного шепота.

— Я так рада, Олф, что приехала! Подумай, как ужасно, если бы ты жил здесь, а я еще где-нибудь, в каком-нибудь городе за много миль отсюда. Пока мы вместе, мне все нипочем — жара, и мухи, и пыль.

— Милая ты моя!

Сквозь тонкую перегородку миссис Гауг было слышно каждое слово, каждое движение. Вот Олф обнял жену, вот они стоят, прижавшись друг к другу. Она слышала их поцелуи, прерывистое дыхание, говор и смех. Их счастье только усиливало ее горе. Как давно Моррис не сжимал ее вот так в объятиях и не целовал! Она чувствовала, что задыхается в этой тесной, наглухо закупоренной коробке, но не могла заставить себя встать и открыть окно.

Вдруг она услышала восклицание Лоры, заглянувшей в кувшин.

— Смотри, Олф, он полон воды! Как ты думаешь, а вдруг в самом деле мне можно помыться?

Олф подошел к ней и тоже заглянул в кувшин.

— Скажи, пожалуйста, как Билл Фогарти расщедрился, — весело заметил он. — А говорят, что хотя дожди прошли две-три недели назад, воды все-таки не хватает. Ведь съехалось три тысячи человек. Ну что ж, мы можем заплатить ему за все, что нам нужно. Ты помойся как кошечка. Оботрись мокрой лапкой, но, ради бога, не требуй ванны. Билл способен спросить тебя, какую ты желаешь ванну, из пива или воды? Так он обычно ставит на место только что приехавших новичков.

— О, конечно, из пива, мистер Фогарти! Я всегда предпочитаю купаться в пиве! — засмеялась Лора. — Вот что я отвечу ему, Олф, если уж станет невтерпеж без ванны.

— Шш… — предостерег ее Олф. — Тут все стены просто из мешковины, оклеенной обоями. Каждое наше слово слышно во всем доме.

Вдруг до них донеслись заглушенные рыдания миссис Гауг.