Ребенок, покрытый сочащимися язвами.

   Старик, чья плоть отваливалась кусками.

   Женщина, поддерживающая окровавленное чрево...

   - Слава!

   - Слава!

   - Благослови!

   - Не оставляй!

   - Яви милость!

   Трегарт стоял в толпе, и вместе с тем, был отделен от нее.

   Сотнями, тысячами хрипящих глоток толпа славила, толпа молилась, просила и уповала на...

   Там, впереди, за сотнями голов, сотнями воздетых в гору лиц, лесом алчущих рук, возвышалась колонна.

   На вершине, купаясь в сиянии солнца и любви верующих, стоял тот, кому адресовались молитвы, просьбы, надежды.

   Бог!

   Простертая длань благословляла истовую паству.

   Что-то знакомое было в фигуре, посадке головы, чертах едва различимого лица.

   Трегарт присмотрелся... на колонне стоял он сам!

   Одеяло откинуто, дыхание с трудом протискивается сквозь плотно сжатые зубы, липкий пот -слезы тела - холодит кожу.

   Возможно ли!

   Снова!

   Этот сон!

   Днем он улыбался, пожимал руки, принимал поздравления, посещал приемы.

   - Опора Гильдии!

   - Добытчик Карты!

   - Герой!

   А ночью...

   Что это может означать? Отчего он бог? Откуда в толпе столько страждущих? И, наконец, почему сон возвращается каждую ночь?

   Вопросы, не требующие ответов, называют риторическими. Риторика - искусство складывания мозаики, мозаики слов.

   Спрашивая себя, он плел эту паутину, надеясь, алкая погрязнуть, утонуть, запутаться, потерять в хитросплетении словесных кружев зерно истины. Правду.

   Правду, которая, будь прокляты Повстанцы, теперь была с ним.

   Да, он по-прежнему улыбался, пожимал руки...

   За улыбками членов Совета, Дункану виделись миллионы мучеников, отравленных дурманом религии судеб.

   Пожимая руки, он с трудом сдерживал себя, чтобы тут же не кинуться к раковине - отмыться.

   Принимая поздравления, он ощущал себя частью всего этого. И миллионы судеб вновь вставали перед глазами, и знание жгло плоть, душу, растягивая удерживающие проклятия губы в гримасе улыбки.

   Он знал правду!

   Незнание, порою, почти всегда - благо!

   Его лишили этого блага.

   За что?

   Взгляд лениво скользит по комнате - роскошной комнате добытчика Карты, по знакомым углам, стенам, обстановке, с тщательностью ювелира избегая небольшого шкафа в дальнем углу.

   Там, на самом дне, погребенный под кучей хлама, в тщетной надежде, лежит он - Камень Перемещения.

   - Почему я?!!

   Стены хранят молчание, и полная луна равнодушно косит в окно единственным глазом.

   - За что?

   В конце концов, чего он переживает, страдающие народы далеко, а он - здесь. Их много - он один! Всем мил не будешь. К тому же, у него начало что-то получаться с Ортой...

   - Я не герой! Слышите, вы, я не герой! Не хочу быть героем!

   Раньше, читая в книгах, сказках, он завидовал героям. Спас принцессу, или народ - и все тебя славят. Почет, уважение, да еще и приключения в придачу.

   Хорошо читать о подвигах, сидя в кресле, у теплого камина. За окном мороз, поет ветер, а ты - здесь. Единственная неприятность - плед все время выбивается, холодя бок.

   Хорошо. Читать. Мечтать.

   И совсем другое, взять котомку, верный карабин (дубину, шпагу, бластер) и выйти в эту самую стужу, на мороз. Ехать неизвестно куда, спасать незнамо кого. Холод, голод, насморк, мозоль на левом мизинце...

   Одно дело - Подвиг! - ты на верном Росинанте, весь в белом, взмах сабли, и враги - тысячами!

   Совсем другое - выйти в поле - один на десять, даже один на один. Почувствовать тяжесть меча, скользкие поводья, липкий пот под кольчугой. Схватка, гордо именуемая - битвой, когда каждый удар может стать последним. Каждый свист, крик - звуком приближающейся смерти.

   Жить, просто жить, сознавая, что мир не совершенен, не пытаясь изменить его. Зная лживость того, что окружает тебя, того, что говорят. И кто сказал, что это не героизм!

   Разве герой - тот, кто в чистом поле? А тот, кто за столом, с восьми утра до шести вечера, каждый день, не считая праздников и выходных?..

   Неожиданно для себя, Дункан понял - герой, этот тот, кто поступает не как все. Выпадает из общего строя. Горит дом, все стоят, слушают крики девочки из окна верхнего этажа, охают, переживают. Один - выскочил, полез, спас, не спас - Герой!

   Зарыт дот, строчит пулемет. Все лежат, ждут - патроны-то кончатся. Один выскочил, закрыл собой - Герой!

   Все сидят, виноваты, да, но вину брать на себя... Один вызвался - я совершил - меня накажите, я - больше никто...

   Точно! Жизнь, позиция большинства - ожидание героя.

   И герой в представлении большинства, пусть они и не признаются в этом - выродок, дурак, урод, идущий против коллектива, гребущий не с течением.

   Да - герою песни, оды, восхваления! Память во веки вечные! Обычай такой. Они составляют, пишут, восхваляют, потому что они - не герои, потому что они - живы. И слушать песни, сказания, могут только живые. Не герои. Потому что герои - мертвые. Потому и мертвые, что герои.

   А не все ли равно мертвым, что о них говорят живые?

   Возможно не все, но это еще бабка на дворе сказала.

   Он - Дункан Трегарт умирать не собирается.

   Зачем ему все это?

   Если нет таланта составлять, он будет слушать песни.

   Жили народы сотни лет под гнетом Гильдии, обходились без путешествий между вселенными, и ничего. Существовали до сих пор, поживут еще. И вообще, так ли важна эта Карта? Подумаешь - кристалл с якобы судьбоносной информацией. Насколько судьбоносной, это еще бабка на дворе...

   И Повстанцы - тоже хороши! Стратеги хреновы, могли бы получше организовать операцию!

   Глаза, в поисках подтверждения, таки натолкнулись на проклятый шкаф.

   Или ему показалось, или... внизу, там, где лежал Камень, свечение. Оно притягивало Трегарта. "Вот он я, возьми, воспользуйся..."

   Перед глазами снова встали безногий калека на тележке, ребенок в язвах, окровавленная женщина...

   - Спаси!

   - Сохрани!

   "... не ради Повстанцев, не против Гильдии, ради отцов, теряющих семьи, матерей хоронящих детей, детей разуверившихся в собственном будущем. Покажи им, что и оно - страшное будущее, может быть лучше, много, в сотни раз лучше, чем можно представить в самых смелых грезах!"

   Светлое будущее не настанет, потому что он - Дункан Трегарт - трус.

   Ноги, послушные ноги сами подняли одеревеневшее тело. Сами понесли его к выходу.

   Хорошо, он ничего не обещает. Он... попробует.

   10.

   Первая надежда была на то, что в столь ранний час Гмем Канна не окажется на месте.

   Охрана у дверей приемной привычно козырнула.

   Секретарша оторвала три из четырех глаз от бумаг.

   - Я бы хотел... к главному...

   Синие - по последней моде - губы были поджаты, что обнадеживало.

   - Советник просил не беспокоить! - она еще заканчивала фразу, а индиговые лепестки уже расползались в цветке улыбки. - Но для вас, господин Трегарт!

   "Не приемная, а проходной двор!"

   Глава службы безопасности, словно паук, восседал за огромным пластиковым столом посреди кабинета, все стены которого были усеяны папками, коробками с фильмокнигами, кристаллами, одним словом тем, что призвано запечатлевать и хранить информацию. Ни показной роскоши, ни парящих лож - только самое необходимое.

   Дункан впервые посетил этот кабинет. Накатило ощущение, словно он муха, песчинка перед лицом грозной, всезнающей и, главное, всекарающей силы.

   Сейчас эта сила, эта волна накатит, и от него - Дункана Трегарта не останется и следа. Она даже не заметит, что поглотила одну из жизней, одну из тысяч.

   - Чем могу? - не слишком вежливо поинтересовался глава Службы Безопасности.