— Перестаньте тыкать мне в зубы Мерривейла! Мерривейл ошибался раньше и может ошибиться снова. В любом случае я предупредил Рэнсома, что я сделаю, если он снова попытается видеться с Дафни. Очевидно, он думал, что я шучу. Ну, он узнает, что это не так.

Наступило гробовое молчание.

— Дорогая, — обратился Джонатан Херберт к жене, — это мистер Фостер. Он друг Рэнсома, но совсем на него не похож!.. — Он повернулся к Деннису: — Молодой человек, я обращаюсь к вам за помощью, как к деловому партнеру моего старого знакомого Джеймса Макинтоша.

— За помощью в чем?

— Куда отправились эти двое?

— Понятия не имею, мистер Херберт. Откуда мне знать?

— Вероятно, в Лондон. — Херберт задумался. — Это самый логичный вывод. Но зачем бежать именно в это время. — Он поднял глаза к потолку. — У Рэнсома была какая-нибудь причина ехать в Лондон сегодня?

— Насколько я знаю, нет.

— Какая-нибудь встреча, деловое свидание, что-нибудь в этом роде?

— Единственное, что я припоминаю, — сказал Деннис, — это что примерно месяц назад он говорил, что в октябре он выступает по радио. Но…

— По радио… — повторил мистер Херберт.

Деннис был готов откусить себе язык, ибо взгляд Джонатана Херберта, озадаченного беспорядком в комнате, но не придававшего ему значения, скользил вокруг, пока не задержался на «Радио таймс», лежащем среди бумаг на полу.

— Пожалуйста, позвольте мне! — вмешалась Берил Уэст.

К удивлению Денниса, она склонилась над журналом и начала перелистывать его, словно горя желанием помочь. Девушка ничем не выдавала обуревающих ее чувств, если не считать тяжелого дыхания и неестественного блеска в глазах.

В гостиной было невероятно душно. С востока приближалась гроза. Даже за западными окнами клубились тучи. Вскоре Берил нашла то, что искала.

— «Субботний вечерний театр, — прочитала она вслух звенящим голосом, полоснувшим Денниса по нервам. — 21.15–22.30. Брюс Рэнсом в «Капитане Перережь Горло» Уиллиса Хармара. Адаптировано для радио…» — И Берил с улыбкой протянула журнал Деннису.

— Сегодня вечером! — пробормотал мистер Херберт. — Теперь все понятно.

Клара Херберт схватила его за руку.

— Где твое расписание, Джонатан? — спросила она. — Ты всегда носишь его с собой.

— Слушай, дорогая. — Он приподнял ее подбородок. — Конечно, ты можешь поехать со мной в Лондон. Но ты должна обещать не вмешиваться.

— Джонатан, ты не собираешься наделать глупостей?

— Как сказал бы доктор Джоуд,[37] дорогая моя, все зависит от того, что ты под этим подразумеваешь. Я поступлю с Бьюли так, как он того заслуживает.

— Дафни не должна совершить ту же ошибку, что и я!

— Знаю, Клара. Предоставь это мне. — Мистер Херберт повернулся к остальным: — Благодарю вас.

Снова обняв жену за талию, он повел ее к двери. Оба двигались как полуслепые, что часто бывает во время неожиданных семейных неприятностей, которые первое время кажутся страшными трагедиями. Деннис, Берил и командор Ренуик не двинулись с места. Они услышали, как Клара Херберт споткнулась в коридоре.

— Ради бога, Берил!.. — заговорил Деннис.

— Что-то не так, дорогой? — холодно осведомилась она.

— Этот человек, — он указал пальцем на дверь, — действительно верит, что Брюс — Роджер Бьюли. Он собирается…

— Дорогой, я все отлично понимаю. — Берил посмотрела на него со странной застывшей улыбкой. — Ты знаешь что-нибудь о радиопередачах?

— Очень мало. А что?

— Для длительной передачи типа «Субботнего вечернего театра» требуются минимум два дня репетиций. Вчера Брюс был здесь весь день, не так ли?

— Да. Ты имеешь в виду…

— Это означает, Деннис, что Брюс звонил на радио предупредить, что не сможет участвовать, и его кем-то заменили, хотя объявлять об этом было уже поздно.

— Но предположим, Брюс хочет порисоваться перед Дафни и решит все-таки выступить?

— На его место уже взят другой актер, так что Брюс не сможет этого сделать, даже если захочет. Так что пускай семейство Херберт устраивает скандал в Доме радиовещания. Это единственное место в Лондоне, где они никогда не найдут Брюса.

Деннис уставился на нее:

— Значит, несмотря ни на что, ты все еще…

— Все еще — что? — резко спросила Берил.

— Ничего.

Деннис бросил на пол «Радио таймс». В другой руке он держал скомканную записку Дафни. Разгладив ее, он читал ее снова и снова, как человек, касающийся языком больного зуба:

Что касается его собственных чувств…

Ну, это не имело значения. Девушка, которую он видел такое короткое время и с которой обменялся всего несколькими словами, едва ли могла обратить на него внимание, а тем более думать о нем, будучи одержимой всепоглощающей страстью к Брюсу Рэнсому. То, что Дафни говорила о пробуждении и исцелении от страсти, очевидно, было сказано во время эмоциональной вспышки, которым подвержены даже самые благоразумные люди.

Воспоминания о прошедших сутках можно легко выбросить из головы — человек забывает о куда более тяжких потерях. Тем не менее образ Дафни, доверчиво смотревшей на него вчера вечером, упорно возникал перед его мысленным взором.

— Разве ты не понимаешь, Деннис? — воскликнула Берил в конце монолога, который он не слышал.

— Не понимаю что?

— Эти два старичка не так глупы, как кажутся. Мистеру Херберту нужно только время, чтобы остыть. И я предоставила ему это время. Теперь он не сможет найти Брюса.

— Ни он, ни кто-либо другой, — отозвался Деннис. — Ты полагаешь, Брюс и Дафни действительно отправились в Лондон?

— Думаю, что да. Он приведет ее в свою квартиру. Она очень уютная. Я бывала там.

— Где это?

— В Сент-Джонс-Вуд. Но номера нет в телефонном справочнике, так что старик ее не найдет.

— Берил, — сказал Деннис, — Брюс не мог оказаться такой свиньей!

— Что это меняет, дорогой? — беспечно откликнулась Берил. — Несомненно, существует какое-то объяснение. Но кого это заботит?

— Более того, — настаивал Деннис. — Во всем этом есть что-то чертовски странное.

— Безусловно! — подхватил командор Ренуик, молчавший так долго, что о нем забыли. — Прежде всего, не кажется ли вам странным, что Брюс разъезжал в этой машине, когда полиция разыскивала его, и тем не менее никто из бобби его не обнаружил? Выглядит так, будто полиция намеренно пытается…

На сломанном столике у камина пронзительно зазвонил телефон.

Командор Ренуик подошел и снял трубку, которую через несколько секунд опустил на рычаг.

— Сэр Генри Мерривейл внизу, в курительной, — сообщил он им. — Он хочет видеть вас обоих. Это очень важно.

— Г. М.! — воскликнула Берил, словно перед ней блеснул луч надежды.

Их уход из комнаты был спешным и не слишком вежливым, но Ренуик, похоже, не обратил на это внимания. Он стоял, погруженный в раздумье, положив руку на телефонный аппарат.

Деннис впервые оказался в курительной. Как и салон, при дневном свете она выглядела обшарпанной — на столиках, плетеных стульях с яркими кретоновыми подушками, доске для метания дротиков, бильярдном столе и обожженном сигаретами рояле лежала печать ветхости.

С первого взгляда комната казалась пустой, так как двое людей, находившихся в ней, сидели в глубокой нише восточной стены. Высокие окна, пропускавшие мало света, выходили на террасу и берег моря. Брызги прибоя осыпали террасу.

В нише сидели сэр Генри Мерривейл и старший инспектор Мастерс. При первых же словах Г. М., которые он услышал, Деннис схватил Берил за руку и потянул к краю ниши, где они могли слышать разговор, не видя беседующих и оставаясь невидимыми для них.

— Совершенно ясно, — говорил Г. М., — почему Читтеринг напился вчера вечером, не так ли?

— Пожалуй, — согласился Мастерс.

— Учитывая его знания истории театра и то, что произошло весной 1888 года! В том сезоне Ирвинг не играл в «Лицеуме». Да! — сентиментально вздохнул великий человек. — Это были времена, Мастерс!