Характеристика укреплений Северного фронта была бы неполной без упоминания о стенах, предохранявших самые опасные в оборонном значении участки плато — его балки. [119]

Рис. 19. Укрепление А. XV. Ситуационный план. [254]

Как уже отмечалось, здесь требовались наиболее мощные укрепления, способные противостоять не только ударам осаждающих, но и действию природных факторов: балки были и являются естественными водосбросами для ливневых и снеговых вод. В верховьях балок находятся источники с постоянным и весьма значительным дебитом. Кроме того, оборонительные линии здесь являлись своего рода плотинами, за которыми накапливалась надувная и натечная земля. Слой ее с тыльной стороны стены, возведенной в Гамам-дере в начале XVI в., ныне составляет не менее 8 м. Именно здесь, на участке укрепления А.XV (рис. 19), можно лучше всего проследить изменения, произошедшие в строительной технике и тактике крепостной обороны на протяжении всего средневековья. Перед началом археологических исследований на этом участке стоял вопрос о том, совпадает ли современное начертание укрепленного рубежа с первоначальным. Оказалось, что елли-бурунский (восточный) фланг укрепления когда-то проходил по краю обрыва десятью метрами ниже сохранившегося до наших дней участка стены с прямоугольной в плане башней А.8. Была зачищена вырубка (постель) этой ранней стены, показывающая, что она следовала своим начертанием изгибам скального уступа (рис. 20).

Рис. 20. Укрепление А. XV. Оборонительная стена на западном склоне мыса Елли-бурун и постель более ранней стены перед ней. [255]

Показательно, что перед ныне существующей стеной находится пещерное сооружение, обращенное выходом к Гамам-дере и представляющее существенную опасность для обороны участка, поскольку оно располагалось непосредственно на эспланаде и могло служить укрытием для противника. После открытия вырубки для основания ранней кладки стало ясно, что пещера первоначально находилась за ней и служила убежищем для стражи (рис. 20). Такая же ситуация отмечалась и на участке укрепления А.XIV.

Постель ранней стены начиналась ниже башни А.8 и, дойдя до сохранившейся стены, исчезала под ней. Это позволяет предполагать, что ранняя и поздняя линии, пересекавшие балку, совпадали, что было подтверждено при археологических раскопках, проведенных у стыка оборонительной стены с восточной стенкой полукруглой башни А.6, стоящей в тальвеге. Это одно из самых мощных сооружений оборонительной системы Мангупа. Башня сложена, как и вся эта укрепленная линия, из разномерного штучного и бутового камня. Высота ее от уровня современной дневной поверхности до верха мерлонов составляет почти 13 м, ширина горжи — 4,7 м (рис. 21). Башня и весь участок обороны считались до наших исследований ранними, по крайней мере восходящими к феодоритскому времени. Однако раскопки показали, что на самом деле надземный массив кладки стен и башни возведен в турецкое время. Основанием для него стала стена времени княжества Феодоро, разбитая турецкими ядрами в 1475 г.; в свою очередь, она базировалась на кладке, внешний панцирь которой был выложен квадрами с лицевыми размерами 0,7 х 0,25 м, сложенными на известняковом растворе с обильным добавлением цемянки — признак, который многие исследователи считают присущим позднеримскому и ранневизантийскому строительству (198, с. 28). Было установлено, что к этой кладке, не вперевязь с ней, примыкает стена башни, но не полукруглой, а прямоугольной в плане. Закругление ее фаса было осуществлено на последнем этапе функционирования сооружения, то есть после захвата крепости турками.

Рис. 21. Укрепление А. XV. Башня А. 6. Фас. [256]

Прямоугольные башни преобладали в оборонительном зодчестве IV–VI вв. на территории Болгарии, где они обычно сочетались с башнями других планов (200, с. 37), в том числе и с до сих пор не известными в Крыму треугольными и пятиугольными (42, с. 115). Преимущественно прямоугольными были башни соседнего с Мангупом Херсона. В болгарском регионе прослеживается тенденция к сокращению в ранневизантийских крепостях числа башен, они устанавливались лишь в самых необходимых местах (201, с. 37). Это наблюдение вполне применимо к Мангупу.

К сожалению, раскоп у башни А.6 удалось довести лишь до глубины 3,3 м от современной дневной поверхности, так как дальше углубление стало невозможным из-за обилия крупных бутовых камней и квадров, образовавших завал перед стеной в результате разрушения ее турецкой артиллерией. Удалять камни с этой глубины было чрезвычайно сложно. Можно предполагать, что была достигнута лишь верхняя часть сохранившейся раннесредневековой кладки стены, пересекавшей балку; насколько она продолжается в глубину, пока остается неясным. Также неясно, имеют ли под собой древнее основание две прямоугольные в плане башни с открытой горжей[28] А.5 и А.7, стоящие по сторонам [120] тальвега, на расстоянии короткого перестрела (35 м) от башни А.6.

Выбор места для возведения ворот диктовался необходимостью обеспечения обороны конечного участка главной подъездной дороги, подведенной к плато с юго-востока. Она огибала верховья обширной балки Алмалык-дере по водоразделу ее с Ай-Тодорской долиной и, постепенно прижимаясь к юго-восточному склону Мангупа, круто огибала оконечность Тешкли-буруна, проходя уже вдоль северо-западного его склона, достигала ворот, за которыми превращалась в городскую улицу. Несомненно, дорога была сложным инженерным сооружением, прокладка которого на мергелистых и известняковых склонах требовала большого объема скальных и земляных работ. Последний отрезок ее от оконечности мыса до ворот проходил по искусственной подсыпке, укрепленной вертикально поставленными крупными камнями (12, с. 162–163). Сооружение дороги, вероятно, осуществлялось параллельно с возведением крепостных сооружений. Подъездной путь становился неотъемлемой частью крепостного ансамбля. Естественная композиция плато подсказывала именно этот, наиболее удобный вариант трассы дороги. Все другие возможные средневековые маршруты, прежде всего по ущельям Гамам-дере и Табана-дере, были гораздо круче и практически не подходили для колесных повозок, хотя вьючные животные, а также всадники могли по ним подниматься. Однако главные ворота в крепости были одни. Это составляет особенность ранневизантийской фортификации по сравнению с римской. Такая закономерность хорошо прослеживается на примерах балканских крепостей V–VII вв. (200, с. 37).

Местоположение ворот было избрано с учетом, во-первых, их малозаметности для противника, во-вторых, возможности защиты относительно малыми силами и, в-третьих, экономии средств при строительстве.

Увидеть ворота можно было только с поворота дороги за оконечность мыса Тешкли-бурун. Снизу из долины, даже при безлесных в прошлом склонах, они были малозаметны из-за большого расстояния, и кроме того, сложенные из мшанкового известняка, они сливались по цвету с обрывом мыса.

Надежная оборона ворот обеспечивалась прежде всего расположением дороги, которая более чем на 700 м могла подвергаться обстрелу с господствовавшего над ней обрыва. Особенно эффективен был обстрел противника из луков с края мыса Тешкли-бурун, представлявшего собой естественный бастион, под прикрытием которого находился главный въезд в крепость (рис. 26). Противник, даже сумев пройти под обстрелом по дороге к воротам, оказывался в самом невыгодном положении, так как мог действовать против ворот на узком пространстве между обрывом и дорогой, проходившей по краю крутого склона Капу-дере, на котором нельзя было совершать маневры сколько-нибудь значительными силами. Кроме того, существовали предвратные укрепления, следы одного из них заметны у оконечности мыса. Непосредственно же перед воротами сохранились остатки барбакана, в котором дорога проходила в узком коридоре и на расстоянии около 60 м от ворот пересекалась стеной, примыкавшей к обрыву мыса, одновременно она прикрывала грот с иссякшим ныне источником. Визуально наблюдаемые следы этого укрепления скорее всего относятся ко времени не ранее XIV–XV вв., но не исключено, что основано оно было гораздо раньше.