Ева. Значит, вы мне советуете выйти за господина атташе?

Матти. Не такое у вас, барышня, материальное положение, чтобы огорчать отца.

Ева. Я вижу, вы изменили свое мнение. Вы - настоящий флюгер.

Матти. Правильно. Только не надо обижать флюгер, это несправедливо. Флюгер - железная вещь, крепче ничего нет, только у него нет твердой опоры, его ничто не поддерживает. У меня тоже, к сожалению, никакой твердой опоры нет. (Потирает большой и указательный палец, намекая на деньги.)

Ева. К сожалению, мне придется поосторожнее относиться к вашим добрым наставлениям, раз вам не хватает твердости для честного ответа. И вы говорите красивые слова насчет того, что мой отец желает мне добра, просто потому, что боитесь одолжить мне денег.

Матти. Я и за свое место боюсь. Зачем терять хорошее место?

Ева. А вы, как я вижу, порядочный материалист, господин Альтонен, или, как говорят в вашем кругу, вы знаете, с какой стороны хлеб маслом намазан. Во всяком случае, я еще никогда не видела, чтобы человек так откровенно показывал, как он боится за свои деньги и вообще за свое благополучие. Я вижу, что не только богатые думают о деньгах.

Матти. Простите, если я вас разочаровал. Но что поделаешь, раз вы так прямо попросили денег. Вот если бы вы только намекнули, так сказать, оставили бы вопрос висеть в воздухе, как говорится, между строк, тогда бы нам и вообще не пришлось говорить о деньгах. Денежные дела всегда портят отношения.

Ева (садится). Я не выйду за атташе.

Матти. В сущности говоря, непонятно, почему вы не хотите выходить именно за него? По-моему, что один, что другой - все они похожи, я с ними имел дело. Люди они образованные, сапогами в вас бросать не станут, даже если напьются, с деньгами не считаются, особенно с чужими, сумеют оценить вас - они в этом толк знают, как в вине, их этому обучали.

Ева. Не выйду я за атташе. Я, кажется, выйду за вас.

Матти. Как прикажете помять?

Ева. Отец мог бы отдать нам лесопилку.

Матти. Вы хотите сказать - вам.

Ева. Нет, нам - раз мы поженимся.

Матти. Служил я в Карелии, в одном имении, там хозяин раньше был батраком. Когда приходил в гости пастор, хозяйка посылала мужа удить рыбу. А при других гостях он сидел за печкой и раскладывал пасьянс - его только звали бутылки откупоривать. У них уже дети были большие. Отца по имени звали: "Виктор, принеси галоши! Только не копайся!" Нет, барышня, это мне не по вкусу.

Ева. Ну, вы, конечно, хотите командовать. Могу себе представить, как вы будете обращаться с женой.

Матти. Вы об этом уже думали?

Ева. Конечно, нет. Вы, наверно, воображаете, что я целыми днями только и думаю о вас. Не знаю, откуда у вас такое самомнение. Во всяком случае, мне надоело, что вы только о себе говорите, что вам нравится и чего вам хочется, о чем вы где-то там слышали. Я вас насквозь вижу - то притворяетесь невинным барашком, то дерзите мне! Я вас вообще не выношу, терпеть не могу эгоистов, так и знайте! (Уходит.)

Матти садится и берет газету.

VII

Союз невест господина Пунтилы.

Двор в "Пунтиле". Воскресное утро. На балконе дома Пунтила, бреясь,

ссорится с Евой. Издали слышны церковные колокола.

Пунтила. Ты выйдешь замуж за атташе - и крышка! Иначе ты от меня гроша не получишь. Я отвечаю за твое будущее.

Ева. То ты говоришь, чтобы я за него не выходила, что он не мужчина, то опять... Сам сказал - выходи за того, кого полюбишь.

Пунтила. Мало чего я говорю, когда выпью лишнюю рюмку. Не смей толковать мои слова вкривь и вкось! И если я тебя еще раз поймаю с шофером, я тебе задам! Хорошо, что не было посторонних, когда ты вышла с ним из бани! Вот был бы скандал! (Смотрит в поле, орет.) Зачем коней пустили в клевер?

Голос. Конюх недосмотрел!

Пунтила. Гони прочь! (Еве.) Стоит на один день уехать - тут все идет вверх тормашками. Почему кони в клевере? Потому что конюх завел шашни с садовницей. А почему телку, которой всего год и два месяца, уже случили, так что она больше расти не будет? Потому, что коровница путается с практикантом и у нее, конечно, уже нет времени следить, чтобы бык не лез к молодым коровам. Она дает ему полную волю. Свинство! А если бы садовница не гуляла с конюхом - вот я с ней поговорю! - я бы продал не сто кило помидоров, а гораздо больше! Да разве ей до моих помидоров? Их любить надо, это золотое дно! Нет, я запрещу все эти шашни у себя в имении, слишком дорого они обходятся. Слышишь, так себе и зарубите на носу - ты и твой шофер! Я не позволю разорять имение! Я с этим покончу.

Ева. Я не разоряю имение.

Пунтила. Я тебя предупреждаю. Скандала я не потерплю. Устраиваешь ей свадьбу в шесть тысяч марок, все делаешь, чтобы достать ей жениха из самых лучших кругов, мне это стоит целого леса, ты понимаешь, что такое лес? А ты водишь дружбу с кем попало, даже с шофером.

Mатти вошел во двор, остановился под балконом, слушает.

Я дал тебе тонкое воспитание! Не затем в Брюсселе деньги платил, чтобы ты бросалась на шею всякому шоферу, а затем, чтобы ты не якшалась с прислугой, иначе они тебе на голову сядут. Их на десять шагов подпускать нельзя, никаких фамильярностей, не то в доме будет хаос. Тут я - железный человек! (Уходит в дом.)

В воротах появляются четыре женщины из Кургелы. Они о чем-то советуются снимают платки, надевают венки из соломы, одна из них идет во двор. Это

Сандра-телефонистка.

Телефонистка. С добрым утром, я хотела бы видеть господина Пунтилу.

Матти. Пожалуй, сегодня он с вами не станет разговаривать, он не в настроении.

Телефонистка. Я думаю, свою невесту он все-таки примет.

Матти. А вы что - помолвлены с ним?

Телефонистка. По-моему, да.

Голос Пунтилы. И я тебе запрещаю даже произносить слово "любовь". Это все равно что "свинство", а я никакого свинства у себя в "Пунтиле" не потерплю. Помолвка назначена, свинью закололи, оживить ее я не могу, она мне в угоду не воскреснет и не вернется в стойло жрать помои из-за того, что ты передумала идти замуж, и вообще я все уже решил и желаю жить один, в тишине и спокойствии, а твою комнату я запру, так и знай!

Матти берет метлу и подметает двор.

Телефонистка. Знакомый голос.

Матти. Ничего удивительного - это голос вашего жениха.