Захотел стать худруком - стал, захотел делать с Озеровым на "Мосфильме" картину об Олимпиаде в Москве - назначен, захотел Государственную премию выдвинули. На студии часто снимали и бездарные, и конъюнктурные, и подлые картины, а тут появилась наконец пошлая полнометражная картина - это Р. снял о рабочем классе - у него замах не меньше, чем на целый класс! И, кажется, дали Государственную премию всем в пример.

Всем своим поведением он возбуждал всеобщую неприязнь - этот открытый цинизм, хапужничество, самоуправство на фоне его тусклых работ и то, что дирекция не может с ним совладать.

Не успели мы оглянуться, как он набрал курс во ВГИКе: "очень нужны деньги". Да чему он может научить? И вдруг - прокол: его студентка-финка пишет на него заявление, что он к ней пристает и шантажирует - грозится отчислить за плохие отметки, которые сам же и ставит. "И чего она уперлась? У них же там сексуальная свобода", - возмущались его клевреты. Там - да, но не у нас, и ВГИК пытался замять заявление. Студентка же оказалась коммунисткой и покатила телегу в свое и в наше ЦК. Тут уж с заминками дело не просто. Дело разбиралось в студийном парткоме, но поскольку все это скрывалось от беспартийных, то витали слухи и чем дело кончилось - нам, простым советским людям, осталось неизвестно. Когда Вермишеву, которая тоже занималась со студентами, чиновники из Госкино Сычев и Проценко просили, чтобы она повлияла на антисексуальную финку и та забрала бы свое заявление, Катя отказалась, и ей отомстили - не пустили в загранку, которая была запланирована по фильму "Неофашизм". И долго она билась, сидела в простое, не могла выехать на съемки - а не сопротивляйся! Наконец нахватала фильмотеки, пересняла западные видео-ньюсы и, не выезжая из Лихова переулка, разгромила-таки неофашистов.

Меж тем в партийных кругах скандал разгорался. Финка строчила бумагу за бумагой, а студенты его курса заявили, что не хотят у него заниматься (не понимаю, чему он их вообще учил?). Приспешники пустили слух, что их науськала не то Вермишева, не то Дербышева, Дербышева же громко заявила, что она вообще не хочет иметь с этим негодяем никаких дел, но почему - не сказала: партийная тайна. И снова собрался партком. Припомнили и его нахрапство, и худрукство, и самоуправство, и сексуальные приставания. Говорили (о, эти слухи и сплетни вокруг партийных дел!), что Госкино пригрозило Козыреву, что ему головы не сносить, если Р. объявят выговор. Очень резко выступали Кристи, Трошкин, Махнач, кто-то еще. В результате поругали и напугали, но выговора не объявили и даже не сняли с худрука, словом - ничего с ним не сделали, хотя большинство было против него.

Но потихоньку курс во ВГИКе у него отобрали, и финке стало поспокойнее.

В 1979 году он выдвинул себя на звание народного артиста РСФСР - не хуже Собинова или Шаляпина. Но партбюро его отклонило - не прошло достаточно времени с прошлого звания (когда он тоже сам себе писал характеристику), и недостаточно по инструкции количества полнометражных картин в его портфеле. А в остальном - что ж? Они все высокохудожественные, эти его полотна о городских партконференциях и посещении Подгорным египетских усыпальниц... Партбюро стояло на своем - закон есть закон. Но Госкино (узнаете руку Самотейкина?) начало давить и объявило беспрецедентную забастовку: пока не дадут звания Р., не дадут звания никому вообще на нашей студии. Вот так! Забастовка и давление сыграли свою злую роль - вскоре через все головы и сопротивления Сатана справил бал - вместо выговора за аморальное поведение и шантаж финки-антисексуалки, Р. присвоили ПОЧЕТНОЕ звание Народного артиста всей России.

В 1980 году, когда заканчивалась "Олимпиада", куда он себя внедрил в сорежиссеры к Юре Озерову, с "Мосфильма" пришла большая телега о его безобразном поведении, но что именно - тайна! Партком все засекретил. А Озеров потребовал у Ермаша (пресловутый Филипп), чтобы Р. отстранили от монтажа, ибо вся группа не хочет с ним работать и он в монтажной только мешает. Тот попробовал жаловаться, но Ермаш цыкнул на него и Озеров заканчивал фильм сам. И только-только отшумела история с финкой, как стали выдвигать "Олимпиаду" на Государственную премию. А он там в титрах - участвовал в съемках. Вся студия замерла - даст ему партком характеристику или нет? Ведь там обязательна фраза - "морально устойчив, в быту скромен". Не дал партком. "Да какое они имеют право?" - возмутился он и позвонил в Госкино Проценко. Действительно - какое? Поднажали откуда надо (вернее - откуда не надо), и характеристику дали! Мало звания - теперь и премия будет за скромность в быту, за моральную устойчивость. Правда, за границу характеристику не дают - вдруг чего еще и там выкинет? Но поднажмут - и дадут.

После обсуждения в Комитете по Госпремиям наверх список пошел БЕЗ его фамилии.

Пошел-то он без, а вернулся с фамилией. Самотейкин не дремал (Брежнев еще правил) и честно отрабатывал высокие гонорары, которые платили ему через кассу студии. А став лауреатом, Р. потребовал снова загранку! И получил характеристику - по-прежнему, мол, морально устойчив, а в быту скромен, плюя на мнение студии, "Мосфильма" и ВГИКа. И начал катать по всему миру.

И тут новое сотрясение воздуха (и не только воздуха), и снова Р. - притча во языцех.

В ноябре 1983 года из монтажной Р. "Коммунисты Москвы"(!) раздались крики "помогите", "караул", звон разбитого стекла, вопли, но дверь была заперта изнутри и пришлось вызывать пожарного, чтобы ее взломать. Оттуда выскочил Р. с расцарапанным лицом, под стол забилась женщина, вся в синяках, окно было высажено пленочной коробкой "Коммунистов Москвы" - не то он целился ею в девушку, не то она ею отбивалась... Она - это работница планового отдела, беременная от него. Они объяснялись с нею, закрывшись в монтажной, и, когда слов не хватило, пустили в ход кулаки, ногти и коробки с московскими коммунистами. Приехавшая "неотложка" зафиксировала синяки и побои. На следующий день пришла ее мамочка в тот же партком, и создали комиссию. Р. утверждал, что от него ребенка нельзя заиметь и что у него есть справка. "Господи, да ты покажи ее, и дело с концом!" - советует одна клевретка. "Я сколько раз с ним трахалась, и никаких детей не было, - вякает монтажница по прозванию Чебурашка. - А тут - здрасьте! Все это ее выдумки. Он не может быть отцом!" - "Не могу, не могу", - кукует Р. и в кулуарах, и в дирекции, и в парткоме. (Партком уже несколько лет занимается только скандально-сексуальными играми Народного артиста, забросив всякое руководство нами, смертными.)

Может он быть отцом или не может, но плановичка легла в больницу на сохранение беременности. Р. - тоже, но на "сохранение партбилета", как заметил кто-то. А еще он пустил слух - а его подхватили его друзья, что эта девица приезжала на работу на дипломатической машине и что она специально была подослана сорвать такую важную картину, которая готовилась к открытию городской партийной конференции. Таким образом интриги международного империализма докатились, в конце концов, и до Лихова переулка, дом 6. И Р. грозно заявил, что подаст на НЕЕ в суд! Студия перестала работать и только обсуждала этот роман с мордобоем. Пока суд да дело, в суд подала она - вся в синяках, избитая. Комиссия парткома(!) вынесла Р. выговор и ждала его, чтобы вписать выговор в партбилет. Но он взял бюллетень - вот вам!

Р. времени не терял и жал на все кнопки, но главной кнопки уже не было после смерти Брежнева благодетеля Самотейкина отправили в Австралию. Однако кто-то все же был, поскольку дело двигалось со скрипом, слухами, угрозами, больницами и бюллетенями. На закрытом (тайна!) партийном собрании объединения решили ограничиться выговором, а в партии оставить - КПСС без него не может! 28.2.84 было закрытое (тайна!) партийное собрание студии и все коммунисты проголосовали за его исключение - так его возненавидели. А он, бедолага, лег в больницу, и опять поползли всякие слухи - то он признал отцовство, и мы обрадовались, что погуляем на крестинах, то он ей отвалил какие-то тыщи и она взяла иск обратно, а то и вовсе сказала, что она пошутила... И все ждали, подтвердит ли райком исключение, и снова студия не работала. А райком долго думал и оставил его в рядах КПСС, отделавшись выговором. Положительно партия ну никак не могла без него! Со временем выговор снимут, а там и партию разгонят, и все это окажется не стоящим выеденного яйца, но лишь украсит партийный коллектив студии.