По залу витал запах ладана и воска, возвращая её в детство. Океанский бриз, неукротимый ветер, субботние службы, запах свечей, что они с мамой держали в руках, обжигающе сладкий чай и ароматный пирог. Захотелось снова стать маленькой, свернуться калачиком в родных объятиях и верить, что с тобой ничего плохого никогда не случится. Она сморгнула выступающие слёзы.

Удивительно, но только сейчас девушка замечала в окружающей её обстановке детали, что раньше ускользали от её глаз, а ведь она писала о Соборе курсовую, бывала тут не один раз и всё равно не видела очевидных вещей.

Символы, что украшали доспехи гаргулий, проскальзывали еле видимые на арках или колонах, на витражах угадывались очертания крылатых воинов — забавно, как люди, оказывается, не внимательны.

Рядом послышался шелест одежды, и на скамью присел Том. Он ничего не говорил, через минуту девушка опустила на его плечо голову, беззвучно прося прощения за свою вспышку.

— Ты имеешь право злиться! Я обещаю, что никто из Ордена не причинит тебе вреда.

Они посидели ещё минут двадцать, а потом поднялись на башню, где, съев круассан, Хьюз вернулась к реконструкции крыла.

Следующие двенадцать часов она потратила на то, чтобы нанести на сетку смесь глины из закрепляющих полимеров.

Теперь крылу требовалось несколько дней, чтобы высохнуть, а пока Этьен будет искать интересующий её кусок камня, можно будет приступить к гравировке, придавая пока бесформенной статуе черты Королевы.

— Ближайшие пару дней её нельзя трогать, иначе вся работа пойдёт насмарку, — уставшим голосом сказала Брай священникам, которые как завороженные рассматривали почти собранную в единое целую статую.

Девушка устала настолько, что её уже не трогала похвала хранителей, и даже восхищенныё взгляды Офира с Кезией оставили её равнодушной.

Единственное, чего ей сейчас хотелось — это спать. Она оставила их осматривать её работу и на автомате побрела в единственное место, которое помнила — келью, где провела одну ночь.

Добравшись до кровати, Брай стащила куртку, ботинки со штанами и, завернувшись в покрывало, отключилась, как только её голова коснулась жесткого матраса.

Комментарий к Глава 8

* моя сладенькая.

** Академия изящных искусств . Одна из пяти академий, что входит в состав Института Франции.

*** моя курочка

**** моя блошка (ласковое прозвище, очень популярное у французов).

***** хороший ты мой (разг.)

========== Глава 9 ==========

Вы когда-нибудь просыпались от того, что на вас смотрят?

Это раздражающее ощущение бесцеремонного вторжения в личное пространство; взгляд, что ощущается на коже словно прикосновение — Брай испытывала всё это в полной мере, пока выныривала из сладких объятий Морфея. Приоткрыла глаза, из-под ресниц наблюдая за тем, кто потревожил её сон.

Гидеон.

Военачальник гаргулий сидел у кровати, бесцеремонно разглядывая её.

Спросонья до Брай не сразу дошло, что покрывало, в которое она закуталась накануне, сползло, открывая мужскому взгляду изгиб бедра, оголившийся живот и грудь, что бесстыдно выглядывала из выреза майки.

Именно туда был направлен потемневший серо-голубой взгляд.

Сердце неожиданно забилось, словно птица в клетке; мужчина интуитивно ощутил её волнение и поднял взгляд. В мужской руке блеснуло изогнутое оружие с выбитым знаком Ордена — съемное лезвие секиры.

Его отвращение было столь велико, что Гидеон не стал дожидаться окончание её работы, желая убить ненавистного демона сегодня. Сейчас.

Дальнейшие события развивались стремительно, Брай скатилась с кровати за секунду до того, как острие лезвия воткнулось в жесткий матрас.

— Придурок!

— Дьявольское отродье!

Гидеон медленно поднялся на ноги, не сводя с неё взгляда и достаточно четко демонстрируя свои абсолютно не дружеские намерения.

— Ты что, от недотраха вообще головой поехал? Не пробовал просто пригласить девушку на свидание или прямо предложить заняться любовью? Зачем сразу за оружие хвататься! Маньяк конченый! — от испуга Брай уже с трудом соображала, что говорит.

Её счастье, что гаргульи не умеют убивать взглядом, иначе уже через секунду она лежала бы горсткой пепла на холодном каменном полу.

Девушка отступала, испуганно наблюдая, как мужчина играючи перехватил лезвие секиры поудобней и направился к ней.

Какая каменная статуя? Это был ирбис, крадущийся по отвесному утёсу.

Хьюз чувствовала себя косулей, что неосторожно попалась на глаза голодному хищнику.

Сбежать не удастся.

Холодная стена прожгла ткань майки. Волна дрожи прошлась по телу: то ли от холода камня, то ли от жалящего взгляда воина. Кончик секиры «лизнул» ключицу — одно легкое нажатие, и она истечёт кровью за несколько минут.

Брай дышала как рыба, выброшенная на берег, все нервные окончания вибрировали от адской смеси страха и желания.

— Ты так меня ненавидишь? — прошептала девушка, Гидеон вскинул голову, пытаясь сфокусировать свой взгляд на её лице. — Тебе настолько претит мысль, что я могу прожить ещё один день?

Пытаясь не разрыдаться от обиды на свою нелепую судьбу, она зажмурилась, отворачиваясь.

Широкая ладонь сомкнулась на шее, мужчина заставил её повернуть голову и смотреть на себя.

Брай не сразу смогла осознать, что сильные пальцы нежно поглаживают её кожу.

Интересно, отдавал ли себе отчёт в этом сам воин?

Затаив дыхание, она аккуратно притронулась пальцами к его запястьям, затянутым кожаными наручами*. Он не шелохнулся, словно выжидая её дальнейших действий. Девушка повела ладонями вверх по мужским рукам, а когда ощутила тепло его кожи, Брай, не выдержав, тихо застонала.

Настоящий, горячий, живой.

Она не сводила глаз с его сжатых в тонкую линию губ. Хотелось дотронутся к ним пальцами, ощущая дыхание, прочертить линию от рта к виску, зарыться ладонями в волосы, притягивая этого гордого мужчину к себе, чтобы, наконец, насладиться его поцелуем.

Или у неё всё было написано на лице, или Гидеон в этот момент думал о том же, но в следующее мгновение, он, зарычав, смял её губы своими. Не удержавшись под эти натиском, Брай стукнулась затылком о стену, но ответила на поцелуй, вцепившись ладонями в наплечники кирасы.

На секиру, упавшую на пол со звонким стуком, оба не обратили никакого внимания.

Сознание выхватывало реальность по кусочкам: раз и пол уходит у неё из-под ног, два кровать натужно скрипит под тяжестью двух тел, три и загрубелая ладонь нежно касается её бедра.

Непреодолимое желание течёт по венам огнём, заставляя бесстыдно выгибаться и стонать. Она толкает Гидеона на спину, седлая его бедра, и остервенело дергает фибулу**, царапая пальцы об острие иглы, желая избавить мужчину от плаща.

Покрывает поцелуями его шею, хныкая, когда мужские ладони обхватывают ягодицы, прижимая её ещё ближе. Брай задыхается от эйфории и рвёт тугую шнуровку кирасы трясущимися пальцами. Ослабив доспехи, забирается руками под холщовую тунику, пытаясь стянуть с мужчины всё скопом вместе с ножнами и спрятанным в нём оружием.

Когда её губы касаются каменного пресса, Гидеон резко дергается, переворачивая Брай на спину. Она уже почти ничего не соображает от желания, не видит как леденеет мужской взгляд. Воин ловит её руки, отстраняясь.

— Гидеон! — женский голос полон мольбы и страсти.

Брай упрямо пытается обхватить его бёдра ногами, но он вырывается, вскакивая с кровати. Остервенело собирает с пола одежду и оружие. Отходит к окну, приводя себя в порядок и пытаясь совладать с собой.

Только не смотреть на кровать, где лежит его персональный демон, чью наготу сейчас прикрывает только огонь волос и тонкое кружево белья. Он даже не заметил, как стянул с неё майку. Гидеон проводит рукой по лицу, отмахиваясь от греховных картин, что мелькают перед глазами. Картин, в которых он между её ног, поддавшись наслаждению, губит не только себя, но и весь Орден.

Мысль о долге даёт силы.