– Добрый день дамы! – сказал он низким вибрирующим голосом, и я могла поклясться, что моя мать задрожала. Он обращался к нам обеим, но смотрел только на нее. – Я – «J» в «J & P Auto», Джозеф-старший – представился он и протянул свою руку.

– Здравствуй, Джозеф, – она обрела самоконтроль и расправила плечи, надевая на себя взгляд, который лучше всего описывался словами «чувственно-отчужденный». Мама провела свободной рукой по коротко подстриженным кудрям (Джозеф все еще держал ее другую руку), и пронзила его своими большими карими глазами. – Что означает буква «P»?

 Лицо Джозефа немного осунулось, с намеком на искреннюю грусть.

– Присцилла. Моя покойная жена.

 Я почти уверена, что мозг моей матери первым зафиксировал слово «жена», потому что примерно полсекунды ее лицо было нахмурено. Затем до нее дошел смысл остальных слов, и выражение ее лица смягчилось, теперь, оно выражало сочувствие.

 Уточнение: чувственное сочувствие, если это вообще было возможно.

 Она подошла чуть ближе к нему, накрывая их все еще соединенные руки своей свободной рукой.

– Мне жаль. Я не хотела поднимать эту болезненную для вас тему.

– О, не беспокойтесь, – теплая улыбка снова появилась на его лице, – она прожила замечательную полную жизнь. Она была партнером в этом бизнесе, подарила мне трех сыновей и тридцать шесть лет брака. Последние четыре года были для нее тяжелыми, но теперь она в лучшем месте. Она наблюдает за нами, ожидая, что мы будем жить как раньше.

 Подождите... это намек на то, что...?

– А как тебя зовут? – спросил он, плавно «наступая».

– Имара Бриант.

– Красивое имя. Очень тебе подходит.

О, мой Бог. Если бы ее кожа была светлее, она бы стала краснее свеклы.

– Что я могу для тебя сделать, Имара?

 Имя моей матери слетело с его языка, словно он занимался с ней любовью, и мои глаза широко распахнулись. «Что, прямо здесь, в дилерском центре, бро?» – подумала я, но не собиралась произносить вслух. Кроме того, моя мать уже проглотила наживку, и я должна была признать, что «мистер Шоколад» был приятным. На ее лице была приклеена большая улыбка, и мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что она так и не ответила на его вопрос. Я покачала головой.

– Машина, – сказал я, впервые заговорив, мама и черный «Джордж Клуни» посмотрели на меня, как будто забыли, о моем присутствии. – Она здесь, чтобы купить машину. Помнишь, мама?

– Ах, – она подарила Джозефу милую (чувственную) сладкую улыбку. – Да. Мне нужно купить машину.

И она купила машину.

И у нее была действительно выгодная сделка. А Джозеф сладко рассказывал ей о холеном черном роскошном автомобиле (который она и так намеревалась купить) и под конец, попросил ее телефонный номер. Машина осталась в дилерском центре, чтобы в нее кое-что добавили, так что я везла маму домой и дразнила ее всю дорогу.

 Несмотря на то, что покупка вызывала радость, я содрогнулась, вспоминая о причине, по которой мама нуждалась в новой машине. Несколько недель назад она ехала за своей лучшей подругой, чтобы провести выходные в СПА. Какой-то нетерпеливый идиот проехал на красный свет, и когда она поворачивала на перекрестке, врезался в ее машину со стороны пассажирского сидения.

 К счастью, она отделалась лишь несколькими ударами и синяками. Но семь лет назад, мой отец умер после ДТП, и я не могла не думать о том, что могло бы с ней произойти, если бы машина двигалась быстрее или врезалась в дверцу со стороны водителя, или...

 Я сморгнула слезы.

 Этого не произошло.

 Я потеряла отца, но моя мать рядом со мной, и я чертовски ее любила. Иногда, она жестко со мной разговаривала. Но при этом, она была моей самой большой опорой, о чем свидетельствует моя должность ее помощника. Она поклялась, что взяла меня из-за моих знаний. А ранее, приветствовала мое решение претендовать на эту должность. И не сказать, что я получила какую-то выгоду из-за того, что была ее дочерью, как раз наоборот.

 С тем дерьмом, которое она обо мне знала, я ожидала, что она с радостью выберет другого. Но она выбрала меня, несмотря на мою историю, потому что я была высококвалифицированным специалистом. Или, может быть, потому что, несмотря на мою историю, я стала высококвалифицированным специалистом.

 И каким бы я не была хорошим работником, если бы о моем маленьком «разговоре» с Джейсоном Райтом узнал кто-нибудь помимо профессора, это не имело бы никакого значения – меня бы запросто уволили.

 Да, спорить с ним было здорово, но моя мать была права: я работала в университете. Я не имела права переходить на личности, или придираться к нему ради собственного развлечения. Таким образом, отныне, любые взаимодействия связанные с моей работой ассистента преподавателя, особенно в кампусе, будут носить исключительно профессиональный характер.

 Даже с «Дж. Райтом».

 И начну я с этого дурацкого извинения.

– Мистер Райт, можно вас на минутку?

Вот как?

Я остановился, повернувшись лицом к женщине, которую, как я теперь знал, звали Риз. Ее большие карие глаза, были широко раскрыты, а на лице было невинное выражение, которое застало меня врасплох. Честно говоря, я был потрясен прошлым вечером, когда профессор Бриант ответила на мой е-мейл. Еще больше я удивился, узнав, что она заставит Риз извиниться, и что принцесса хотела поставить мне за сочинение более высокий балл. Эта последняя пикантная новость заставила меня подумать, что моя стратегия, включавшая написание е-мейла профессору, не была правильной.

Или, возможно, я сделал правильно, потому что был на девяносто процентов уверен, что мы снова повторим наш разговор. Пообщавшись с ней вчера, я пришел к выводу, что она не воспримет спокойно все это дерьмо с «извинением».

Она кивнула головой, призывая меня направиться в тихий уголок лекционного зала, который уже начали покидать студенты. Я последовал за ней, любопытствуя, что произойдет дальше, не сводя глаз с ее задницы. Великолепной задницы в джинсах, которые облегали ее, как вторая кожа. Когда она повернулась ко мне лицом, мой взгляд метнулся к тоненьким лямкам ее блузки и спустился до того места, где были спрятаны ее великолепные, красивые груди. Вчера они не выглядели так хорошо в той футболке.

– Эй...– сказала она, и я поднял глаза к ее лицу. – Насчет того, что произошло вчера в кабинете профессора Бриант. Э... она говорила со мной о том е-мейле, который вы послали. Я знаю, что иногда могу быть немного резкой, и некоторые воспринимают это очень чувствительно. Я не должна была говорить подобным образом, пока здесь работаю. Я была совершенно не в себе, и хочу извиниться за то, что ранила ваши чувства.

Я наклонил голову.

– Подожди, ранила мои чувства?

– И мне очень жаль, – продолжала она ровным тоном и с таким же спокойным выражением на лице, словно я ничего и не говорил. – Простите меня за любой ущерб, который я могла причинить вашей самооценке. Студенты всех уровней интеллекта и способностей приветствуются здесь, в БГУ, и мы, безусловно, можем поговорить о нашем примирении с вашим психологом или психотерапевтом, если вы чувствуете, что вам это нужно. Простите, я не хотела вас ранить.

– Подожди, что? Сдай-ка назад. Прежде всего, ты не ранила мои чувства.

Наш небольшой обмен колкостями в кабинете не был достаточно серьезным для того, чтобы вызвать у нее проблемы или, ранить мои проклятые чувства. Мы словно играли в шахматы, начиная с того момента, когда столкнулись друг с другом. Следующим ее ходом было возмутительное поведение в кабинете профессора Бриант. В ответ, я написал е-мейл профессору.

Я предположил, что профессор, прочтя письмо, укажет своей ассистентке, что бы она перестала вести себя как задница, и затем настанет момент ее хода в мою сторону. Я размышлял об этом долго и упорно, перебирая варианты, и для меня это было очевидно. Я не собирался намеренно натыкаться на нее снова, и, честно говоря, в кабинете не произошло ничего оскорбительного. Единственное что нас связывало, это аудитория где я слушал лекции, а еще я пытался понять, из чего сделана принцесса.