Забыли, правда, уточнить какие, и не раскрыли перед тем сакрального обряда пасхи. Валера и покрасил, фломастерами «Радуга» покрасил, и не куриные конечно, а свои. А «Радуга» лишь с ацетоном, да хорошей, долгой тёркой отмывалась, да и то не полностью. Качественно делали фломастеры в Союзе. Вот и таких историй с Валерьяном была пригоршня и ещё чуть-чуть. Нет, Валерьян опасен, отпадает. Осталась внучка профессора Александра Александровича Соколова. Хуже и нельзя придумать. Только что после аспирантуры, ведомая фамилией своей, девица эта двадцати четырёх лет от роду, недавно появилась в группе, благодаря своему маститому деду в первую очередь. Внучку звали Светланой, а в купе с фамилией, как в песне получалась Соколова Светка. И Светка эта с первых же деньков своей нехитрой должности в качестве лаборантки, настроила против себя весь коллектив. Она была взбалмошна, дерзка, в чём-то умна и цепка, то, наверное, от деда. Только и издалека заметно было, что в обществе таком ей скучно. Работа ей совсем уж не по нраву, на ней, она затейница выходит без затей. Батаны и другие, те, что генераторы идей, в ней не восторг с почтеньем вызывали, но скуку и брезгливость, а то и насмешку. Не был тут исключеньем и Тимофей. За два месяца знакомства, Соколова Светка три раза больно уколола Тимофея словом, четыре раза посмеялась над его нехитрым гардеробом, и дважды, на людях, высказала сомнение в его компетенции и профпригодности. Понятно Светку недолюбливали, избегали и откровенно побаивались. Все ждали только одного — когда ей всё это надоест полностью, и она сбежит сама. Пока что не сбегала, и как-то неделю назад, Тимофей решил, попробовать именно с ней. Самым трудным в данной авантюрной задумке, оказалось, заманить Светку на тет-а-тет. Обхохатываясь и высказывая предположения разного толку, например, что Тимофей с утра поел травы-белены, или же предложение будет сейчас делать, или наоборот плакать и спрашивать совета: как выпросить прощенья у жены, Светка всё-таки с Тимофеем уединилась. К восторгу Тимофея, с первых же минут своего предложения, увидел он огонёк в глазах лаборантки. Далее огонёк разгорелся в пламя, и чуть было не перехватил инициативу у зачинщика. Сработал авантюрный весёлый нрав внучки именитого профессора. Попалась на крючок. Хоть что-то новое и захватывающее. Наскучалась за последний год, хватит. И с этого дня Светка подгоняла Тимофея. Вместе думали, как быстрее заразиться, вместе разработали и план проникновения поздно вечером к чудо-машине. И вот он час пробил. Пора! Завтра вечером пора. Но необходимо проделать кучу вещей. С утра необходимо не вызывая подозрений Валерьяна, взять у самого себя анализ крови из вены и пальца, мочи анализ и скобы микрофлоры горла, носа, под корень сбрить несколько свежих волосинок а также спил ногтей. Затем весь день работать, как ни в чём небывало, ни в коем случае не показав никому своё заболевание и нездоровый вид. Под надуманным предлогом остаться поработать после окончания трудового дня. Ах, как же долог будет этот день! В девять вечера тихонько зайти к Андрею в комнату охраны, и пользуясь беспечностью его, отключить запись на нужных камерах наблюдения, Андрею же включить записи вчерашнего дня. Далее за Светкой, а там… Попутный ветер в спину, и помоги нам Бог! Такие мысли роем мух безжалостных роились в голове больного Тимофея мешая заснуть. В полпервого усталость и болезнь, объединившись, таки прихлопнули мешавшие уснуть мыслишки, тем самым спраздновав победу и дав хозяину заснуть.

Бытует в этом мире, полном радости и горя, бесчисленная масса заблуждений, но нас сейчас интересует конкретное одно. Гласит оно без права на сомненье, что всем без исключенья нашим братьям меньшим, зверюшкам, птичкам, рыбкам, насекомым, не свойственна обида. На то оно и «заблужденьем» названо то слово, нагрузкой смысловой своею дабы, опротестовывать уж на этапе определения, неверные идеи, мысли и желанья. Вот за примером далеко ходить не надо, достаточно раскрыть глаза и посмотреть.

Однажды утром на лужайку подле собственного дома, спасаясь от внезапной скуки, шагнул мосье высокопарный, большой ценитель европейских догм-скрижалей, знаток, как суффиксов, так и дефисов, почтеннейший Жан Жак Клаве. Шагнул и тут же огляделся по сторонам, чем поскорее скуку удавить. В руке Жан Жака дымилась чашечка горячего кофе, и вот какая мысль-задумка мгновенно родилась. Задумал сей мосье высокопарный облить кипятком из своей чашки, соседскую собаку, суку по кличке Бастилия. Задумал и сразу же задумку эту воплотил. Несчастная Бастилия наивно полагала, что бежит за угощеньем по-соседски, откликнулась глупышка на призыв в расчёте косточку увидеть или мяско, а тут такое. Двойной удар для суки, являющейся, кстати, бульмастифом, по породе. Ошпарил европейский муж соседской псине бок и лапу, ошпарил и весьма задорно хохотал над тем, как бегала Бастилия по своему участку в поисках спасения от жженья. Нет, не загрызла сука подлого соседа, обиделась и всё тут, с тем в то утро и разошлись. Неделей позже, уже в канун обеда, сидел Жан Жак опять же на своей лужайке и читал газету. Курил сигару не спеша, да всё время восклицал нарочито на тембр выше обычного, насколько все вокруг тупые, окромя, конечно же, его. Но в нашем случае первостепенно будет то, что он сидел и заблуждался. Дурашка думал, что Бастилия уж ничего не помнит, да и сам уже скорей всего про случай тот забыл. Как вдруг такая вот картина — горе, и это прямо среди бела дня. За ячеистым забором стоял новенький Порше Кайен, особенная гордость Жана. Именно к нему подходят двое, коричневого цвета кожи, да к бабке не ходи, коренные жители гетто, и вот что начинают, сволочи творить. Совсем никого, не стесняясь и не обращая никакого внимания на самого мосье. Подкладывать затеялись под Порше кирпичи, с одной лишь целью, далее спустить колёса, дабы затем их открутить и унести. Жан Жак Клаве на первые секунды дар речи потерял от наглости такой, но всё-таки немного овладев собой, скрутив оружием газету, имущество бросился спасать. Вот тут на сцену выход, обиженной и ту обиду не забывшей Бастилии, пришёлся в самый аккурат. Что предприняла сука в такой ситуации коварной? Залаяла? Кинулась грабителей кусать? Нет-нет, куда там. А ведь могла бы, и более того неделей ранее так бы и поступила по-соседски, однако не сейчас. Под ноги прыгнула Бастилия, но не грабителю, соседу под ноги, а тот споткнулся, кувыркнулся, да об пенёк башкой, да с тем навек обрёл покой. Великолепный коленкор! И полетел мосье высокопарный в мир загробный уже без заблужденья оного. Прям, как отрезали пилой, то заблужденье у мосье. Так сказать полетел просветлённым по данному вопросу на собственном примере.

И, что это было, как не самая натуральная обида? Повернутся ли ещё, чьи-либо языки списать это на случай? Для этих самых языков продолжим. Сколько, по их мнению коров обиженных иль пастухом или дояркой сквернословкой, давали кислое молоко, а то и вовсе заворачивали дойку? Кто вёл подобную статистику? Молчите?! Или же вот ещё история про кобылу и ковбоя:

Жила-была кобылка молодая, рождённая на ранчо, горести и бед не зная. Щипала травку, весело резвилась с фермера детьми, пока ей не исполнилось пяти. Ведь не затем, увы, её растили, и вот пришла её пора, а с ней у розовых очков потрескались стекляшки, да лопнула оправа. Подъехал на загнанном жеребце к переправе, как-то в один из несчастливых дней, ковбой Билли Донахью, по кличке «Заберу». Тут, как назло кобылке быть с хозяином за хворостом в ту пору приключилось. Не устоял хозяин и за доплату променял свою кобылку на мерина едва живого. Не знал и Билли, пословицы об том, что лошадей на переправе не меняют. Смелее смелого, спокойно поменял. И началась с сего момента кобылки взрослая безжалостная жизнь, но по порядку. Ковбой, хозяин новый, Билли «Заберу», был негодяем и мерзавцем высшей пробы. Клейма поставить негде — сочинили про таких. Однако, как и большинство мошенников великих, прикинуться мог с лёгкостью таким уж няшным, таким добрейшим и огромным сердцем, что запросто бы растопил и камень. Сыграть мог всё это до конца, да так, что жертва, улетая в небеса от подлого ножом удара в спину, спроси её на входе в райские врата: