– Не жги лавр в доме: плохая примета.

– Не подметай под кроватью больного, а то умрет.

– Если ты первый человек, на которого поглядела кошка, после того как облизалась, скоро женишься.

Вообще насчет любви да женитьбы у негров уйма всяких примет.

– Пройди девять шагов назад, топни ногой. В этом месте найдешь волосок цвета, как у любимой девушки.

Мы с Моррисом пробовали. Моррис отшагал девять шагов спиной, топнул, уткнулся носом в землю, долго разглядывал, а потом только выругался.

– Если ты выругался в том месте, где нашел волосок любимой девушки, то обманешь ее два раза, – сразу сказал Плохо Дело.

Когда я пошел спиной, то споткнулся и полетел. И на это у Плохо Дело нашлась примета.

– Если ты упал и ударился затылком, сразу гляди на небо. Если солнце, все будет хорошо. Если облака, жди несчастья.

Маленькое облачко как раз набежало на солнце.

– Что мне теперь будет, Плохо Дело? – спросил я.

Он долго разглядывал небо и решил:

– Совсем небольшое несчастье, Майк, совсем небольшое. Ну, может быть, ты немножко влюбишься.

– Что же тут плохого? – спросил я.

– Не знаю, ох, не знаю, Майк. Любовь не всегда хорошее дело.

На каждой плантации есть негр, который знает тысячи всяких историй. Вечерком вокруг него садятся в кружок, и начинаются побасенки. В имении «Аркольский дуб» таким негром был дядюшка Париж. Плохо Дело тоже не ударил бы лицом в грязь. Его рассказы покороче, он не умеет придумывать на ходу, как дядюшка Париж, но я слышал от него много интересного.

Жил у большого болота совсем маленький человек Джек-по-колено. Гордый был Джек-по-колено, ох какой гордый! Не нравилось ему, что он маленький, хотел стать большим.

Пошел Джек-по-колено посоветоваться к мистеру Коню. Как сделаться большим? Мистер Конь посоветовал есть кукурузу и вертеться на месте, пока не накрутишь двадцать миль. Джек-по-колено стал есть кукурузу, крутиться на месте и накрутил двадцать миль, а то и больше. Но большим не стал.

Пошел Джек-по-колено к братцу Быку, спросил у него, как стать большим. Братец Бык посоветовал есть траву и кланяться, кланяться, пока не подрастешь. Так и поступил Джек-по-колено, но даже на дюйм не вырос.

Пошел тогда к мистеру Филину. Спросил у него:

– Как стать большим?

– А зачем тебе становиться большим? – спросил мистер Филин.

– Чтобы всех побеждать.

– А кто на тебя нападает?

– Да пока никто, – ответил Джек-по-колено.

– А ты на кого хочешь напасть?

– Да вроде ни на кого, – ответил Джек-по-колено.

– Знаешь что, – сказал мистер Филин, – залезь-ка вон на то дерево, посиди дня два да крепко подумай. Тебе ведь надо ума поднабраться, а не роста.

Вот что сказал маленький мистер Филин маленькому Джеку-по-колено. Потому что мистер Филин был умный, а Джек-по-колено дурак.

Вольный Чарли и Плохо Дело с берегов Миссисипи, по-этому они говорят, как простуженные, словно у них нос заложило.

– Давтра пойдем рубить д утра пораньше.

Плохо Дело может сказать:

– Я идет домой.

Или:

– Эй, Моррис, Майк, вы уже поехала?

Это я к тому, что негры любят здорово коверкать речь. Наш маленький Вик так и сыплет словечками, которых мы никогда не слыхали. Шляпу он называет «бидон», своего котенка «минни», лужу после дождя «брюле». На каждом шагу он сплевывает и бормочет: «Гри-гри!» Это что-то вроде «тьфу-тьфу, пропади нечистая сила».

Что ни говори, а Вик симпатичное создание. Как-то утром открываю глаза. Стоит передо мной Вик со счастливой мордашкой и держит в руках цыпленка. Цыпленок трепыхается, пищит, а Вик прижимает его, как лучшего друга.

– Чего ты? – сказал я спросонья.

Вик мне подмигивает и говорит:

– Суп хочешь?

– Ты где его взял? – спрашиваю.

– У мистера Денниса. Там много.

Я вскочил как ошпаренный.

– Ты что, спятил? Тащи обратно, разбойник!

Оказывается, Вик спокойно наведался во двор к Джефу Деннису, выбрал цыпленочка и унес. Видно, Джеф еще спал, а то бы не миновать нам беды. Вся станция знала, у кого проживает маленькое черное создание по имени Виктор Эммануил.

Время шло. Зелень густела в садах, смола выступала на соснах от жара, небо теряло голубизну, белое солнце нещадно выжигало тень из каждого уголка Гедеона.

Начало июня мы работали как угорелые. Начальник станции уговорил Морриса встать под восьмичасового «щеголька», пассажирский поезд до форта. В «щегольке» шесть вагонов, один из них большой, четырехосный, с просторным салоном, мягкими диванами и зеркалами. В конце поезда открытая платформа для обозрения, а за ней курильная комната, умывальники, туалет и багажник.

Я вставал в пять часов и начинал растапливать «Пегаса», к восьми мне удавалось поднять давление до тридцати футов. Потом мы выходили на «лестницу», главный путь, и принимали пассажирский поезд.

В пути мы делали не меньше десяти остановок, а в Пинусе торчали двадцать минут. Пассажиры перекусывали в ресторане «Чистый путь» или заправлялись пивом в салуне «Буйвол».

Если учесть, что с пассажирским нельзя идти больше тридцати миль в час, то в форте мы бывали уже во второй половине дня. Здесь мы обедали в привокзальной харчевне и готовились в обратный путь.

В Гедеон «щеголек» возвращался поздним вечером. Мы едва стояли на ногах от усталости, но рабочий день не кончался. Надо было взять запас дров на завтра, заправиться водой, потушить топку, вычистить заплывшие смолой колосники, переменить кое-где набивки – словом, сделать все, что входило в вечерний «туалет» паровоза.

Потом мы умывались и валились спать. Я чувствовал, что превращаюсь в сосновый чурбак. Я весь пропах смолой и не мог отмыть ее до конца. Сосновый запах пропитал меня изнутри. Не успеваешь провалиться в черную бездну, как тебя трясет за плечо ночной посыльный. Надо вставать и снова греть «Пегаса».

Так продолжалось несколько дней. На двадцатиминутной «поклевке» в Пинусе я забирался в тендер, пристраивал под голову чурбак и в одно мгновение засыпал на жестких ребристых дровах.

Когда мы снова пришли к Бланшарам, Мари всплеснула руками:

– Майк, ты похож на мумию!

Я и вправду стал желтоватым. Конечно, не от истощения, а от той же смолы. Но это еще ничего. Когда мы с Моррисом перейдем на «алмаз», я буду приходить на галерею серый, это уж я точно знал по Мемфису, уголек не отмоешь. Кем тогда назовет меня Мари?

Нас встретили радостно. Еще бы, мы не были у Бланшаров дней десять. Какие тут перемены? Наверное, Люк Чартер нажимал вовсю. Никто ведь не мешал ему ухаживать за Мари. А как Отис Чепмен и близнецы Смиты?

Скажу прямо, когда я увидел Мари, ее розовые щеки и серые глаза, что-то внутри у меня защемило. Сладко так засвербило, и мне стало грустно. А она говорила весело:

– Вы совсем заработались, джентльмены. Без вас так скучно!

Люк Чартер надулся. Бедняга, недолго он радовался. Пришли братья Аллены и принялись отбивать его возлюбленную. Я теперь видел, что не показываться несколько дней очень полезно. Сразу все внимание на тебя. Если бы у Чартера было побольше ума и терпения, ему бы в самый раз пожить отшельником в своей каланче, а уж потом прийти и посмотреть, как тебя встретят.

Но Чартер не пропускал ни одного вечера. Я думаю, он просто надоел Мари. Я даже немножечко пожалел его. Весь вечер он сидел как пень в углу, Мари не обращала на него никакого внимания.

Как только я понял, что Мари нравится мне все больше и больше, я стал еще жарче расхваливать Морриса. В каждый удобный момент я зудел ей на ухо, какой Моррис прекрасный. Он лучший машинист на всей линии, он самый добрый парень в Гедеоне, он может уложить Чартера на обе лопатки, если захочет.

Мари сказала:

– Послушай, да ты вовсе не брат, а паж какой-то. А ты знаешь, что он тоже тебя расхваливает?

– Моррис? – удивился я.