— Мне показалось, вы сказали, что это ваш приятель, — заметил Вайту Стентон.

— Я узнал машину, но не знаком с человеком, который на ней приехал, — непринужденно объяснил Ватни Вайт. — Вы сомневаетесь в моих словах?

Доктор улыбнулся Рите, но композитор подошел ближе и продолжал:

— Никоим образом. Возможно, что этот кулачный боец убил моего брата, но для этого нет никаких доказательств. Возможно, Поллок что-то знает о преступлении. Мне все это очень не нравится. Я вижу, что его освободили, и это напрасно. Я был совершенно спокоен, когда он находился в тюрьме, хотя и сомневаюсь, что это он убил моего брата. Тот слишком много тратил денег, вел очень легкомысленную жизнь. Джон получал свои деньги у отца для Поллока, а тот не такой дурак, чтобы испортить себе положение и лишиться источника дохода. Интересно знать, где он хранил свои деньги?

— Вы хотите сказать, что он что-то знает о преступлении?

— Доктор Вайт, — сказал Стентон задумчиво, — мы еще не раз будем говорить с вами о музыке и танцах и не надо все сводить к этому печальному происшествию. Моя жизнь не защищена, я чувствую опасность, и если вы хотите знать мое мнение, то сюда приглашен частный детектив, возможно, он знает настоящего виновника.

— Я все понимаю, спасибо, — сказал Вайт. — А сейчас вы не одолжите мне эту пластинку?

— А, видите, вы ее уже захотели! — радостно воскликнул Стентон. — Это — Опус восемьдесят один. Я вам ее дам, но будьте с ней очень осторожны. Скажите мисс Бриджеман, что я ей очень симпатизирую, трудно, конечно, охватить все, но в ее танце присутствуют очень хорошие ритмы. Мне нравится легкость, с которой она танцевала прошлой ночью.

— Спасибо, — любезно улыбаясь, сказала Рита. Вайт посмотрел на следы около гаража, ведущие от входной двери на верхний этаж. Он подумал, что они оставлены подметками, подбитыми гвоздями с большими шляпками, или подкованными туфлями для бега. Стентон, так и не причесав всклокоченные на макушке волосы, прошел со своими посетителями мимо дома и проводил их до сада.

— А теперь я попрощаюсь с вами, чтобы немного поработать в саду; надо привести в порядок грядку с помидорами. Это очень успокаивает кровообращение, особенно когда кровь ударяет в голову. Но, доктор, вы так и не сказали, сколько мне дадут за мою музыку к номеру мисс Бриджеман. Сколько я смогу получить?

— Я уже думал об этом, — сказал Вайт. — Если ваша музыка пойдет, вы будете иметь двадцать процентов со всех доходов мисс Бриджеман. Скажите, в какой форме вы хотите их получать? И как объявлять эту музыку в программе?

— Да! — воскликнул композитор. — Это интересный пункт! Я ее объявлю просто, как самую великую музыку из всей, что я написал, и хочу поставить свое имя... Стентон Коннерли!

— А я, — в свою очередь сказала Рита, — станцую лучший танец из всех, что я когда-нибудь танцевала.

— Восхитительно! — воскликнул композитор и счастливо засмеялся.

Наступил вечер. Арди Легрелл ждал, когда Франсуаза оденется и приготовится к работе. Он долго, несколько часов старался сосредоточиться для беседы с ней, и когда увидел ее в коридоре первого этажа, обратил внимание, что она направляется к окнам на противоположной стороне зала. Легрелл последовал за ней.

Женщина отодвинула занавески на окне, прижалась лицом к стеклу, глядя через него в наступающую темноту.

Легрелл бесшумно приблизился к Франсуазе.

Дверь в коридор оставалась открытой и мягкий свет из залы доходил до окна. Женщина поворачивала голову то в одну, то в другую сторону, оглядываясь по сторонам.

Она быстро повернулась, посмотрела на Легрелла и нервно сказала:

— Я боюсь!

— Я это вижу, — сказал метрдотель, держась от нее на расстоянии. — Вы слышали какой-то шум на крыше?

— Нет, я ничего не слышала, — ответила Франсуаза. Она отошла от него в темноту и сделала шаг назад.

— Не надо быть такой пугливой, — сказал Легрелл, — вы притворяетесь.

— В чем? — быстро спросила Франсуаза.

— Что кто-то, взобравшись по лестнице, хочет напасть на вас. Это детектив Дэвис убеждал Кивера в том, что вчера некто таинственный бродил по крыше. Он вам об этом говорил?

— Да.

— И он вам рассказал, что кто-то спрятался в доме?

— Он мне говорил о страшном двуногом звере, — ответила женщина.

— Прекрасная шутка! — хмыкнул Легрелл, оставаясь спокойным и слегка приоткрывая дверь сзади нее. — Они не думают ни о каком воре, они думают только об убийце. За кем бдительно следят на самом деле, так это за Эваном Табором. Вы уже знаете, что в его машине обнаружили кровь, а после нашли окровавленный платок на шоссе. Табор признался, что это он его выкинул. Его видели полицейские. У них принято работать и не разговаривать. А расписка, которую Табор передал Коннерли, пропала, что вы думаете об этом? На самом деле деньги вытащили из кармана для того, чтобы создать впечатление ограбления и замаскировать пропажу расписки. Коннерли выиграл у Табора фабрику незадолго до того, как его убили. Это известно Хаскеллу. Он же вам все это говорил, не правда ли?

Франсуаза Бриджеман молча отошла от Легрелла поближе к двери.

Он продолжал говорить:

— И боксер тоже замешан в этом грязном деле; мне кажется, что он не настолько глуп, каким себя выставляет. Когда я его выгонял из казино, то просто выполнял свои обязанности. Я не предполагал, что он отнимет у меня дубинку, но он это сделал. А я достал дубинку, как вам известно, потому, что меня на это вынудили. Его бросили в тюрьму, чтобы заставить говорить. Он помалкивает о том, что знает, и своим молчанием только все запутывает. Но хорошо! Я чувствую, что Табор воспользуется этим потому, что ему необходима расписка, которую он написал на салфетке. Он думает, что арест Поллока вернет ему деньги. Вот в чем штука!

Легрелл последовал за Франсуазой в освещенную часть зала. Когда он оказался совсем близко от нее, то понизил голос:

— Вы его не убивали, Франсуаза, я знаю. Я просто потерял голову, когда вы меня поранили. Простите меня и выслушайте. Я покажусь вам полным идиотом, но я никак не могу заставить себя не думать о вас. Вы вообразили, что я дерзок по отношению к вам, и ранили меня. Это моя вина, я не хотел вас ничем оскорбить! У меня серьезные намерения, Франсуаза! Мне вас действительно не хватает. Очень прошу, если у вас, конечно, будет время, совершить сегодня ночью прогулку со мной на машине. Мне надо сказать вам нечто очень важное.

Она бросила мимолетный взгляд на его повязки на щеках и на носу, после увидела его тоскливые умоляющие глаза. Его голос прерывался.

— Согласна, — сказала она равнодушно.

— Очень хорошо! — радостно воскликнул Легрелл. — Я займусь вашим алиби и поклянусь, что видел вас там, где вы мне скажете, в тот момент, когда произошло несчастье. Вы не хотите на этот счет проинструктировать меня?

Франсуаза, не ответив, вошла в игорный зал. Легрелл какое-то время смотрел ей вслед, потом быстро спустился в бар.

Здесь он сразу утратил свое спокойствие, схватился за ручку двери и начал испуганно оглядываться по сторонам.

На табурете со стаканом пива сидел Клив Поллок, раздумывая, какой бы сэндвич ему попросить.

Арди Легрелл попятился, вышел из бара и скрылся в ресторане.

Как снять с себя подозрение?! — волновалась Франсуаза, входя в свою комнату. Что будет этой ночью? Во что бы то ни стало ей необходимо алиби! Ведь Дэвис говорит, что это так важно! Никто ничего толком не знает. Хаскелл — бандит, Дэвис — дурак, поэтому Кивер и пригласил его. Но и мы тоже хороши!

В душе Франсуаза посмеялась над своими утренними посетителями, но тут же подумала, что ей надо взять себя в руки, ведь она должна заниматься своими обязанностями. Посудомойка не пришла. Значит, ей придется быть внизу, на первом этаже.

Франсуаза той ночью узнала о новом танце Риты.

Доктор Вайт прав, конечно, с ней надо быть ласковой, продолжала размышлять Франсуаза. Интересно, где сейчас Рита? Каким будет сегодня ее номер? Правильнее всего, если я сначала спущусь в кухню, а потом займусь своими обычными делами, решила она, выходя в коридор.