А сейчас глянул – молодцы дроиды. Грузовая часть уже отдельно от жилой, поверх внутреннего шлюза бронеплита лежит. Крылья собраны, только пока ещё к месту не приколочены. Так что по моим прикидкам пара дней максимум до готовности.

Обошёл я то, что осталось от Икаруса, по броне рукой похлопал, у работающих дроидов над душой постоял. Ну, и внутрь полез. А там, как всегда, проблемы. Герасим с ушастой спорят, какую медкапсулу оставить, а какую – оставить. В смысле, какую с собой брать, а какую оставить в грузовом отсеке. И каждый за своё. Искин утверждает, что в старой картридж кончился, поэтому её полезность под большим сомнением. А аграфка напротив, аж прикрикивает, доказывая, что новая под неё ни фига не настроена, поэтому, случись что, останется она без медицинской помощи.

А я, как дурак, стою в дверях, и только взгляд с ушастой на пилотское кресло перевожу. Голосовой-то модуль между креслами стоит, так что и Герасим вроде, как оттуда вещает.

– Ну и о чём спорите? – спрашиваю.

И тут Герасим меня удивил.

– А, – отвечает. – Антон-победитель крыс пришёл.

Я аж поперхнулся. Ни фига себе, имечко. Хорошо, что не блох. Или там, укротитель глистов. Ага, тоже звание, чего там. А тот продолжает, как ни в чём не бывало.

– Тавадиэль хочет оставить старую медкапсулу, но в ней пустой картридж.

– А в новой? – говорю.

– А в новой почти полный. Может, процентов десять не хватает. Посмотри сам.

Я развернулся к медкапсуле, а тут аграфка:

– Да откуда он полный? Тоже пустой. Она ведь без дела не стояла.

– Антон, а ты как думаешь, – это снова искин. – Полный он или нет?

Вот, блин, какая ему разница, что я по этому поводу думаю? Главное ведь, как оно на самом деле.

– Понятия не имею, – отвечаю.

– Ну так посмотри, подтверди мои слова.

Ну, вытащил я картридж. Да, почти вся полоска розовая. Пару раз нас с ушастой хватит с того света вытащить. Посмотрел на него и назад засунул.

– Ну полный, – говорю. – И что?

– Вот и ответ. Оставлять надо новую.

Посмотрел я на ушастенькую, а она что-то совсем скисла.

– Давай, – говорю, – я настройки перекину, чтобы ты не волновалась.

Та только кивает, и смотрит на меня как-то странно. Ну, смотрит и ладно. Соединил я капсулы, вызвал монитор с клавой и часа два, наверное, ковырялся, подгонял параметры. Оказалось, что новая капсула умеет много того, что старой и не снилось. Вплоть до изменения резус-фактора, прямо на ходу, без отключения пациента. Ну и ещё кое-какие мелочи. А были бы у нас имплантаты, так здесь тогда вообще проблемы выбора бы не было – только новая. В общем, к вечеру я из неё конфетку сделал. Все параметры в идеал вывел, теперь, что для аграфа, что для хумана, лучше не придумаешь. Только режимы переключить. Откинулся, посмотрел на аграфку, а та рядом стоит, оказывается она полотенцем мне уже не раз шею вытирала, и плечи массировала, а я и не замечал. Только и чувствую, что есть хочу.

– Ужинать будем? – говорю.

Она кивает и даже вроде улыбается. Не пойму, что вообще случилось? Почему Тавадиэль на меня последнее время смотрит, будто я по стенам хожу, или там, огонь при разговоре изрыгаю. Ничего не понимаю.

Но, ладно. Главное в жизни – это хороший ужин. После завтрака и обеда, конечно. Так что, поели мы, я потом на двор сбегал, проверил, на какой стадии крылья. А то как-то сидеть без дела не интересно, хочется уже куда-то лететь. Но, пока не получится. В лучшем случае, утром. А то и вообще в обед. Так что, надо заняться мероприятиями по приближению завтрашнего дня.

Собрали мы пилотские кресла в одну двуспальную кровать, и повалились. Понятно, что спать сразу никто не собирался. Опять же, я после медкапсулы контакт с ушастой почти полностью потерял, надо восстанавливать. А я в этом деле только один способ знаю. Им и занимались часа полтора. Но зато потом, лежим, от былой неприязни у аграфки никаких следов. Меня обнимает, целует туда, где сама хочет. И вдруг приподнимается на локте и спрашивает:

– А действительно, как ты крысу победил?

Вот блин! Откуда я знаю, как? Я вообще был уверен, что это Тавадиэль меня в последний момент спасла. Хотел так и ответить сначала, а потом передумал. Посмотрел на неё, а в глазах действительно, одно любопытство. Уже не считает меня зомбаком под прикрытием. Так что закрыл я глаза и попытался вспомнить.

А что вспоминать-то? Только то, как на тварь орал, и как сознание потерял. А дальше всё – четыреста четыре.

– Не помню, – говорю. – Хоть режь меня, хоть ешь меня. Я вообще был уверен, что крыса – твоя работа.

Мотает головой, мол, не она. А кто? Остаётся думать, что появился в городе какой-то тайный защитник. Ну, или эта зверюга сама с собой покончила, не вынеся душевных мук. Ну и земля ей чем-нибудь нежёстким. У меня сейчас другие проблемы – из города надо линять, раз здесь кроме тормозных зомбей ещё и мега-грызуны образовались. А дроиды даже при местном невысоком тяготении из последних сил надрываются. Хорошо бы им помочь.

– Ладно, – говорю. – Хрен с ним, с этим животным, полез я, наверное, наверх, крылья монтировать.

Ушастая только ресницами своими огромными хлопает, сразу видно, не поняла такой резкой смены темы. Ну и ладно. Потом сама всё увидит, если захочет.

Выбрался я на броню, а наши железные паучки как игрушечные паровозики надрываются. Видно, что тяжело им. Ну, я и подключился к процессу.

Сначала как-то неудобно было. Получалось, что мы вечно друг другу мешаем. Но потом, вроде, сработались. То ли дроиды алгоритм изменили, то ли просто приняли меня как стихийное бедствие, но работа пошла гораздо веселее. Один минус – не поговорить с ними.

Я, понятное дело, прикрикивал, если какой из роботов косячит, но, блин, какой смысл на кого-то ругаться, если он залихватского трёхэтажного не понимает? Так что ругался больше так, для поддержания квалификации. Да и поводов с каждой минутой всё меньше. Дроиды под меня подстраиваются, а я в основном таскаю, держу, ну и прикрикиваю, когда надо. Нет, может, это и моя фантазия, но кажется, часа через три они худо-бедно русский мат понимать научились. И вон ту фиговину от вот этой хрени уже уверенно отличали.

Как-то незаметно вечер наступил. А что? С этим газовым светильником в небе, что полдень, что сумерки – разница небольшая. Главное, крылья мы по месту приварили. Если я не ошибся в расчётах, то нести должны. Понятно, я не авиаконструктор. Но мне же искин помогал, а ему рассчитать положение и нагрузку как не фиг делать. Так что, осталось нам лишь тяги элеронов прикрутить, и можно на старт.

Пока правую по месту проложили, приварили где надо, а тут и вечер. Совсем уже темнеет. Я даже размышлять не стал, отложить на завтра, или нет. Я-то не устал со здешней атмосферой, а про дроидов и говорить нечего. По-моему, когда я к ним на помощь пришёл, железяки даже духом воспряли. Так что решили мы вторую тягу тоже сразу крепить.

Но вот только я из плоскости выбрался, даже не приварил как следует, только прихватил, вижу какое-то нездоровое шевеление вокруг. Пригляделся – мать моя! Зомбаки Икарус обступили прямо как фанаты вход на стадион – места свободного нет. Ё-моё!

Стою я на крыле, ору:

– Стартуй, Герыч! Стартуй!

А он мнётся.

– Я не имею права начинать движение, пока в кресле нет пилота.

– Да ты дурак что ли? – кричу. – Какой на фиг пилот, меня сейчас на заплатки порвут.

А сам уже потихоньку на крышу перебираюсь, потому что эти гады муравьиный мост сроят – становятся один на другого и морды торчат над плоскостью крыла. Грабли свои тянут, и ясно, что скоро третья очередь пирамиды поднимется. А тогда мне точно хана. А этот жлоб:

– У меня же программа, – ноет.

– Да какая программа? Ты сполот или хвост собачий?

– Я искин, – кричит.

И тут я сорвался. Покрыл его в три этажа, а потом пояснил уже литературно:

– Какой ты, – говорю, – искин, если ты всю жизнь свою помнишь? Ты живой. А если живой, то помни, что инструкции для тебя, а не ты для инструкций.