Старик и царевич с вытаращенными от изумления глазами наблюдали, как во время своей пылкой речи чародей оторвался от земли и стал медленно, но неуклонно подниматься все выше и выше с каждым словом.

 - Агафон? — наконец нерешительно проговорил Иван, справедливо опасаясь, что такими темпами его спутник может скоро превратиться в спутник Земли.

 - Что? — с неохотой прервал он свои мечтания вслух.

 - Ты… хорошо себя чувствуешь? — осторожно задал вопрос лукоморец.

 - Да, а что? — подъем прекратился метрах в четырех от них.

 - Ты… летаешь.

 - Че… ой!..

 Рыхлый муравейник предотвратил встречу изумленного мага с матерью–Землей, и растревоженные красные насекомые искрами брызнули в разные стороны.

 - Ой–ой–ой–ой–ой!!! — продолжил волшебник и, мгновенно вскочив, кинулся бежать прочь, отряхивая с себя рассвирепевших рыжих хозяев лесного домика, вероломно и мгновенно лишенных своего жилья.

 Проводив неотрывным взглядом быстро удаляющегося мага, старичок вымолвил с благоговением:

 - Вот человек — не богат, да славен: тот же боярин! В умной беседе быть — ума прикупить, а в глупой — и свой растерять. Он, верно, самый великий волшебник на всем Белом Свете будет?

 - Он–то? — переспросил Иванушка, честность которого вступила в борьбу с нежеланием говорить не слишком лестные слова о ближнем своем в его, ближнего, отсутствие. — Н–ну… Бывают и лучше… Наверное… А вы кто, дедушка? Как звать вас — величать?

 - Я… Я… Меня звать… Я…

 Растерянность, испуг, ужас, отчаяние по очереди отразились на лице старичка.

 - Я не помню! Вот, не спавши, да горе наспал! Беда приспела — наперед не сказалась!.. — запричитал дедок, хлопая себя руками по бокам.

 При слове «беда» Иванушку слегка передернуло, но старик не обратил на это никакого внимания.

 - Вот, летела муха–горюха — попала к мизгирю в тенета! Сам в свое голове — да не хозяин!..

 Иванушка заслушался старика — склонил голову.

 - А вы, дедушка, случайно не по творческой части будете?

 - Чево баешь? — прервал причитания старик.

 - Больно уж чуднО разговариваете вы. Складно да ладно — как по писанному. У меня книжка такая была — «Пословицы и поговорки лукоморского народа». Как вы писали. Может, вы и впрямь писатель какой–нибудь, или поэт, или сказитель…

 - Не знаю, сынок, не знаю… — чуть не плача развел руками старик. — И как звать–величать — не помню!.. Ох, беда, беда! От одной беды избавился — другая в окно лезет!

 Царевич подумал, что заставить старичка не упоминать это злосчастное слово на букву «бэ» можно только одним способом — отвлечь его чем–нибудь.

 - Не расстраивайтесь, дедушка. Я думаю, вы все потом вспомните. Мировая литература знала немало примеров, когда после травмы головы человек терял память, а потом она возвращалась. Давайте, мы ваше имя угадать попробуем. Я вот читал об одном сказителе, например, так его звали Баян.

 - Гармошка такая, что ли? — прозвучало из–за плеча Ивана. Не оборачиваясь, он понял, что вернулся Агафон.

 - Это ты не подумавши молвил, — с улыбкой отозвался старик, и его бледно–голубые глаза ожили на худом морщинистом лице и залучились смехом . — Баян — от старинного лукоморского слова «баять» — говорить, значит. Для волшебника — потеха, а для сказителя — самое подходящее имя. Лебедь — по поднебесью, мотылек — над землей: всякому свой путь. Да только не отзывается мое сердце — не то, значит…

 - Ну, тогда… Порфирий?

 - Никанор?

 - Илья?

 - Семен?

 - Аристарх?

 - Святослав?

 - Захарий?

 - Епи…

 - Стой! — старичок замигал глазами на Агафона. — Как ты последнее сказал?

 - Последнее? — наморщил лоб Агафон. — Не помню… На «З», по–моему, что–то… Зоил? Зосима? Зиновий? Зенон?.. А, Зах..

 - Вспомнил! — расцвел старик. — Вспомнил. Меня называли «Дед Зимарь».

 - Зимарь? — озадачено переспросил маг. — Зимарь? Никогда не слышал такого имени. Это от слова «зима», что ли?

 - Может, это не имя, а прозвище? — догадался Иван.

 - Может, и прозвище, — задумавшись, согласился дед. — Но лучше уж маленькая сушка, чем дырка от большого бублика. Хоть что–то вспомнили — и то хорошо. А имя… глядишь, и оно придет. Со временем.

 - Будем надеяться… — вздохнул чародей, но тут же весело добавил: — А, кстати, я речку нашел — иди, умойся, царевич лукоморский, а то я рядом с тобой дальше не пойду!

 Умыться — это максимум, на что согласился Иванушка. Стирать одежду в холодной воде и потом ждать, пока она высохнет на бледном октябрьском солнышке, или, тем более, надевать ее сырой, он отказался наотрез. Да его никто об этом и не просил.

 Правда, возникла было идея вернуться в избушку Бабы–Яги, но за отсутствием клубка, который указал бы дорогу обратно, долго она не прожила.

 - Баба–Яга? — нахмурил брови дед Зимарь. — Помнится мне — была такая в этих краях чуть не с незапамятных времен. Не столько злая, сколько вредная. Но народ ее уважал, — поспешно добавил он, быстро оглянувшись по сторонам, как будто опасаясь, не подслушивает ли его эта Яга в ближайших кустах или обернувшись белкой. — Вы от нее идете?

 - От ее избушки, если быть точным, — ответил Иван, с трудом выбирая участок воды, свободный от камышей и приступая к водным процедурам.

 - Саму ее дома не застали, — уточнил Агафон.

 - Вернется — серчать будет, — покачал головой старик. — Еще вдогонку бросится, чего доброго.

 - Вряд ли. Судя по следам, в последний раз она была дома лет пять назад.

 - Пять лет? — схватился за голову дед. — Пять лет?! Так сколько же это я мертвяком недвижимым здесь под листочками–грибочками пролежал–то, а?!..

 - А ты помер — какой год был?

 - Не помню… Ничего про себя больше не помню, сынки… Ни–че–го…

 - Ну, а местный ты или нет, помнишь? Места эти помнишь? — не унимался чародей.

 - Не знаю… То кажется, что знакомые места… А то — что в первый раз вижу… Если б заметку какую — горку приметную, или плес, или поле — а то лес кругом, и лес…

 Старик расстроено замолчал.

 Подул легкий ветерок — и зашуршали, заходили камыши, как будто большая рыбина приплыла и стала тереться о стебли.

 - Ну, ладно, — отбросив подальше пучок сухой травы, которой он чистил свой кафтан, кивнул Иванушка. — Нам дальше пора. Сейчас Агафон наш клубок путеводный запустит, а мы его попросим, чтобы он его попридержал — и пойдем за ним. Агафон, ты клубок–то взял, не оставил там?

 - Взял, взял.

 - Маленькое, кругленькое, а за хвост не поднимешь, — вдруг хитро улыбнулся старичок.

 - Что? — не понял Агафон.

 - Это ты должен сказать, что. Это же загадка такая, — засмеялся Зимарь.

 - Загадка? Ну, тоже мне — загадка, — снисходительно усмехнулся маг. — Это репка.

 - А почему это ее за хвост не поднимешь? — не понял Иван. — Очень даже поднимешь.

 - Ну… Тогда — мышь.

 - А почему круглая?

 - Крупы объелась!

 - А с хвостом как быть?

 - А поди–ка, подними–ка ее за хвост!

 - А что?

 - Убежит!

 - А если дохлая? И, к тому же, она же у тебя крупы объелась! Как же она убежит!

 - Ну, Иван, какой ты нудный! Если тебе мои отгадки не нравятся, свои предлагай! — надулся волшебник.

 - Я думаю… — Иванушка почесал за ухом. — Это мяч.

 - Почему мяч?

 - Потому что круглый.

 - А где же ты видал у мяча хвост? — с видом экзаменатора, изобличающего на экзамене школяра со шпаргалкой, подпер бока руками волшебник.

 - Нет хвоста. Поэтому и не поднимешь, — пожал с победоносным видом плечами царевич. — Игра ума! Правильно, дедушка?

 Зимарь снова заливисто захохотал, так, что даже обиженный Агафон бросил дуться и заулыбался.

 - А положи–ка, что ты в руках держишь, Афонюшка, на землю.

 Чародей послушался.

 - А теперь возьми за кончик нитки и подними.

 Он наклонился, хотел схватиться за конец нитки, но тут же разогнулся и захохотал: