- Да? — по сравнению с тем выражением, которое приняло его лицо сейчас, предыдущее было образцом веселья и оптимизма.

 - Извини… Я не хотел тебя расстроить, — пожал плечами Иванушка. — Но я подумал, что тебе это может пригодиться…

 - Н–ну, да. Пригодилось, — кивнул он и, подумав с мгновение, не стоит ли выбросить бесполезные сувениры, все же положил их обратно в мешок. — Так, что дальше?

 - А больше мне здесь ничего не знакомо, — развел руками Иван. — Пробуй сам.

 - Ну, хорошо, — с видом приговоренного к смертной казни чародей, зажмурившись, наугад выбрал из разложенного ассортимента вещицу. Это оказался голубой жук.

 - Как ты его назвал? Там, у белых магов?

 - Термитная бомба? — наморщил лоб Иван.

 - Ты… это… знаешь что–нибудь, или просто так?

 - Просто так, конечно. Должен же был я как–то…

 - Я тебя об этом не просил, — сухо заметил чародей.

 - Должен же был я как–то спасти бесценную коллекцию наших гостеприимных хозяев!

 - Спас, гордись… — буркнул Агафон и ту же швырнул жука оземь.

 Ничего не произошло, если не считать того, что он совсем немагическим образом отскочил от твердой земли под ноги Иванушке. Тот поднял его и протянул волшебнику.

 Агафон принялся его тереть в разных местах, поочередно и одновременно, потом давить и пытаться оторвать или открутить различные выступающие части его анатомии, потом поплевал на него и снова бросил на землю…

 Ничего.

 - Может, попробуем что–нибудь другое? — вздохнув, предложил Иван, хотя на языке у него давно уже крутилось совсем иное предложение — пуститься в обход, как было нарисовано на карте, чтобы вышло быстрее.

 Агафон тоже вздохнул, поджал губы, бросил жука обратно в мешок и взялся за куклу.

 Попытки с пятой, при троекратном нажатии на островерхую шапочку, откуда–то из самого нутра куклы зазвучало глухое дребезжащее треньканье — неумелая пародия на настоящую музыку, а сама кукла начала испускать волны ядовитого желтого, голубого и красного цвета попеременно.

 - Музыкальная шкатулка, — как слабоумный оскалился чародей. — Нашлась.

 Надавив еще три раза на шапочку, он остановил и мигание, и звуки и кинул куклу в мешок.

 - А не попробовать ли нам колечко? — несколько повеселев, предложил маг. — Слышал я, в тарабарских магических мастерских было налажено крупносерийное производство колец света…

 И, не дожидаясь реакции Иванушки, он крепко взял кольцо двумя пальцами и дернул за цепочку.

 Черная вспышка мгновенно ослепила их, обожгла жаром и пропала.

 Пол–мгновения спустя ударил гром, раздирая барабанные перепонки.

 Оглушенные, ошарашенные Иван и Агафон сидели на земле и продирали запорошенные мусором глаза.

 С горы на них, мягко кружа, опускались сухие листья, трава, ветки, птичьи гнезда и сами впавшие в ступор птицы.

 Проморгавшись, наконец, и прочистив уши, искатели пропавших царевен посмотрели друг на друга, на самих себя, вокруг…

 Все в радиусе десяти метров, включая камни, землю, траву и их вещи оказалось покрытым ровным, матово поблескивающим слоем сажи, сквозь который пробивались тонкие струйки дыма. Копотью были измазаны и их лица, руки и одежда. Которая тоже местами дымилась.

 Само кольцо рассыпалось в золу и них на глазах — в пальцах Агафона осталась только потемневшая короткая цепочка.

 - Никогда не думал, что в Тарабарской стране такое странное представление о свете, — хлопая себя по бокам и рукавам, сбивая подозрительные дымки, покачал головой Иван.

 - Подумаешь… — ворчливо пробормотал маг, энергично проделывая такой же комплекс упражнений. — Ну, перепутал… Так ведь все живы же. Пока. Давай лучше…

 - Давай, лучше сложим все, что осталось обратно и остановимся на кукле, — твердо перехватил потянувшуюся уже было к следующей вещичке руку волшебника Иванушка.

 - Ты собираешься ЭТО слушать все пять часов, пока мы там идем? — недоверчиво переспросил Агафон.

 - Да, — решительно ответил Иван. — Пока есть, чем слушать. И пока вообще есть мы.

 Агафон с видом альтруиста, которому не дают осчастливить все остальное человечество, развел руками и, проговорив: «Ну, если ты так действительно решил», выловил из мешка куклу и запустил ее.

 Через несколько минут Иван понял, что он уже никогда не сможет слушать музыку с прежним благоговением.

 А впереди еще были пять часов.

 Они шли по затхлой, сочащейся холодной, кажущейся разноцветной в свете кукольных вспышек водой расселине уже полчаса. Под ногами хрустели то ли мелкие камушки, то ли черепа небольших зверушек, меланхолично хлюпали набольшие лужицы и приглушенно журчали еще более маленькие ручейки. Воздух был холодным и сырым. Дребезжащие звуки жестяной музыки нервно отражались от сводов и стен и скатывались в воду. Под то опускающимся, то взмывающим ввысь потолком то и дело проносились, замогильно вздыхая, неясные тени — то ли большие летучие мыши, то ли мелкие демоны. Что–то постоянно где–то поскрипывало и тихонько скрежетало — может, это было эхо их шагов, а может, кряхтение проседающей от многовековой усталости породы, решившей, в конце концов, присесть отдохнуть. От ощущения же, что за ними кто–то все это время пристально и недобро наблюдает, избавиться не удавалось даже оптимисту Ивану.

 Еще через двадцать минут Иванушка начинал понимать значение неизвестного ему прежде слова «клаустрофобия» и был готов изобрести еще несколько десятков замысловатых звукосочетаний, заканчивающихся на это липкое, с мурашками по коже, ватными конечностями и холодом в желудке древнестеллийское слово, если бы его об этом кто–нибудь прямо сейчас попросил.

 Но чародей молчал.

 Неизвестно было, о чем думал и что изобретал он, но когда над его головой с шевелящимися то ли от неведомого ветра, то ли от слова с окончанием «фобия» волосами внезапно пронеслась с визгом слишком близко очередная стая теней, он выронил свой любимый мешок, сумку с продуктами и, так же, не говоря ни слова, кинулся бежать обратно и пробежал несколько метров, пока не споткнулся и не упал.

 - Агафон, ты… что–то забыл… снаружи… наверное? — участливо поинтересовался Иван, подождав, пока маг поднимется.

 Тот зачерпнул в луже холодной воды, размазал ее по хранящему несмотря не все усилия хозяина следы копоти лицу, выдохнул и так же молча кивнул головой.

 - Что?

 - Свои мозги, вероятнее всего, — угрюмо проговорил маг, и сердце Ивана пропустило такт.

 - Да все будет в порядке, ты не волнуйся, — не очень веря в то, что сам говорит, попытался его утешить царевич.

 - С чего ты взял, что я волнуюсь? — вскинул брови волшебник. — Я не волнуюсь. Я В ПАНИКЕ!!! Я чувствую нутром, инстн… истн… интст… интуицией, что тут что–то не так!!! И я даже знаю, что! Этот твой малахольный Геночка заманил нас в ловушку!!!

 - Но зачем ему это надо? — пожал плечами Иван. — Он видел нас в первый и последний раз! Если только ты не хочешь сказать, что между вами и ними, черными и белыми магами, существует такая вражда, что…

 - Ну, существует, — признал Агафон. — Но не такая! Я не знаю, зачем он это сделал. И от этого мне еще хуже.

 - А по–моему, Агафон, ты просто очень впечатлительный человек, ты с непривычки переутомился в пути, и поэтому тебе мерещатся всякие ужасы.

 - Спасибо. Мог бы не говорить этого слова, — мрачно покосился на него чародей.

 - Какого слова? — не понял Иван.

 - Этого. На «у».

 - Ужасы?

 - ДА!!!

 - Ну, Агафон, милый, потерпи еще немножко. Ведь осталось всего ничего — какие–нибудь четыре с небольшим часа — и мы будем на поверхности, под солнышком, или под дождиком, или просто под замечательным, добрым ласковым серым пасмурным небом…

 Нет, расслабляться нельзя, понял царевич, и уже более твердо скомандовал:

 - Ладно, все. Отдохнули — и пора в путь. Каждая лишняя минута, проведенная тобой в этой луже, соответственно удлиняет наше здесь пребывание. Понял?

 - Понял, — чародей мгновенно подскочил и бросился подбирать свою поклажу. — В путь.