- Стоя-я-я-ять! Всем стоять я сказал! - голос капитана перекрыл грохот боя.

Постепенно затихли все, кто был на стене. Замерли, обменявшись последними ударами и отстранившись друг от друга бойцы. Работали только метательные машины Дея, да изредка раздавались его отдаленные выкрики. Снизу слышались позвякивание оружия и топот отступающей пехоты.

- У вас есть выбор, - грудь Ботрайта тяжело вздымалась, волосы прилипли к вспотевшему лицу, но он вовсе не выглядел уставшим. - Бросайте оружие и убирайтесь! Или покинете мою стену по кускам. Решайте!

Лайонелиты заколебались, переглянулись. От осадной башни их отделяло меньше дюжины шагов, но дойти туда с боем было практически невозможно. Плотный строй солдат преграждал путь. Высокий рыцарь с тяжелым клеймором, окрашенным кровью, сделал шаг вперед. Наконечники пик и рогатин дернулись в его сторону. Ботрайт поднял левую руку вверх, призывая к спокойствию. Стоя в трех шагах от капитана, рыцарь опустил меч острием вниз, коснувшись камня стены. Разжал пальцы. Клеймор со звоном упал к его ногам. Остальные последовали примеру бросая оружие, некоторые поднимали руки.

- Дайте им дорогу!

Солдаты расступились, освободив узкий проход к мосткам осадной башни. Лайонелиты по двое и по трое начали пробираться к выходу, настороженно и затравленно озираясь. В полном молчании.

Джастин, до того крепко сжимавший древко гизармы, слегка расслабил руки. И вдруг резкий, короткий звон разорвал напряженную тишину. В ту же секунду ему в лицо полетели горячие брызги крови. А плоский, круглый шлем проходящего мимо бойца пробили острые грани цепного шестопера. Началась свалка. Растянувшихся в линию лайонелитов прижали к парапету и принялись нещадно рубить и резать. Так и стоящий напротив капитана рыцарь, выхватил из-за пояса мизерикордию и кинулся вперед. Но боевой топор в руке Брюса Ботрайта был гораздо длиннее рыцарского кинжала. И достаточно быстр. Тяжелое, темное лезвие ударило в районе левого уха и прорубив шлем глубоко вошло в череп. Последних сопротивлявшихся уже добивали, а капитан медленно присел на корточки рядом с поверженным противником. Аккуратно снял разрубленный шлем. Стриженая, седая бородка рыцаря уже напиталась кровью. Ботрайт снял пластинчатую, латную перчатку. Двумя пальцами осторожно прикрыл широко распахнутые глаза.

- Блейк, ко мне.

- Да господин капитан? - тяжелый боек оружия лейтенанта слегка покачивался, пачкая кровью голенище сапога.

- Зачем?

- Он был вооружен, - Гулд Блейк показал изящный стилет, держа за длинное, узкое лезвие. - Да и этот тоже, - он кивнул на седобородого рыцаря, в увеличивающейся темно-красной луже. Мизерикордия, лежавшая рядом, казалась удивительно тонкой и хрупкой. Почти безобидной.

- Какие будут приказы, господин капитан? - Дей не смотрел на командира, он разглядывал изувеченные, обожженные тела. И явно старался не наступить в многочисленные кровавые пятна.

- Будут довольно предсказуемые приказы, господин лейтенант, - Ботрайт был хмур и серьезен, - занимайтесь своими камнеметами. Починить что возможно, заготовить ядер... И да, Дей. Отличная работа. Особенно с той, подожженной башней. Это здорово помогло. Можно сказать - выручило.

- Благодарю сэр, - офицер улыбнулся одними губами, - но с именно с этой башней - не я. Не мои люди.

Рядом громко хмыкнул Гулд Блейк.

- Если бы зажигательным ударили так близко от вас, - процедил Картер Дей, смотря прямо в глаза ухмыляющемуся Блейку, - разметало бы всех. Подпалить своих - не лучшая помощь.

- Ну что же... Кто бы это ни был - он заслуживает благодарности, - Ботрайт кинул взгляд на горящие остовы осадных башен. - Забавно, если они сами подожгли себя.

На верхней площадке первой северной башни умирал солдат. Он лежал лицом вниз, чувствуя небритой щекой прохладу серого камня, остывающего после жаркого дня. Изящная баллиста, очертаниями напоминающая хищную птицу, замерла расправив тугие плечи. Она сегодня постаралась на славу, без промаха раскидывая длинные, смертоносные дротики. Ричи был опытным стрелком. И несмотря на нескладное телосложение и невысокий рост - обладал достаточной силой, чтобы раз за разом натягивать тугую тетиву, вращая рычаги ворота. В течении боя он специально выцеливал офицеров и заряжающих осадных машин. Последним выстрелом попав в глиняную кадку, уже подожженную и подвешенную в праще вражеской катапульты. Горящую смесь разметало во все стороны, огонь перекинулся на другие снаряды и дальше... на осадную башню. Но Ричи этого уже не видел. Широкий наконечник стрелы, попавшей между железных пластинок бригантины, вышел у него из поясницы. Измазанный клейким содержимым кишечника. Он лежал и сглатывал кровь, все сильнее идущую горлом. И даже сквозь едкий, черный дым - ощущал характерное зловоние пробитых внутренностей. Последней мыслью, промелькнувшей в его голове, была насмешка над смертью. Так тривиально воняющей дерьмом...

- Шестьдесят два убитых, восемнадцать тяжело раненых, двенадцать раненых легко. Павших хоронят за голубятней. В общей могиле. Лайонелитов скинули со стены, как вы и приказали. Всех. - Рональд Брикман сделал заметный акцент на последнем слове. Капитан кивнул.

- Сгорят в остатках их башен?

- Я распорядился добавить смолы и масла. Где будут хуже гореть.

- Правильно. Зараза нам ни к чему. - Брюс Ботрайт уже снял и повесил на стойки латы. Белоснежная с утра, а теперь вся в черных и красных пятнах мантия - тряпкой валялась в углу. - Вино знаешь где.

Лейтенант безмолвно достал из-за резной, деревянной ширмы оплетенную бутылку и два серебряных кубка. Себе налил в помятый.

- Бились славно. Они потеряли не меньше дюжины, на каждого из наших погибших.

- Возможно, но я убил только двоих, - пожал плечами лейтенант.

- Что ровно на два больше чем в тот раз, в оврагах, - с легкой улыбкой буркнул Ботрайт.

- В тот раз пришлось биться конным. А ты знаешь, какой я наездник. Наверно такой же, как и стрелок. Выстрелив на скаку я зацепил болтом ухо своей лошади, она взбрыкнула, я вылетел из седла и да конца боя пытался выбраться из того чертового оврага.

- Хех... Ты не рассказывал.

- Ты тоже не все рассказываешь, Брюс.

Капитан сделал большой глоток. Отвел взгляд в сторону.

- То очень давняя история. Он как то отпустил меня. Проявил милосердие. Я хотел ответить тем же. Но фактически Блейк поступил разумнее. Когда они разоружились и пошли, их получилось взять голыми руками. Не пожертвовав ни единым человеком истребить два десятка врагов. Порой честь - непозволительная роскошь. Его скинули вместе со всеми?

- Да, - кивнул Рональд, вспоминая удивленные взгляды бойцов, когда он запретил обирать седобородого рыцаря, с разрубленной головой.

Джастин лежал на куче опавшей листвы, которую сам же вчера сгреб ногами. Было мягко и сухо, но осенняя ночь выстудила стоящие поблизости валуны так, что от них ощутимо веяло холодом. Он мелко подрагивал, обхватив себя руками и сквозь сон придвигаясь поближе к костру. Вдруг вздрогнул, открыл глаза, сухо закашлялся. Шмыгнул забитым носом поморщившись от боли. Почуяв при этом ощутимый, кислый дух конского пота. Встряхнув головой немного пришел в себя, отметив сразу несколько любопытных деталей. Во первых - он был накрыт конской попоной, которая хоть и малость смердела, все же грела несколько лучше, чем его собственные обноски. Да и пахла, вероятно, приятнее. Во вторых - на месте толстых, дубовых поленьев сейчас слабо дымилась пара крошечных угольков. А значит, хоть еще и не совсем рассвело, дело близилось к утру. И третье - по близости никого не было.

Джастин неловко сел, покряхтывая и сжав зубы, растирая занемевшие руки и ноги. Огляделся внимательнее. Сначала в глаза бросился внушительный эспадон, стоявший точно там, где его вчера поставили. А после и конь, бродивший неподалеку, известил о своем присутствии приветственным всхрапыванием. По крайней мере Джастин принял это звук за приветствие. Здраво рассудив, что рыцарь далеко не уйдет оставив здесь коня, меч и прочие вещи - он решил немного согреться. Сгреб в кучу слабо тлеющие угли, не вставая насобирал вокруг костра мелких веточек, сверху набросал те, что были потолще, но вывалились из кострища сгорев лишь наполовину. Веселые языки оранжевого пламени уже вовсю поглощали сложенные шалашиком дрова, когда высокий, густой кустарник на краю поляны громко затрещал. С грацией и ловкостью медведя шатуна из зарослей вырвался Салливан фон Элликот, неся подмышкой солидную охапку дубовых и буковых ветвей.