- Говорите - успешно и по плану... Что ж, - феодал-наместник Кардана, светлейший граф Гастман, стоял на просторном балконе обозревая раскинувшийся внизу город. Его замок будто вырастал на крутом склоне горы, нависая над пестрыми черепичными крышами Кардана, как пикирующий темнокрылый ястреб над стайкой перепелок. - Ваша миссия, Уолтер, лишь часть общего плана. Важная, но бесполезная без осуществления остальных, - граф обернулся к собеседнику, в очередной раз слегка поморщил нос, поборов желание прикрыть лицо надушенным платком. - А с их осуществлением у нас возникли проблемы. При этом - на самом неожиданном этапе. Ваш сын, Говард, вероятно не унаследовал отцовских способностей. Иначе как объяснить такую задержку в выполнении элементарного задания?

Уолтер фон Аддерли поднял глаза от донесения, которое минуту назад вручил ему граф. И то, как вручил - хорошо характеризовало содержание письма. Дочитав, он отложил бумагу на стол, жестом уверенным, призванным продемонстрировать незначительность содержащейся в ней информации. На Аддерли был забрызганный грязью и пропитанный конским потом дорожный костюм. При этом он вовсе не выглядел уставшим.

- Имеет ли ваша милость более полную и проверенную информацию? - бархатный тон Уолтера не только подчеркивал уверенность говорившего, но и будто вселял ее в слушателя. - Сведения, содержащиеся здесь, - он небрежным жестом указал на слегка помятую бумагу, - как минимум сомнительны. Из Дурн-фара приходили послания, подписанные самим Говардом?

- Ни слова, - раздосадовано бросил Гастман, - лайонелиты сбивают голубей. Договор заключался на самых высших уровнях и большинство их командиров не имеют ни малейшего понятия о моей роли в этом деле. Более того - наверху тоже начинают сомневаться, что я верен своему слову. Подозревают подвох. Не доверяют мне! Оно и понятно. Черт возьми, Аддерли! Перевал должен был быть свободным! Я набил Дурн-фар своими людьми, сделал все как вы мне советовали... А ваш сын до сих пор не справился с простейшей задачей?

Уолтер фон Аддерли без видимых усилий выдержал взгляд графа. И после продолжительной паузы, призванной успокоить и привлечь максимальное внимание, тихо заговорил.

- Я смогу сделать так, что бы наше послание достигло крепости. На случай, если письмо попадет в руки к капитану Ботрайту, опишите сложившуюся ситуацию. В форме категоричного приказа, подписанного всем ландфридом. Не волнуйтесь. Сделать это не сложно. В послании так же будет особый шифр, тайное содержание, ознакомиться с которым сможет только тот, кто знает куда смотреть. Мой сын - знает.

Граф все еще хмурился, но уже больше по привычке.

- Ваше спокойствие внушает определенную уверенность, Уолтер. Надеюсь вы знаете, что делаете. Приступим к составлению послания сейчас же. Если вы конечно в состоянии, - Гастман присмотрелся к собеседнику внимательнее, выискивая признаки усталости. - Проделать такой путь в пять дней... Я бы не поверил, что это возможно, но вы прямо передо мной. Вероятно и спали прямо в седле. Хехе... не сбавляя галопа. Сколько скакунов вы загнали, что бы прибыть так быстро?

Аддерли улыбнулся уголками губ.

- Только одного, граф. Только одного...

Брюс Ботрайт спал очень неспокойно. Все время ворочаясь на узкой, жесткой койке, то дрожа от холода, то обливаясь липким, смердящим потом. Ему снова снился тот сон, тот день, то письмо.

Ворона, лениво клевавшая иссохшее, черное лицо Говарда фон Аддерли, испуганно крича поднялась на крыло. Мимо надвратной башни, странно раскачиваясь из стороны в сторону пролетел голубь.

- У-ух! Мать твою... - Рональд Брикман резко вскочил, опрокидывая стул. Переводя широко раскрытые глаза с птицы, безжизненно распластавшейся на столе, на капитана и обратно.

Несколько мелких перьев еще кружили в воздухе, медленно оседая на пол. Влетая в узкую бойницу голубь сильно зацепил выступающий угол, оставив на сером камне небольшую красную полосу. Ботрайт был гораздо спокойнее лейтенанта. Потому, что уже видел подобное. Брезгливо поморщившись он сорвал с лапки птицы небольшой колпачок, открыл, развернул маленький сверток тонкой бумаги.

- Спец-почта, - сухо констатировал он.

Тем временем Рональд осторожно приподнял птицу держа двумя пальцами за крыло. Повертел, рассматривая. Даже понюхал.

- Брюс... Это что за... херь? - в голосе лейтенанта любопытство перебивало отвращение. - Смотри, тут куска тушки не хватает, - он указал пальцем на выемку в теле голубя. - Не иначе стрелой вырвало. Да и вообще, он протух уже. Чуешь? Падалью ведь несет. Как так а? Может кинул кто? - неуверенно предположил он, выглядывая в узкую бойницу.

- Ты видел, как он бил крыльями, - возразил Ботрайт. - И вообще - важно не это. Вот! - он приподнял вверх заворачивающийся сверток. - Как мы и думали! Этот напыщенный болван приказывает сложить оружие! Приказывает мне!

Рональд вопросительно протянул руку ладонью вверх. Взял письмо. Быстро прочел, шевеля губами.

- Тут говориться, что это распоряжение ландфрида. Манёвр... ложное отступление... западня. Хм...

- Ты готов хоть на секунду поверить в эту чушь?! - капитан старательно сдерживался. Тем не менее его знаменитый голос спугнул ворону, снова присаживающуюся на плечо висельника над воротами.

- Тише Брюс. Я согласен, странно все это, - в тоне лейтенанта не было той уверенности, которую хотел услышать Ботрайт. - Но если все же допустить... Вдруг тот Аддерли знал об этом и просто выполнял... Хотя нет. Разве тогда они рискнули бы отправить такое письмо? А если оно попало бы...

- Мне плевать на все эти рассуждения! - мощным пинком Ботрайт оправил стул через всю комнату. - Срал я на все интриги и подложные приказы! - он схватил со стола медленно шевелящегося голубя и швырнул в горящий очаг вместе с письмом. - Не стены форта сдерживают врага. Не бойцы Гастмана стерегут подходы к Хертсему. Это я - упрямая стойкость Дурн-фара! И пока я жив, львам не пройти через перевал...

Заложив руки за спину, силясь успокоить вздымающуюся грудь, капитан отвернулся к бойнице. В сгущающихся сумерках над крепостью кружила огромная стая ворон.

Ботрайт тяжело дышал во сне. Раскачивая головой на подушке что-то бессвязно бормотал. Потеки слюны влажно поблескивали на щеке. И вдруг он резко распахнул глаза, рывком садясь на кровати. Глубоко вдохнул, прислушиваясь к многочисленным ночным шорохам, боясь услышать то жуткое, насмешливое карканье, преследующее его по ночам.

- Пока я жив, - тихо прошептал он. - Пока жив...

В темной, небольшой комнате со сводчатым потолком было душно и невыносимо смердело. Справа у стены стояла грубо сколоченная, деревянная койка. Вместо матраса на ней помещался холщовый мешок, набитый не слишком свежей соломой. Шерстяное одеяло заметно поднималось на груди тяжело дышащего человека.

- Марлон... - без особой надежды на ответ, тихо позвал Джастин. - Ты как? - слишком частое, лихорадочное дыхание будто немного изменилось.

С трудом сглотнув горькую, вязкую слюну, Джастин приблизился к больному. Сел на табурет возле кровати. Несколько секунд всматривался в изможденное, сильно постаревшее лицо в крупных капельках пота. За последние несколько недель в угольно-черной щетине Марлона заметно прибавилось седины.

- Кто бы мог подумать, что такого крепыша как ты свалит небольшая дырка в ноге, - протянув было руку к выглядывающей из-под одеяла повязке, в красных и жёлтых разводах, Джастин резко отдернул ее. Вспоминая, как упал поскользнувшись в луже крови. Тем самым уклонившись от стрелы, возможно сберегая себе жизнь... Но при этом невольно забирая ее у друга. - Ты ведь был ранен чертову сотню раз. Вся твоя шерстистая кабанья туша покрыта шрамами, как пень мясника зарубками... И если бы ты меня слышал, - сзади тихонько скрипнула дверь и Джастин продолжил практически про себя, - ты бы отшутился куда смешнее...

- Что? Что ты сказал? Я не расслышал, - Сэм ногой прикрыл дверь, неся в руках небольшое ведро с водой и миску, накрытую крышкой.