— Ничего я не грабила, — буркнула женщина, отбирая монету у солдата, а затем умоляюще посмотрела на оружейницу: — Но вы же их примете?

Торговка молчала в нерешительности: с одной стороны, у неё бы появилась дополнительная проблема с обменом старинных монет, а с другой — ей представился отличный шанс сбыть залежавшийся товар. Ситуацию разрешил богато одетый темнокожий мужчина, который бесцеремонно отпихнул Хадвара и втиснулся между ним и Валей.

— Я выкуплю эти монеты, — заявил он высоким, громким голосом. — Выкуплю по прекрасной цене! Я большой ценитель древностей, знаете ли.

— Эй, Назим, кто-кто, а ты уж точно попытаешься нагреть на этом деле руки, — раздался голос из толпы, и к ним подошёл ещё один мужчина, рослый, с роскошными бакенбардами, которые он любовно поглаживал рукой.

— Милая госпожа, я вам очень советую, — заявил он, пытаясь отодвинуть недовольного Назима подальше, — не связываться с этим прохиндеем, в конце-концов, я вам дам лучшую цену!

— Не слушайте его! — взбеленился Назим. — Белетор! Вечно ты лезешь не в свои дела!

— Торговля — это как раз моё дело, Назим, и не мешай мне общаться с милой госпожой, — Белетор с хитрой улыбкой повернулся к Вале. — Итак, назовите вашу цену.

— Не смей! — сорвался на крик Назим. — Девушка! Говорите цену! Но не ему, а мне!

В конце-концов, два мужчины распалились до такой степени, что уже спорили, не обращая внимания на сам предмет спора, а толпа народу вокруг них выросла до пугающих размеров, ведь не каждый день в спокойном Вайтране разгорались такие страсти. Каждый из спорящих по очереди выкрикивал сумму, которую он был готов заплатить за одну старинную монету. Валя, посмеиваясь, наблюдала за этой картиной, спокойно ожидая, когда цена возрастёт как положено. В итоге, состязание выиграл Белетор, предложивший за одну столетнюю монету четыре новых, и тут же бросил задаток на прилавок оружейницы. Денег как раз хватило, чтобы выкупить меч и ножны, за остальными Белетор, Валя и Хадвар отправились в лавку победителя, оставив расстроенного Назима и довольную оружейницу на торговище.

Спустя некоторое, время Белетор уже усердно выгребал деньги из-под прилавка, из сейфов, из карманов, но требуемой суммы у него всё равно не оказалось. Валя уже думала о том, чтобы предложить остаток монет Назиму, и даже озвучила это. Но, услышав имя конкурента, Белетор завёлся пуще прежнего и заявил, что отдаст разницу товаром. Так у Вали оказалась сумка доверху набитая флакончиками с какими-то жидкостями.

— Лучшие зелья, лучшие! — приговаривал Белетор, доставая бутылочки из шкафа. Валя вопросительно взглянула на улыбающегося Хадвара, и тот согласно кивнул.

Затем Белетор прибавил к зельям прекрасные сапоги на меху, три пары кожаных перчаток и тёплый стёганый кафтан, который оказался как нельзя полезен для легко одетой Вали.

— А ты полна неожиданностей, — ухмыльнулся Хадвар, когда они, нагруженные товаром, вывалились из лавки Белетора.

— Ага, — Валя довольно улыбнулась, — главное успеть отойти как можно дальше от магазина, прежде чем этот тип сообразит, что мог выручить гораздо больше от этой сделки.

— Да, — согласился Хадвар, — вопить он будет знатно, хотя, кто знает, может, он сумеет выгодно продать монеты какому-нибудь сумасшедшему собирателю древностей.

Так, весело переговариваясь, они дошли до трактира.

— “Гарцующая кобыла”, — пояснил Хадвар. — Здесь мы останемся на ночь.

В ответ на его слова дверь трактира распахнулась, до ушей Валентины донёсся несусветный гвалт, а с лестницы, прямо ей под ноги, скатился стражник, зажимавший разбитый нос:

— Ну, грязный ублюдок, — прогнусавил он, поднимаясь, — сейчас ты пожалеешь, что на свет родился!

Качаясь так, что, казалось, не устоит на ногах, стражник снова ринулся в таверну.

— Всё интереснее и интереснее, — про себя проговорил Хадвар.

====== Глава 3. О том, что три барда в одной таверне и щедрые люди не предвещают ничего хорошего ======

— Ну да, — Валя озадаченно смотрела на открывшееся перед ней и Хадваром действо.

В таверне царил полнейший бедлам. Ор, летающая посуда, грохот ломающейся мебели, визги женщин: всё это слилось одну какофонию неимоверной силы. Постепенно до Вали стала доходить суть происходящего. Пятеро стражников усиленно атаковали двоих мужчин, забаррикадировавшихся при помощи стола в углу зала. За спинами стражей порядка собрались зрители, и каждый вопил во что горазд. Кто давал советы, как выудить мужчин из-за их укрытия, кто-то пытался задержать стражников, кто-то наоборот, подначивал их. Временами в зале начиналась настоящая перестрелка посудой, частенько к ней прибавлялись ещё и табуретки, которые, как оказалось, весьма недурно летали.

В какой-то момент один из скрывающихся за столом выпрямился во весь рост и основательно огрел стражника деревянным подносом. Поднос, разумеется, разлетелся в щепки, но дело своё сделал, стражник зашатался и с грохотом повалился на пол. Зал поддержал точный удар громогласными возгласами, а Валя с Хадваром узнали в картинно раскланивающемся герое окровавленного Свена.

— Да там наш бард! — воскликнул Хадвар и принялся пробираться к столу, распихивая народ. Валя, не теряя времени, полезла за ним, в самую гущу сражения.

Стражники тем временем взялись таранить стол, за которым прятался Свен со своим боевым товарищем, другим столом. На что грудастая женщина, восседавшая на прилавке, истерически завопила:

— Не смейте! Мало вы мне мебели потрощили!!!

Но толку от её воплей было не больше, чем он куриного кудахтанья, два стола с треском столкнулись. Из-за того, который служил щитом, раздался сдавленный стон, а тот, что служил тараном, непостижимым образом лишился одной из ног, которую тут же метнули в стену, над показавшейся было головой Свена.

— А ну прекратить безобразие! — громыхнул Хадвар.

Его крик возымел действие. Сперва угомонились стражники, начав крутить головами, в поисках источника командного голоса, следом постепенно притихли и остальные участники действа.

— Свен! А ну вылезай, паскудник! Что ты тут сотворил? — Хадвар предварительно заслонил собой тот угол, где скрывался бард, нахмурившись и всем видом показывая, что первый кто полезет к Свену будет иметь дело с самим Хадваром.

Над столом показалась светловолосая голова, а с ней ещё одна, не менее потрёпанная, с рассеченной бровью и разбитым лбом, над которым красовался короткий ёжик из тёмных волос.

— Ничего я не творил! — возмущённо заявил Свен, — Я только заступился за честь женщины! А стража на меня напала необоснованно!

— Необоснованно?! — раздался рассерженный вопль в толпе. Народ расступился, и в центре зала оказался щуплый молодой человек с неописуемым предметом в руке. Его лицо выглядело немногим лучше разукрашенной физиономии Свена: под носом запекшаяся кровь, волосы, щедро намазанные каким-то жиром, торчали как мочалка, к этому ещё и рубашка была изорвана.

— Эти двое, — возмущённый юноша ткнул пальцем в сторону стола, — оскорбили меня как барда! Они сперва заявили, что меня нужно оскопить и вырвать мне язык, а затем, когда я попытался защитить свою честь, напали на меня и разбили мою лютню мне о голову! — он потряс тем самым хламом, что держал в руке, который видимо и был когда-то лютней.

— А ты расскажи из-за чего мы так сказали! — язвительно отозвался Свен, не вылезая из-за своего укрытия.

— Да, что бы то ни было! Вы не имели никакого права! Вы, жалкий певун и какой-то нищеброд!

— Ах ты ж! — Свен одним прыжком выскочил из-за стола, но был своевременно пойман Хадваром и остался на месте, ругаясь на чём свет стоит, — Это ты жалкое подобие барда! Ни один уважающий себя бард не посмел бы спеть ту гадость, что горланил ты! Мерзавец!

— Я лишь восхищался прелестями возлюбленной женщины! — потрёпанный бард высокомерно задрал подбородок, а по залу понеслись красноречивые смешки.

Тут в разговор вступил тот самый парень, которого пострадавший бард окрестил нищебродом.

— Да ты так ими восхищался, что со стыда впору сгореть! — сказал он неожиданно красивым чистым баритоном.

— Не твоё дело, болван! — огрызнулся бард.

— А ты напой то, что ты тут пел, если твои рулады вообще можно назвать пением! — не отступал парень.

— Да-да, напой! — поддержал его уже успокоившийся Свен, высвобождаясь из рук Хадвара.

— Давай, Микаэль! — крикнул кто-то из толпы, а, оказавшаяся неподалёку красивая женщина, та самая, которой Валя недавно наступила на ногу, раскраснелась и всхлипнула.

— Я не буду ничего петь! Эти два мерзавца пытаются уйти от ответственности, используя меня! Я пострадавшая сторона! А вы поддерживаете их! — Микаэль вопил знатно: рассерженно встряхивая остатки несчастной лютни так, что от неё отваливались куски чуть ли не на каждом слове.

— Ага! — закричал Свен, тыча в вайтранского барда пальцем, — Боишься! Какой же ты бард, если тебе за свои песни стыдно!

— Ничего мне не стыдно, я признавался в любви!

— В любви?! — от возмущения парень, поддерживающий Свена, даже подпрыгнул на месте, — Ты хочешь сказать, что: ” Твои груди, твоё тело, во всю манят меня на дело. Зверь проснётся, и узнаешь, от криков голос потеряешь.” — это признание в любви?

Последние слова ему пришлось договаривать сильно повысив голос, чтобы перекричать громогласных хохот, от которого задрожали стены таверны. Красивая женщина же разрыдалась в голос, Валя сочувственно обняла беднягу, поняв, что именно ей адресовались неприличные признания барда.

— Это моё дело, как завоёвывать любимую женщину! — уже не так рьяно заявил Микаэль.

— Вот из-за этого дерьма мы и решили, что тебя нужно оскопить, чтобы ты не приставал к порядочным женщинам, — заявил Свен, — а затем вырвать язык, чтобы ты не позорил славное дело бардов!