С факелами, луками, мечами наперевес бежали люди, эльфы, каджиты. Их было несколько десятков, не меньше, а в толпе мелькнули смутно знакомые лица. Валя узнала тех самых выпивох, что пели в таверне, когда она отправлялась в путь. Собак не было, но были вервольфы. Валентина шарахнулась в сторону, когда один из них с клокочущим рычанием пробежал всего в нескольких сантиметрах. Ещё один пронзительно взвыл, выскакивая на дорогу. Вой понёсся выше верхушек самых больших сосен, а ему вторил звук рога. Было что-то странное и призрачное во всём этом действе. Силуэты расплывались в факельном свете, а звуки словно запаздывали, доносясь вслед. Никто не обратил внимания на женщину, замершую посреди дороги. Никто не обратил внимания, как к ней подбежал белый пёс и нервно рыча прижался к ногам.

Последним на дорогу выскочил величественный белый олень с огромными ветвистыми рогами. Его шерсть в свете факелов горела огнём, а сам он источал потустороннее сияние. Валя завороженно смотрела на это грациозное величественное создание, когда олень заговорил с ней.

— Тебе нравится моя охота? — голос словно доносился из самого сердца леса, и околдовал бы любого, но, как ни странно, слово “охота” вырвало Валю из оцепенения.

— Охота? На тех двоих? — она словно приходила в себя после тяжелого сна.

Разношерстная толпа вновь растворилась в лесной мгле, только олень с сияющей шерстью остался на дороге.

— На дичь, — в голосе существа слышалась насмешка.

— Охота на смертных, — скука и разочарование накатили на Валентину. — Здравствуй, Хирсин.

Если бы олень умел улыбаться, он бы наверняка самодовольно ухмыльнулся.

— Вижу, что не вызывает в тебе жажда крови горячего азарта. Такого, который кипит в жилах моих последователей.

— Не вызывает, — Валя убрала волосы с глаз и погладила нервничающего Пушка. — Жаль только, спасти тех двоих мне не суждено.

— Твоя тяга к спасению смертных уже сыграла с тобой злую шутку, — воплощение Хирсина изящно склонило голову, и на Валентину посмотрел сверкающий чёрный глаз.

— А я занятный объект для наблюдений, как я погляжу.

— Кому как, — олень встряхнул рогами, женщине пришлось сделать шаг назад, чтобы он не задел её. — Я нахожу тебя скучной, а некоторые заинтересовались. Но мне некогда говорить с тобой, да и желания нет. Радуйся, что ты не встала у меня на пути.

Последние слова оленя донеслись до Вали, когда само животное уже скрылось в сером от предрассветных сумерек лесу.

— Беги, беги… — женщина перевела взгляд с деревьев на Пушка. — А тебя где носило? Мог и предупредить! Думаешь, приятно оказаться среди всех тех полоумных? Ладно, пошли!

Валентина пришла к выводу, что идти ночью было плохой идеей, и от души надеялась встретить кого-нибудь, кто составил бы ей компанию. Но на этот раз такой удачи не предоставилось, и добираться до Рифтена пришлось в одиночестве.

***

Последний день пути Валя встречала под проливным дождём. Одежда и вещи женщины промокли насквозь, что уж говорить о бедном Пуше, напоминавшим более облезлую курицу, нежели роскошного косматого пса. Когда из-за деревьев блеснули воды озера, а над ними показались деревянные постройки, Валентина вздохнула с облегчением. Если не считать встречи с Дикой охотой Хирсина, её дорога до Рифтена прошла совершенно без приключений, что не могло не радовать порядком уставшую Валентину. Почти бегом женщина устремилась к городским воротам, на ходу вытащив заветную подорожную. Но дерево, оббитое железом, перекрыло вход, а на стук никто не откликнулся.

— Стража! — завопила Валя, рассматривая хмурые городские стены.

Дождь усиливался, а стражников не было ни видно, ни слышно.

Пушок жалобно прижался к воротам, укрываясь от ливня под козырьком, а Валентина в ярости забарабанила в ворота ногами. Но и теперь результат был не лучше, чем прежде. Возле городской стены по Скайримской традиции стояли конюшни. Сложенные из грубых брёвен строения могли бы послужить отличным укрытием от непогоды. Если бы Валю туда кто-то пустил. Но из дома конюшего в ответ на стук раздался поток брани, а на улице не было предусмотрено даже мало-мальского навеса. Точнее, навес-то был, но крыша его прогнила и провалилась, поэтому от дождя он бы спас не более, чем решето.

— Дурацкий город! — в сердцах воскликнула Валя и присела на корточки возле ворот, по примеру Пуша, укрывшись под козырьком.

— Чего? Не пускают? — хриплый голос донёсся откуда-то сверху.

Валя задрала голову и, морщась от капель дождя, падающих на лицо, взглянула на говорившего с ней.

— Сделай доброе дело, открой ворота! — взмолилась она. — Сил нет в этой сырости торчать.

На фоне серого неба она смогла рассмотреть чёрную густую бороду, закрывающую пол-лица мужчины, и длинные волосы, от ливня превратившиеся в скрученные шнуры, неопрятно свисавшие с головы.

— В наших местах за добрые дела положено хорошо платить! — ухмыльнулся стоявший на стене.

— Даэдра с тобой! Заплачу сколько скажешь!

— Вот это разговор, — обрадовался мужик, — жди, сейчас спущусь.

Ждать пришлось минут десять. За это время Валя успела мысленно пожелать Рифтену провалиться в тартарары, вместе с корыстным бородачом и всеми его родственниками. Попытавшись снова заглянуть на стену, Валентина опешила, увидев, что чернобородый сам чешет к ней. Правда, не из ворот, а совсем с другой стороны.

— Да ты, никак, волшебник, — убирая с глаз взмокшие пряди, подивилась она.

— Денежки и не такие чудеса творят, — мужик оскалил зубы. — С тебя двадцать пять монет, тогда узнаешь секрет моего фокуса.

— А бесплатно, значит в город нынче не попадёшь?

— Почему нет? — бородач стоял уперев мускулистые руки в плотные бока, а вода ручьями стекала по отворотам его кожаной куртки. — Жди, как ливень закончится, эти разленившиеся крысы вылезут из своих нор и впустят тебя. А не хочешь под дождём ночевать — плати.

— Ладно, — Валя отсчитала требуемую сумму и протянула её мужику.

— Дело! Пойдём!

Валя похлопала по бедру, подзывая собаку, и, в сотый раз поправив лямки потяжелевшего в несколько раз рюкзака, поплелась за бородачом.

Они миновали конюшни и забрались на шаткий деревянный помост, тянущийся вдоль городской стены.

— Ты меня в озеро надумал сбросить, за мои же денежки? — крикнула Валя здоровяку, идущему впереди.

— В озеро я бы тебя и бесплатно бросил, — не обораживаясь ответил чернобородый. — Иди и не болтай.

Пуш аккуратно перебирал лапами по скользким доскам впереди Валентины. Женщина подняла голову и увидела причудливую систему строений, крепившихся на городские стены. Какие-то утлые деревянные домишки на сваях, площадки и помосты. Всё это напоминало порт, но уж очень неуклюжий и потёртый. Лодочки, покачивающиеся на водах озера, выстроились в ровненький рядок неподалеку от деревянных ворот, закрывавших отверстие в стене. Одним своим краем Рифтен буквально утопал в озере, которое и выполняло функцию канализации, судя по тяжелому запаху.

Валя следуя за провожатым поднялась по скрипящей лестнице и открыла тяжелую деревянную дверь. Помещение было задымлено, а в нос ударил тягучий медовый аромат.

— Входи, входи, не бойся, — ободрил женщину бородач.

Несколько человек оторвались от работы, рассматривая ввалившуюся в здание путешественницу.

— Кувалда! — сердитый данмер выплыл из медовой дымки. — Что это ещё за новости? Кого ты приволок?

— Заткнись, Индарин, — рыкнул чернобородый, — не то Мавен узнает, что ты медком из под полы халтуришь.

— Поговори мне! — данмер гневно выпучил глаза. — Кого-кого, а меня в воровстве средств семьи обвинить нельзя…

— Я прошу прощения, — прервала тираду Валентина, — но я в город хочу. Я устала и промокла.

— Чудо-девка! — развёл руками данмер. — Да ты уже в городе!

— Вот тебе и фокус, — ухмыльнулся бородач со странным прозвищем Кувалда. — Вона дверь, проваливай, свои деньги я отработал. Чего понадобится — спроси Кувалду, за денежку — ещё фокусов покажу. А за кое-какие ещё и сам заплачу! — мужлан зашелся в каркающем хохоте, а Валя схватила Пушка за ухо и поспешила покинуть это странное место.

Выйдя на сырую городскую улицу, женщина заметила вывеску над дверью послужившей ей воротами в Рифтен. “Медоварня Чёрный Вереск”. Валя поняла и причину возмущений данмера-Индарина, и откуда в здании была та самая медовая дымка. Вздохнув, Валентина потащилась по скользким от дождя булыжникам в поисках ночлега и еды. Вскоре обнаружила себя и стража Рифта, которая так упорно не хотела вылезать из укрытия в нелетную погоду.

— Ты на неприятности нарываешься? — из-под рыночного навеса на Валентину пристально смотрел мужчина среднего возраста.

Солидное количество пустых бутылок возле него наталкивало на мысль, что скучать хранителю порядка не доводилось.

— Я жильё ищу, — Валя шагнула поближе к стражнику, прячась от дождя, хотя толку в этом было мало — она давно вымокла насквозь.

— В “Пчелу и Жало” иди, — буркнул стражник, сосредоточенно откупоривая следующую бутылку.

— Я-то пойду, — вздохнула Валентина, — только где искать её — не знаю.

— Прямо, вдоль канала. Найдёшь, — мужчина сделал большой глоток сладко пахнущего пойла и всем своим видом показал, что разговор окончен.

Найти таверну действительно не составило труда. Ей оказалось одно из немногих каменных зданий, сверху которого не было никаких надстроек. Вообще Рифтен был многоярусным городом. Над добротными каменными фасадами возвышались наспех сколоченные деревянные скворечники, от которых так и веяло сыростью и холодом. А внизу, возле самой воды канала, разрезавшего весь город, стелился бледный дымок, тянущийся из вентиляции самого нижнего яруса. Даже свежесть проливного дождя не могла перебить вони сточных вод. Валя поморщилась, представив, каково жить возле самого канала, щедро сдобренного нечистотами.