Глаза мужчины расширились и загорелись недобрым огнём. Валя явственно услышала хруст костяшек в сжимающихся кулаках. Сама же она слегка откинулась назад и демонстративно положила ладонь на рукоять своего нового меча: ” Ну попробуй, здоровяк.”

— Валли!!! — голос пьяного Свена разрезал тишину, нависшую над спящим городом. А разом и снял напряжение возникшее между двумя людьми, замершими в тени Златолиста.

— Валлии-и-и-и!!! — снова заорал Свен, стоя на пороге таверны.

— Иду! — крикнула в ответ Валя и добавила, обращаясь к Вилкасу, — Не волнуйтесь, молодой человек, я не промышляю убийствами, не страдаю каннибализмом и не болею заразными болезнями, так что опасаться меня нужно не больше, чем любого другого здравомыслящего человека в этом городе.

С этими словами, она осторожно протиснулась между Вилкасом и скамьёй и направилась к барду, всё так же ожидавшему её на пороге “Гарцующей кобылы”.

— А вот и ты, моя прекрасная спасительница, — обрадовался бард, — а я уж испугался, что кто-то лихой тебя похитил и хотел мчаться тебя спасать!

— Не переживай за меня, — улыбнулась Валя, обнимая барда за плечи, и увлекая его за собой в таверну, — я и за себя постою, и тебя, в случае чего выручу.

Она обернулась напоследок, вглядываясь в оставшийся позади тёмный силуэт, и на миг ей показалось, что она видит звериный отблеск в глазах своего нового знакомого.

Утром Хадвар, Свен и Левелин с жадностью хлебали воду и изнывали от головной боли.

— Ну кто же вам виноват, — сочувственно глядела на троих страждущих Валя, — это ж надо было умудриться, так набраться.

— Вчера было так хорошо-о-о, — страдальчески посмотрел на женщину Левелин, — от чего же сейчас так паршиво.

— Мне сейчас паршиво от твоего нытья. — буркнул Хадвар темноволосому барду, а затем перевёл глаза на Валю, — Когда выезжаем в Ривервуд?

— Вы езжайте, — сказала женщина, стараясь не смотреть в глаза солдату, — а я, пожалуй, останусь здесь.

Свен поперхнулся:

— Как остаёшься? Что ты тут делать будешь?

— Я найду чем заняться, — заверила его Валентина, — буду искать возможность отправиться домой, а в большом городе это сделать легче, чем в Ривервуде.

— Значит наши дороги расходятся, — Хадвар силился поймать Валин взгляд, но она упорно отводила глаза в сторону, ей было неприятно врать этим хорошим ребятам, но привязываться к ним слишком сильно она тоже не хотела.

— Ты же сам говорил, что у каждого своя дорога, да, Хадвар?

— Говорил, — вздохнул солдат, — но надеялся, что не в этот раз.

— Всё будет хорошо, — Валя положила руку на широкую ладонь мужчины и пожала её, — в любом случае спасибо вам за всё, ребята.

— Значит остаёмся вместе, — обрадовался Левелин, — я как раз думал задержаться в Вайтране на какое-то время, вместе навестим Соратников, послушаем их байки!

— Тоже дело, — улыбнулась Валя.

Расстались они возле конюшен Вайтрана. Хадвар и Свен сердечно обняли Валю, а с Левелином обменялись рукопожатиями.

— Если я ещё буду ехать в Вайтран, то постараюсь найти тебя, — шепнул Валентине на ухо солдат.

— Удачи, — Валя предпочла не отвечать на эти слова.

Валентина с Левелином ещё какое-то время стояли возле дороги, наблюдая за удаляющимися лошадьми, пегой и серой. Через время на ферму Пелагио зашли несколько человек, в потрёпанной одежде, и принялись разделывать, всё так же валяющуюся там, тушу великана. Зрелище было настолько малоприятным, что бросив последний взгляд в том направлении, куда уехали Свен и Хадвар, Валя с бардом поспешили убраться прочь.

====== Глава 4. О том, что не нужно лезть со своими уставом в чужой монастырь ======

Левелин безмятежно насвистывал какой-то простенький мотивчик, пока они шли к воротам Вайтрана. Валя услышала аромат жареного мяса и повертела головой в поисках его источника. Неподалёку от городской стены, на берегу быстрого ручья располагался палаточный лагерь, обитателей которого было трудно рассмотреть из-за бьющего в глаза солнечного света.

— Левелин, — позвала она.

— Что? — бард перестал свистеть.

— Что это за ерунда? — Валя указала пальцем на палатки.

— Каджиты, — ответил Левелин, — их в город не пускают.

— Почему? — Валя сощурилась, пытаясь рассмотреть каджитов, которых видела только в виде компьютерной картинки.

— Известно почему, — ухмыльнулся бард, — Лунный сахар в Скайриме на дорогах не валяется, а вот в каджитском караване его достать не трудно.

— К ним можно подойти? — спросила Валентина.

— А почему нельзя? — Левелин уверенным шагом направился в сторону каджитского лагеря, Валя последовала за ним.

Каджитка, покрытая тёмной шелковистой шерстью, подошла к приближающейся парочке и промурлыкала:

— Атаба приветствует дорогих гостей. Чем может служить вам скромный каджит?

Бард лучезарно улыбнулся и немедленно ввязался в беседу:

— Меня зовут Левелин, — представился он, — это — Валентина, — он указал на свою спутницу, — Я лишь скромный бард, собирающий вести о нашей родине, а что как не разговор с путешественником поможет узнать много нового.

Всё время, пока бард рассыпался в любезностях, Валентина рассматривала каджитов, которых, помимо Атабы было ещё около пяти. Все как на подбор, рослые, гибкие, стройные, они были целиком покрыты мягкой шерстью, оттенком напоминавшей окрасы диких котов. На телах, очень схожих с человеческими, красовались звериные головы, при этом их нижние челюсти казались мягкими, они активно двигались и даже как-то выгибались при разговоре.

— Тогда приглашаем вас к нашему костру, — промурлыкала Атаба в ответ на слова барда.

Валя отрицательно покачала головой:

— Сейчас не выйдет, но большое спасибо за предложение.

Она выразительно посмотрела на открывшего было рот Левелина, и тот грустно замолчал.

— Тогда можете приходить к нам вечером, когда сумерки сгустятся над холодными землями. Р-р-ручаюсь, что вы никогда не слышали песен и сказаний наших тёплых краёв, — Атаба пристально посмотрела на Валентину своими золотистыми глазами с кошачьими овальными зрачками.

Женщина замешкалась, но решила, что отказ обидит каджитку:

— Обязательно, с наступлением темноты мы будем у вас, — пообещала она, — может что-то принести?

Атаба издала странный звук, похожий не то на фырканье, не то на смешок:

— Каджиты не нищие и могут принимать гостей.

— Атаба, дорогая, моя подруга не хотела вас обидеть, — спешно влез в разговор Левелин, укоризненно взглянув на Валю, — Она лишь хотела сказать, что приходить в гости с пустыми руками не совсем правильно, только и всего.

Атаба задумалась, а к беседующим крадущейся походкой приблизился ещё один каджит, самец, судя по покрою одежды, широким плечам, тяжёлой и массивной голове, украшенной роскошными очёсами:

— Вы можете принести мёда, — низким рычащим голосом сказал он, переводя взгляд с Вали на Левелина, — Северный сладкий напиток приятен даже теплолюбивому каджиту.

Атаба согласно кивнула, а Вале стало как-то не по себе под взглядом их звериных глаз, но она только улыбнулась:

— Вот и договорились, ждите нас, — она слегка склонила голову в прощальном жесте и двинулась в сторону Вайтрана, ухватив за ворот грязной рубашки замешкавшегося Левелина.

— Ты чего? — спросил бард, когда они вошла в город, — Не могла остаться, что ли? Ты же едва их не оскорбила!

— Слушай, — устало ответила Валя, — ты себя вообще видел?

— А что со мной не так? — не понял её бард.

— С тобой то же, что и со мной. Я, например, три дня уже не мылась, не меняла белья, а после вчерашнего ещё и вся в каких-то липких потёках, — она демонстративно остановилась и приподняла ногу, демонстрируя запыленные грязные дорожки на новых сапогах, — А ещё, замечу тебе, у меня нет настолько тёплой одежды, чтобы высидеть вечер на холодном ветре.

— Неженка, — буркнул Левелин, взъерошив грязные волосы не менее грязной рукой.

— А ты, судя по аромату, вообще недели три не мылся.

— Я в дороге был! — бард возмущённо посмотрел на женщину, — Где ты мне мыться прикажешь? В горной реке? Там же вода ледяная!

— О чём я и говорю, — Валя укоризненно посмотрела на своего собеседника, — Про вещи твои я вообще молчу.

— А как должен выглядеть несчастный странствующий бард?! Прости, но я не франт из Солитьюда, чтобы щеголять в мехах.

— Ладно, — прервала его словесный поток Валя, — ты где остановился? В “Кобыле”?

— Нет, ты определённо считаешь меня богачом, — закатил глаза бард, — Это лестно, но неправда, к моему сожалению. В “Пьяном охотнике”, — он указал рукой на довольное большое здание с обшарпанной дверью, пара окон которого была грубо заколочена досками, а у входа ошивалась пара нищих.

Дверь здания открылась, и оттуда вышел, судя по мягкому молочному оттенку кожи, заострённым ушам и глазам, блеснувшим в солнечном свете янтарём, босмер. Он нёс в руках большое деревянное ведро, содержимое которого выплеснул прямо на траву возле заведения. В нос ударил сладковатый запах гнили, а на неожиданное пиршество тут же сбежались местные собаки. Началась грызня за особенно лакомые куски. В ответ на шум из расположенной неподалёку кузницы раздалась брань:

— Эрлиндир! Чтоб тебя даэдра побрали, вместе с твоим полоумным братцем! Сколько можно! — из кузницы вышла высокая крепкая женщина с чёрным, видимо от угольной пыли, лицом, — Возле твоей помойной ямы уже пройти невозможно! Пол ночи воют собаки, а оставшуюся половину они грызутся за кости! А ещё эта вонища! Предупреждаю тебя, ещё раз увижу, что ты кормишь псов, попрошу мужа, чтобы он им головы снёс, а заодно и тебе! Проблем меньше будет!

— Адрианна, — босмер устало устало отмахнулся от женщины, — Иди стучи молотком дальше. Я тоже могу высказать тебе по поводу бесконечного дыма и стука, но не делаю этого.

Он потянулся и зашёл в таверну, за ним последовали два пса, отделившихся от остальной внушительной своры. Женщина ещё какое-то время стояла на улице, обсуждая неудобного соседа с двумя светловолосыми мужиками, до такой степени заросшими бородами, что они напоминали медведей-альбиносов.