- Леша, вы меня плохо держите. Держите выше и крепче!

Я переместил свои руки выше. Агеева, видимо, осталась довольна, потому что на время указания сверху перестали поступать.

Наконец Марина Борисовна закончила свои поиски и скомандовала:

- Держите крепче, я спускаюсь.

Через пару минут спустившаяся с потолочных вершин Агеева оказалась у меня в руках. "Пора реализовывать советы стажера. Немного секса хорошему расследованию не помеха",- подумал я, и тут на пороги библиотеки показался мой стажер:

- Ма тахан сюйа,- сказал он.

Я отпустил Агееву. Я не мог допустить, чтобы у стажера сложилась неправильное восприятие расследований по методу Обнорского.

- А мы тут книжками балуемся,- пояснил я стажеру наше поведение.

- Торе,- сказал он.

- Кстати, Марина Борисовна, где та книга, которую мы искали,- спросил я, заметив, что в руках у Агеевой ничего нет.

- Я вспомнила, Алексей Львович,- сказала она официально,- я эту книгу кому-то отдала.

- Кому?

- Кому-то из наших. По-моему, Соболиной.

Первым, кого я встретил в Агентстве, был Шаховский.

- Все получилось!- сообщил он мне возбужденно.

- У вас с Горностаевой была радость секса?- уточнил я.

- Нет, до этого еще далеко. Но я поговорил с ней о культуре, как ты и советовал.

- И что ты сказал?

- Я сказал, что Буланова - это круто.

- А она?

- Она кивнула.

- Да, я вижу ты на правильном пути.

В следующий раз поговори о Сорокине.

- Я его знаю,- обрадовался Шаховский.- Это бригадир такой у Лома был, его застрелили два года назад в Зеленогорске.

- Нет, про этого можешь поговорить с Завгородней. А с Горностаевой поговори о другом Сорокине - он книжки пишет, про сало и всякое такое.

- Ага,- кивнул Шаховский.

- Так ты выяснил у Горностаевой про отравление?

- Выяснил: сок, рагу, перец...

Я открыл дверь буфета и в течение часа обыскивал помещение. Банки с перцем мне найти не удалось. Я опечатал дверь, чтобы никто не мог проникнуть на место происшествия и отправился писать служебную записку Обнорскому. Расследование было закончено, а преступление раскрыто.

В отчете для Обнорского я написал, что картина отравления мне совершенно ясна: преступник подсыпал в баночку с перцем какой-то органический яд, в результате чего и пострадали несколько сотрудников Агентства. После этого преступник забрал орудие преступления с собой. Таким образом, очевидно, что преступление совершил или сотрудник Агентства, или человек, регулярно бывавший в агентском буфете.

Анализируя личности потерпевших, я пришел к выводу, что злоумышленниками могут быть или Валентина Горностаева, или Анна Соболина. Возможные мотивы: у Горностаевой - месть Скрипке А. Л. (то есть мне), в связи с тем, что наши внеслужебные отношения переживают кризис.

У Соболиной - попытка ликвидировать или мужа Соболина В. А., или бывшего любовника Повзло Н. С., или их обоих.

Кроме того, писал я, мне удалось выяснить, что Соболина интересовалась специальной литературой о действии различных ядов, что является косвенной уликой, подтверждающей ее причастность к данному преступлению. Также стоит обратить внимание на то, что Горностаева сама оказалась жертвой отравления, а Соболина, хотя и питалась одновременно с отравившимися в буфете, не пострадала.

В конце своего послания Обнорскому я резюмировал: "таким образом предлагаю снять с меня все обвинения в закупках недоброкачественных продуктов. Судьбу Соболиной предлагаю решить, не предавая делу огласки..."

- Нравится?- спросил я у стажера, зачитав ему написанное.

- Яма,- сказал он.

Я понял, что он восхищается мной.

Для очистки совести я попросил Родиона Каширина выяснить, кто является учредителями фирмы "Рита". Через двадцать минут он сообщил, что учредителей у этой "Риты" всего двое: Виктор Михайлович Петров, 1969 года рождения и Борис Львович Штатенбаум, 1965 года рождения.

Обнорский вернулся только через два дня. Все это время я скрытно следил за Соболиной и поражался ее самообладанию - чуть не убила четырех человек, а на лице ни тени страдания и раскаяния. Впрочем, чего страдать - все живы-здоровы.

- Может быть, это была репетиция?- поделился я соображениями со своим стажером.- Надо удвоить бдительность.

Наконец Обнорский появился на работе, я отдал ему свой отчет, ожидая если не благодарности, то хотя бы снятия подозрений в профессиональной непригодности. Благодарности я не дождался. Обнорский орал как недокастрированный кот:

- Сколько раз я тебе говорил, что твое дело - хозяйственное. Не лезь в расследователи, если в этом ничего не смыслишь!

Провинился - получи пару затрещин. Кормил людей дерьмом - повинись, обещай исправиться, может, я и прощу! И нечего спихивать с больной головы на здоровую. Не трогай Соболину!

Я подумал, может, у него роман с Соболиной, а я про это ничего не знаю. Может, даже Соболина травила мужа и любовника по прямому указанию Обнорского?

Я попытался отстоять свою точку зрения: упомянул о книге про яды, которую Соболина взяла у Агеевой, и про то, что баночка с перцем таинственным образом исчезла из буфета...

Обнорский вроде немного успокоился и сказал, что Соболина пишет справку по ядам по его, Обнорского, поручению - в издательстве ему заказали написать книжку про отравления всех времен и народов.

А баночка с перцем могла и сама собой затеряться. В общем, он по-прежнему был уверен в том, что причиной отравления были недоброкачественные продукты.

Итогом нашей беседы стало объявление мне выговора и наложение на меня штрафа в размере одного месячного оклада. Продукты теперь я должен был закупать только те и только там, где мне скажет Глеб Спозаранник и под его личным визуальным контролем.

Впрочем, с должности заместителя директора меня не сняли. Обнорский сказал, что была у него такая мысль, но, все обдумав, он решил пока ограничиться этими наказаниями. А пока Коля Повзло - другой заместитель Обнорского - продолжает лежать в больнице, я должен подумать над вариантами реструктуризации Агентства.

Грядущая реструктуризация была любимым развлечением Агентства последние полгода. Что это такое, толком никто не знал, но слово было красивое и главное - нужное. "Застоялись мы что-то,- сказал однажды Обнорский,- как-то все слишком тихо в нашем Агентстве, слишком спокойно. Просто застой какой-то. Надо что-то делать, реструктурироваться как-то".