Так что, когда Эйли показалась на пороге, заспанная, в длинной вязаной кофте поверх рубашки и в розовом кружевном чепце, она увидела пошатывающегося эльфа в зеленом тюрбане и торчащие из сугроба ноги. Эльфа, судя по недоумению во взгляде, она вспомнила с трудом, а вот ноги по каким-то признакам опознала.

— Ой, мамочки… Эвил!

Она бросилась к другу и попробовала вытащить его из снега, но только стянула с парня сапог. Попытка Ленира помочь закончилась тем же — второй сапог мага остался в руках у принца. Огневик выбрался сам, выкарабкался на четвереньках, снизу вверх укоризненно поглядел на эльфа и девушку и так же, на четвереньках, гордо прошествовал в приоткрытую дверь. Там уже поднялся, опираясь на стену, и повернулся к ошалевшей хозяйке.

— З-закрой. Дует.

Эйли послушно затворила дверь и зажгла еще свечи.

— Эвил, боги пресветлые, что ты тут?.. Как?.. — путалась она в вопросах.

— Я? — огневик на миг задумался. — Я вот его привел!

— Кого? — всплеснула руками девушка.

— Кого-кого… Мужа твоего будущего!

— Кого?!

— Его! — сердито топнул ногой парень, тыча при этом в плечо стоящего рядом эльфа. — И не спорь мне тут! Ясно? Он честно перепи… бедил меня… в поединке за твою руку…

— Какую руку?! — схватилась за голову Эйли.

— Какую руку? — невнятным шепотом уточнил огневик у принца.

Глаза Ленира медленно ползли к переносице, но он волевым усилием привел их в надлежащее состояние и поглядел на девушку. Рук у Эйли было две, и эльф почувствовал подвох.

— Левую, — сказал он не очень уверенно.

— Левую! — бодро отрапортовал Эвил. — Так что готовься, у вас свадьба… скоро. А я… я проиграл этот бой, бесславно рухнул под ст… с-с-с…

— С дуба ты рухнул, Эвил! — разозлилась магичка. — Не собираюсь я за него замуж!

— Не собираешься? За него? Да что ты вообще… Э-эх! — парень досадливо махнул рукой, да с такой силой, что едва удержался на ногах. — А сидэ тебе подарок принес. Да, сидэ? Во-от… — он стащил головы Ленира тюрбан и встряхнул, разворачивая ткань. — Занавеска. Красивая.

— На кой она мне?

— Ленир, — маг хлопнул принца по плечу. — На кой она ей?

— Так надо, — отчеканил тот.

— О! — Эвил поднял вверх указательный палец. — Так надо. Поняла? Потому что ты теперь леди, Эйли. А у леди должна быть нормальная штора, а не это безобразие в цветочек.

Шатаясь, он подошел к столу, уселся на табурет и закрыл лицо ладонями.

— Теперь у тебя все будет, — проговорил медленно. — Занавесок тьма тьмущая. Платьев гора. Бриллианты, рубины, изумруды… Что там еще бывает?

— Ты чего? — девушка осторожно тронула его за плечо.

— Дворец будет, слуги… — продолжал, не замечая этого, молодой человек. — Все будет. Иди за него, пока зовет, что уж… А я тут как-нибудь. Ну и что, что ты мне нравишься? Ну, очень нравишься… Не так, как все. Я тебя когда увидел… У тебя глаза такие… И волосы… И вообще…

Глупее комплиментов Ленир в жизни не слыхал и понять не мог, отчего Эйли слушает этот бред со счастливой улыбкой, прижав к груди руки.

Но люди, они вообще странные. Даже мантикошка, наблюдавшая за ними с печи, это понимала.

Сам будучи сыном клана, пусть и не из родовитой семьи, Гектор Собо, капитан отряда наблюдающих и старший офицер седьмого округа, не испытывал священного трепета перед рианами. Но сейчас перед ним был не просто риан, а ару-риан, одаренный. Немолодой уже мужчина в черном плаще с нашивками небесного цвета, говорившими о его принадлежности к ару Воздуха, стоял перед сидевшим за своим столом капитаном, но не потому, что признавал за тем власть, а лишь по той причине, что брезговал расшатанным стулом с пятнами на потертой обивке. И от того, что он смотрел на Собо сверху вниз, презрительно сощурив янтарно-карие глаза, делалось еще неуютнее.

— Так вы говорите, мальчишка утверждал, что его мать — принцесса? И треп какого-то шакала вы сочли достаточной причиной для того, чтобы побеспокоить клан Воздуха?

— Я… — капитан запнулся. — Я имею некоторый опыт в таких вопросах, и мне показалось вполне вероятным, что ребенок может быть потомком какой-нибудь семьи… из низших, конечно же. Я и не думал, чтобы принцесса клана, любого клана…

— Довольно. Покажите мне его.

— У него были с собой кое-какие вещи, — осмелился признаться Собо. — Возможно, это будет интересно…

Риан требовательно протянул руку в кожаной перчатке, и наблюдающий вложил в нее цепочку с медальоном и небольшим прозрачным кристаллом.

— Это что-нибудь ценное? — полюбопытствовал он, подразумевая в первую очередь камень.

— Алмаз. Не лишен дефектов, но все же стоит немало. Не думаю, что мальчишка разжился им в гетто.

Он открыл медальон и с полминуты смотрел на цветную миниатюру внутри.

— Он говорил, что это и есть его мать? Никогда не видел этой женщины. И вряд ли она вообще существует. Подделка под старину из какого-нибудь сувенирного лотка. Украл или взял у того же, кто дал ему алмазную подвеску. Вы расспрашивали его об этом?

— Да, но он…

— Молчит?

— Говорит. Точнее, говорил. Но после того как его отвели на обработку, невозможно понять ни слова из того, что он лопочет. Сначала плакал, потом стал кидаться на охрану… Пришлось ввести транквилизатор. Вы же понимаете, что мы не можем допустить, чтобы он пострадал? В «Гелфити» весьма высоко оценивают ущерб, нанесенный их имуществу.

— Понимаю, — кивнул ару. — И, как член правления корпорации, одобряю.

Капитан прикусил язык.

Маленького заключенного поместили в один из закрытых боксов, специально для буйных: с мягкими стенами и полом. Успокоительное по-разному действует на людей, и Собо не хотел, чтобы мальчишка вдруг очнулся и проломил себе череп о какой-нибудь угол — адвокаты «Гелфити» мигом выставят счет на круглую сумму.

Риан вошел в камеру, гадливо подобрал полы плаща и присел рядом с отключившимся пленником. Положил тому руку на лоб, поморщился, а затем стянул с плеча мальчишки застиранную, слишком большую для ребенка, арестантскую рубаху.

— Да, я забыл упомянуть… — наблюдающий откашлялся. — Кто-то мастерски поработал над его татуировкой.

Вместо тощей морды шакала на груди мальчика красовалась охваченная пламенем голова волка. Ару коснулся ее пальцами и резко отдернул руку, так как ребенок вдруг открыл глаза. Глаза у шакаленка были такими же, как у риана — янтарные бусины, лишь, кажется, немного темнее. Секунду они смотрели друг на друга, а затем мужчина поднялся и вышел из камеры.

— Вам не стоило меня вызывать, капитан. Это всего-навсего шакал. Его мать не была принцессой. И даже если когда-то она принадлежала к одной из высоких семей, это уже не имеет значения. Дочь, опозорившая… — он запнулся. — Дочь клана, опозорившая себя, лишается прав и защиты семьи. Никто не возьмет в дом ее ублюдка.

— Я понял, — кивнул Собо. — Немедленно свяжусь с «Гелфити».

— Не стоит, я сам. И те вещи, которые вы мне показывали, — думаю, корпорация в них не заинтересована. Так же, как и клан Воздуха не заинтересован в том, чтобы рассказы о таинственных принцессах и их детях вышли за пределы вашего участка.

Капитан понял намек.

Риан вынул из кармана пластину переговорника и набрал номер на сенсорной панели.

— Это я. Да. Собственность подтверждается. Сертификату лет десять, но договор не имеет срока давности. Нет, я не буду сопровождать груз, пришлите транспортер… И да, я думаю, нецелесообразно помещать его в питомник, консервация — оптимальный вариант. И пусть сразу же обновят донорские базы, неплохо было бы, чтобы материал использовали в ближайшее время…

Вскоре после ухода ару, мальчишку увезли. Проводив пленника, Собо вернулся в кабинет, сел за стол и положил перед собой невостребованные «Гелфити» украшения. Еще раз взглянул на портрет. Девица была мила, но не в его вкусе. Серебряный медальон привлекал куда больше. И алмаз. Не вставая со стула, наблюдающий наклонился к выдвижным ящикам: в нижнем хранились учетные карточки всех дельцов округа, среди которых было несколько ювелиров, и кое-кто из них не гнушался скупкой краденого. Тут, конечно, совсем другой случай, но продавать конфискованные ценности открыто, с заполнением деклараций и уплатой налогов, он не хотел.