– Помню-помню, – сказал Фил. – Там всегда публиковали статью про какое-нибудь первобытное племя – народ убонги с Амазонки или что-то в этом роде – с фотографиями, на которых женщины убонги с болтающимися титьками теребят какой-нибудь корень.

– Ну да. Мардж всегда утверждала, что это я теребил свой корень.

Фил и Арни разразились тем самым старческим смехом, который на 60 процентов состоит из смеха, а на 40 – из кашля. Это вызвало оживление в столовой, где обычно тишину нарушал только звон столовых приборов, да изредка раздававшийся – браап – сухой старческий пердеж. К их столику повернулись головы. Помощник дневного администратора Центра Искусств Декстер Харпвелл, аккуратный человек, который правил аккуратным кораблем, поспешил к ним.

– Вас что-то беспокоит? – спросил он.

– Ничего не беспокоит, офицер, – ответил Арни.

– Что здесь произошло? – спросил Харпвелл, увидев осыпанные черносливом колени Старой Крысы. Он схватил салфетку и наклонился, чтобы их вытереть. – Вот, давайте-ка почИИИИ!..

Старая Крыса впилась зубами в плоть Харпвелла, но он выдернул руку из ее рта. За рукой последовали зубы Старой Крысы, которые перелетели через стол и приземлились в овсянку Таттера. Тот быстро оглядел их, вынул из миски, положил рядом и продолжил трапезу.

– Осторожно, – сказал Фил Харпвеллу. – Она кусается.

Харпвелл, обхватив руку, уставился на Фила и Арни.

– Позвольте напомнить вам, джентльмены, – сказал он, – что беспокоить других проживающих – это нарушение Правил Поведения.

– Мы ее не трогали, – сказал Фил.

– Она и так тронутая, – добавил Арни.

Харпвелл отвернулся и поискал глазами санитара, дежурившего в столовой.

– Нестор! – позвал он. – Иди-ка сюда и приведи ее в порядок.

Санитар, огромный ямаец, подошел к Старой Крысе.

– Дорогуша, – сказал он, – ты запачкала свое милое платьице. – Он осторожно начал приводить ее в порядок. Старая Крыса не сопротивлялась.

Харпвелл снова повернулся к Арни и Филу.

– Чтобы я здесь больше не видел подобных безобразий, – заявил он. – В противном случае придется применить дисциплинарные меры.

– Ну и ну, – сказал Арни, – внесете это в наше личное дело?

– Вы же не запретите нам ходить на прогулку? – спросил Фил.

– Я Гарольд Таттер, – сообщил Таттер, протянув руку Харпвеллу. Харпвелл, не обращая на него внимания, бросил последний взгляд на Арни и Фила и аккуратным шагом удалился.

– Очень рад, – сказал Таттер и вернулся к овсянке.

– Кое-кому пригодился бы чернослив, – сказал Фил.

– Сушеные сливы, – поправил Арни. – Эй, Нестор. Санитар оторвался от Старый Крысы и посмотрел на него.

– Мы собираемся сегодня вечером воспользоваться услугами твоего такси, – сообщил Арни.

– Сегодня? – сказал Нестор. – Собираетесь в море в такую погоду?

– Именно так, – сказал Фил.

– Небольшой дождик, и только, – добавил Арни.

– Парень, готов поспорить, судно в такую погоду никуда не поплывет, – сказал Нестор.

– Но если поплывет, – сказал Арни, – ты нас отвезешь, хорошо?

У Арни и Фила был договор с Нестором: если они хотели отправиться на ночную морскую прогулку, он их отвозил. А после возвращения судна забирал обоих, привозил обратно в Центр Искусств и тайком проводил через служебную дверь. За эту услугу Арни и Фил отдавали Нестору все таблетки, которые им вручал во время еды таблеточник, ходивший от стола к столу и раздававший лекарства в огромных количествах. В обычный день таблеточник выдавал Арни 17 таблеток, а Филу – 23. Оба не понимали, какой от пилюль прок. Однажды они решили просто перестать их принимать и не только не умерли, а почувствовали себя гораздо лучше и более вменяемыми, чем раньше. С тех пор они совали таблетки Нестору в обмен на разные услуги, главной из которых была доставка их на судно. Нестор продавал таблетки на вечеринках в своем квартале, за что получил прозвище Доктор. Он копил на «лексус».

– Хорошо, – сказал Нестор, – если судно выйдет в море, я вас отвезу.

– Только не меня, – заявил Фил. – Я слишком молод помирать.

– Молод-шмолод, – сказал Арни. – Для такого большого судна эта погода – ничто. Дождичек. И вообще, ты что – надеешься на занятие повеселее? Будешь здесь всю ночь бегать от миссис Крюгерман?

Фил содрогнулся. Миссис Крюгерман была восьмидесятилетняя старушка, страстно в него влюбленная. Обычно ему удавалось держаться от нее на расстоянии, поскольку она пользовалась ходунками и передвигалась медленно. Но никогда не останавливалась.

– И еще, – сказал Арни. – Знаешь, что сегодня в программе? Девица, которая исполняет песенки из мюзиклов.

– Да ну, – сказал Фил. – Та, которая убила миссис Фенвик?

– Она самая.

Двумя неделями раньше миссис Бендокер – женщина, певшая песенки из мюзиклов – исполняла попурри из «Звуков музыки»,[6] и во время грандиозной финальной «Покори все горы», когда она пронзительно взяла верхние ноты «… пока не нашел ты мечтууууууууууу», миссис Фенвик, сидевшая в переднем ряду, издала гак и опрокинулась килем вверх, мертвая, как гвоздь. Уже был подан иск в суд.

– Не верится, что они снова ее пригласили, – сказал Фил.

– В общем, – сказал Арни, – если сегодня здесь останешься, у тебя все равно есть шанс помереть.

Фил обвел взглядом столовую и своих собратьев по Изящным Искусствам: одни ели, другие спали, кто-то глазел вокруг и пускал слюни. Никто не разговаривал.

– Хорошо, – сказал он. – Поеду.

– В то же время, что и всегда? – спросил Арни у Нестора.

– Ладно, – сказал Нестор. – Но вы ненормальные.

– Мы не принимаем лекарств, – ответил Фил.

– Я Гарольд Таттер, – сказал Таттер и протянул руку.

По яхтенной пристани на Багамах два человека – большой и маленький – пробирались сквозь хлеставший ливень к катеру, пришвартованному к пирсу.

Когда они добрались, большой человек, которого звали Фрэнк, приложил ко рту ладони рупором и крикнул:

– Эй! Есть кто-нибудь? Никакого ответа.

– Может быть, его здесь нет, – предположил маленький человек по имени Хуан.

– Все нормально, он здесь, – сказал Фрэнк. – Ему просто нравится смотреть, как мы мокнем. – Он опять закричал: – ТАРК! ОТКРЫВАЙ!

Снова никакого ответа. Фрэнк с Хуаном постояли под дождем тридцать секунд, минуту. Оглядевшись, Фрэнк нашел лодочный багор, поднял его и лязгнул металлическим концом по корпусу судна.

Дверь кормовой каюты тут же распахнулась, и появился сухощавый, потрепанный стихиями человек в одних шортах, с ножом в руке.

– Еще раз притронешься к моему судну, – сказал он, – отрежу твою ебаную руку.

– И тебе доброго утра, Тарк, – ответил Фрэнк. – Пригласишь, или нам здесь мокнуть?

– Не-а, – сказал Тарк и, посмотрев на Хуана, добавил: – Твоя вонь только успела отсюда выветриться.

– Иди на хуй, – сказал Хуан.

Не обращая на него внимания, Тарк снова повернулся к Фрэнку:

– Что-то вы рано.

– Решили убедиться, что ты в курсе: сегодня все по плану, – сказал Фрэнк. – Не хотелось, чтобы ты думал, что из-за погоды операция отменяется.

– Погода меня не волнует, – сказал Тарк. – Я вам не девка, которая блюет каждый раз, как мы попадаем в Гольфстрим. – Он снова посмотрел на Хуана, который в самом деле блевал, когда они в последний раз попали в Гольфстрим.

– Хочешь знать, кто здесь девка? – спросил Хуан. – Положи нож, сойди с катера, и мы посмотрим, кто здесь девка. – Хуан сделал несколько боксерских движений, вполне профессионально.

– Ножа боишься, Панчо? – спросил Тарк. – Я думал, гомесы ножи любят.

Хуан двинулся в сторону лодки. Фрэнк положил ему руку на плечо.

– Мальчики, мальчики, может, мы без драк сегодня обойдемся?

– Только не с этим хером, – сказал Хуан.

– Не-а, – согласился Тарк.

– Вижу, – сказал Фрэнк. – Но придется немного потерпеть. Сегодня у нас большая работа. Вот вернемся и сдадим все аккуратненько, тогда и убивайте друг друга, хорошо?