- Я все помню. Только тут они нас никогда не отыщут! Ну скажи, сколько можно бродить без отдыха?
- Он правильно говорит! - подтвердил спустившийся гномик-паучок.
- Без твоих советов обойдемся, чучело! - нагрубил ему Хенк.
- Я на вас не обижаюсь, - с достоинством ответил гномик. - Вы перерожденец, вы - чудовище! На вас нельзя обижаться!
- На тебя тем более!
- Перестаньте! - утихомирило их Чудовище.
На какое-то время стало тихо, совсем тихо.
- Нет, Хенк, что ты ни говори, а часок-другой передохнуть надо. Мы вам не помещаем своим присутствием? - поинтересовалось Чудовище у паучка.
Тот взобрался повыше.
- Нет, пожалуйста! Но мне бы не хотелось, чтобы это мерзкое идолище, чтобы это двуногое и двурукое отвратительно-пакостное существо задерживалось здесь надолго. Пожалуйста, вы оставайтесь хоть навсегда. Но его мы терпеть больше двух часов не будем, предупреждаю!
Хенк погрозил гномику пальцем. Но пререкаться с ним не стал.
- Вот и лады! - проговорило Чудовище, - Тогда мы приляжем. Спасибо вам!
- Пожалуйста! Проходите вон в тот уголок. Там вам помягче будет! - гномик широко и благостно улыбнулся.
Чудовище и Хенк прошли в указанное место. Опустились на мягкий, пушистый пол. Дрема уже завладевала ими. И не странно - после стольких-то передряг и треволнений, после стольких нагрузок - и физических и нервных.
- Спите спокойно, тут вы в полной безопасности, - сказал гномик. И поднялся к себе наверх.
Гурыня заснул за рулем. Проснулся от резкого удара - головой он ткнулся прямо в пульт управления. Но машина не остановилась. Она неслась стрелой по бесконечной трубе. Только потряхивало да покачивало.
- Ты чего? - поинтересовался Бага Скорпион.
- Я те щя задам, падла! - разозлился Гурыня. - Чего! Чего?! Ты на кого тянешь, поскребыш?!
Скорпион затрясся.
- Я тока спросил, понимаешь! А ты окрысился сразу!
- Я тя спрошу, падла! По башке твоей лысой, скорпионьей! Ты у меня, падла, научишься старших уважать!
Лопоухий Дюк и Плешак Громбыла спали на своих сиденьях. Они вымотались за бесконечный день, к тому же, их сильно укачало.
- Дрыхнут, суслики? - поинтересовался Гурыня, вытягивая шею.
- Дрыхнут! - бодро доложил Бага.
- Ну и пускай! Привала делать не будем! А ты, падла, чтоб в оба глядел! Ежели пропустишь врага, я тя собственными обрубками придушу! - для наглядности Пак потряс правым обрубком, блеснули его черные вселяющие страх в непривычные души костяшки. - Нам с тобой зевать некогда! А то все, падла, прозеваем!
- Есть! - ответил Бага.
Гурыня успокоился. Он уже забыл про досадное недоразумение, обрел душевное равновесие.
- Тут главное чего? - спросил на Багу.
- Где? - поинтересовался Бага туповато.
- Да не где, падла, а что? Понял?! Отвечай, тут главное чего?!
- Не зевать! - ответил Бага.
- Дурак! Это и так ясно! - Гурыня начинал снова злиться. - Тут главное - скорость! Понял, падла?! Штурм и натиск! Вот так! Усек?!
- Так точно! - заверил Бага.
- Во-о, умнеешь прям на глазах!
- Рад стараться!
Гурыня повернул к Баге маленькую змеиную головку.
- А ты мене нравишься, малыш! - сказал он как-то по-отечески. - Я думаю, ты верно понимаешь службу.
- Так точно! Стараемся! - отчеканил Бага.
Гурыня засопел. Чуть ли не впервые в жизни на его щеку стала наворачиваться слезинка. Но... так и не навернулась.
- Какие будут вопросы? - как бы в поощрение поинтересовался он дружелюбно и снисходительно.
Бага замялся, побаиваясь неосторожным словом снова вызвать неудовольствие начальства. Но потом осмелел.
- Скоко нам еще трястись-то?! - спросил, заранее ожидая затрещины и прикрывая глазенки.
- Не волнуйся, малыш! - ответил Гурыня уверенно. - У мене, падла, все рассчитано. Точно в назначенный час прибудем к цели! Ты мене, падла, главное врага не прозевай! Вот что! А за старания я тебе... я тебя, Бага, к награде представлю! - и немного помолчав, подумав, что представлять-то некуда и некому, добавил: - И сам награжу!
- Премного благодарен! - почти заорал на всю машину Бага Скорпион. Так, что Дюк с Громбылой с перепугу проснулись.
Машину трясло, бросало из стороны в сторону. Но Гурыня ходу не сбавлял.
Орали, входя все в больший раж, притопывая ногами в такт, размахивая руками. И громче всех орал Хреноредьев.
И-ех, едрена громыхала!
У-ох, хорошо в трубе шагать!
Пак с Бубой Чокнутым подхватывали лужеными глотками, с залихватским прикриком, с лихим посвистом:
Ну-кось, грянем, запевала,
Тра-та-та-та-та-та мать!!!
Инвалид выводил чисто, высоко, по-соловьиному. А подхватывал со всеми вместе - басисто и разухабисто. Получалось, откровенно говоря, здорово. Знали бы раньше в поселке про такие таланты, быть бы там своему хору. Может, и совсем иначе бы пошли тогда дела.
Мы туристов не боимся!
И-ех, едрит-переедрит!
Ежли разом разозлимся,
Ни один не устоит!!!
Буба Чокнутый старался перекричать всех. А то, понимаешь, забыли, что он самый главный! что он избранник народный! Хотя все - и присутствующие и отсутствующие - хорошо помнили, что избрал-то Буба себя сам. Но он избрал, он и внушил себе идею народного избранничества, он и уверовался в ней глубоко-глубоко, так, что не разуверишь. А стало быть, во всем надо было первым выходить.
Мы пройдем огни и воды!
Сердце бьется как мотор!
И все вместе снова ударяли:
Мы идем, едрит, к народу!
Хто не с нами - тать и вор!
Пак понимал, что Чокнутого снова заносит. Но так хорошо шагалось, что он не мешал творческой инициативе певцов пускай выкричатся вволю, пускай выложат все заветные думы, страдания! Тогда, может, и впрямь - пробьются они, выйдут и к народу, и на простор, и вообще забрезжит наконец хоть что-то светлое впереди. Сколько же можно в потемках шагать, не зная, куда и зачем?!
Но сам Пак выводил свое, - нутряное:
И-ех, едрены супостаты,
Трепещите - крышка вам!
Жди, папанька, в час расплаты
Я им шороху задам!!!
И все вместе снова ударяли:
Ух, едрена громыхала!
Хорошо в трубе шагать!
Песню грянем, запевала!
Тра-та-та, едрена мать!!!
Таким образом они отмерили ровно двенадцать километров. И после этого прошли еще немного. До того самого места, где в трубе зияла огромная дырища, ведущая не в соседнюю трубу, а в сужающуюся земляную нору. В темнотище не было видно толком, что это за нора, куда ведет. Может, здесь вообще было гиблое место.