— Какого черта, вас всех вынесло на улицу? И какого черта ты стреляла? — женщина встряхнула головой и по плечам рассыпалась копна волос.

— У нас тут неполадки с техникой, — замялся Доминик.

— Еще бы чуть-чуть и горячий душ, на который я так рассчитывала, сделал мне ручкой, — она почесала щеку. В смутных очертаниях горящего над Домиником фонаря. Я увидела, что волосы у нее темно-медные, а глаза светлые, а еще я увидела небольшую вмятину на щеке.

— А света и так нет. Душа тоже и отопления, — нервно сказала я. Я чуть не убила человека. Я чуть не убила человека. Чуть не стала… убийцей.

— Расслабься. — она хлопнула меня по плечу и зашла внутрь. — Ладно. Я подежурю. Так уж и быть. А ты… — она взглянула на меня. — Правильно делала, что стреляла. Если бы это была не я, то было бы уже поздно. Иди, грейся. Она шмыгнула носом и прислонилась к стене. А я, поплелась по коридору аванпоста, освещенному аварийными лампами получать очередной выговор. Выговор состоялся. Мирьям сама лично была свидетелем моего «непростительного поведения».

— Что ты себе позволяешь! Ты с ума сошла применять оружие! Да я тебе впредь острее веника ничего не доверю! — Мирьям кипятилась. — Все! Ты исчерпала свой лимит доверия!

— Пожалуйста, — сказала я и вышла.

— Разговор еще не окончен. — сказала она жестко.

— Для меня он окончен. — равнодушно бросила я. Нет смысла держаться за Аванпост. Нет смысла стараться. Просто нет.

— Я не понимаю, почему ты открыла огонь без предупреждения? Ты себе не представляешь…

«Да, это вы не представляете… сидите тут как крысы. Вы не видели настоящей опасности, разве что на мониторе. А я видела… Я видела оторванную ногу, которую утаскивали под фундамент, я видела тварь так, как сейчас вижу тебя… Ну, есть даже определенное сходство…»

— Ты меня слышишь?!! Чтоб больше такого не было!!! — она была красная от злости, кутаясь в черную шаль, она заняла эффектную позу в кресле, а я стояла в дверном проеме, грея руки в рукавах свитера.

— Простите, это не повториться. — Мне прямо чесалось высказать ей все наболевшее, но я не осмелилась. Первый выговор в личное дело я уже получила.

Я сидела на диване в общей комнате и думала о бессмысленности такой жизни.

— Ты как?

Я вздрогнула от неожиданности. Женщина, которую я чуть не пристрелила, стояла в дверном проеме, в свитере, в бриджах и сапогах. Свитер был рыжий, штаны и сапоги коричневые, а волосы, которых казалось необъяснимо, много вились мелкими кольцами, не медного, а больше светлого цвета. У нее были правильные черты лица, большие глаза и изумительная улыбка. Она плавно прошла и села рядом, спросив уже после того, как приземлилась на диван, разрешения.

— Сильно ругали? — спросила она с неподдельным сочувствием, что я почувствовала себя маленьким ребенком, которого утешают. Мне захотелось выговориться, довериться, но здесь нельзя никому доверять, поэтому я ответила, как можно беззаботней:

— Нет.

Она улыбнулась и протянула узкую руку:

— Джинджер.

Я коротко пожала ее и ответила:

— Наора.

— Слушай, Наора, можно я тут пока посижу, душ еще не нагрелся, а у меня нет желания мыться холодной водой. Я и так промерзла, пока караулила. — Джинджер поежилась и откинулась на спинку.

Я не могла понять нравиться она мне или нет. Внешне она была красавицей. Чем больше я на нее смотрела, тем больше чувствовала себя неловко. Ее талия была уже моей, грудь — больше, ноги длиннее. Ее кошачья грация завораживал, а полудетская улыбка обезоруживала.

— Наора, ты давно здесь?

— Не очень — у меня не было желания разговаривать.

— Зачем тебе это? — сказала она, понизив голос почти до шепота. — Зачем ты сюда вернулась?

— Почитай мое резюме — узнаешь. Вообще-то я никуда и не уходила.

— Просто ты мне напомнила одну девочку, которую я видела полгода назад, летом. Эта девочка потом вернулась домой с небольшим сувениром в виде шрама справа, чуть ниже плеча, чуть выше груди. — Она посмотрела мне в глаза.

А я была врачом, который здесь остановил кровотечение, наложил повязку, напичкал тебя транквилизаторами и отправил домой не без надежды, что девочка выживет. — Джинджер улыбнулась.

— Значит, девочка должна сказать спасибо. — наигранно торжественно сказала я.

— Я вижу, ты расстроена из-за этого инцидента, с ремонтом генератора? — она потерла щеку. Я заметила у нее едва заметный шрам и привычку постоянно прикасаться к нему.

— Может официально извиниться перед тобой? — спросила я с раздражением.

— Мне он говорил, что ты вредная, но чтобы настолько. — Она хотела увидеть мою реакцию.

— По-моему вода уже согрелась. — заметила я абсолютно спокойно.

— Ах да, уже иду. Тебе здесь, я так поняла не сладко. Не бери дурного голову и не ищи во всем подвоха. — она встала и пошла к двери, там обернулась — Да, если хочешь, можешь подождать меня, я не долго.

Я посмотрела ей во след, залезла поудобнее и обняла колени. Значит, она все знает, или не все. Джинджер. Да родители выбрали ей подходящее имя. Мне кажется, она все поняла. Поняла истинную причину моего присутствия здесь. Нужно постараться сохранить хорошую мину при плохой игре. Джинджер… Она проницательнее, чем мне показалось. Зная предыстрию можно угадать причину. Но как предугадать последствия? Здесь нельзя говорить ни о чем серьезном. Там, в углу стоит камера наблюдения. Точно такая же стоит в коридорах и комнатах, а одна из камер выходит на крыльцо, поэтому к моему выговору уже присоединился видео материал.

— А вот и я. — Джинджер плюхнулась на диван. В руках ее были две кружки. Я налила себе чай, а потом подумала, что тебе тоже захочется.

— А как ты догадалась, что это моя кружка? — сказала я, беря в руки свою белую кружку с детским рисунком.

— Просто никто кроме тебя не мог купить себе кружку с мультяшками. — скала она, отхлебывая чай. — Надо было еще печенья прихватить…Мммм… И сахара… А то как-то не сладко получилось... А все эта мымра Мирьям. Я ее встретила по дороге, а она меня хотела чем-то пригрузить. Еле отделалась. Сказала, что зайду попозже.

— Я бы выбирала выражения. — сказала я кивая в сторону блестящего глазка камеры.

— А… ты об этом… Расслабься. Она тут давно не работает. Так, висит для красоты. Ее скуртили еще три года назад. А чинить никто не собирается. Что-то не так? Да наплюй на все! Мирьям — дура. Она ей была и останется ею.

— Тише… В коридоре все слышно… — я почувствовала неловкость.

— Я могу громко заявить об этом. Дууура! Вот. Но тебя тяготит не это. Мне всегда было интересно с тобой пообщаться. А Мирьям не бойся. Не бойся собаки, которая громко лает, бойся той, которая молча рвет.

Я решила перевести разговор на нейтральную тему, потому, как Джина, все равно здесь не останется, а проблем будут у меня. Она красивая. Очень. Тонкая талия. Длинные ноги, большая грудь, и кукольное личико, а волосы! Кошка. Даже по тому, как она сидит, понятно, что я по сравнению с ней гадкий утенок. Было как-то обидно, но в целом она очень милая и приятная.

— Чего задумалась? — спросила она, ставя чашку на столик.

— А сколько вас, охотников?

— Сейчас три, раньше было больше. Я, Франс и Робинзон. Робинзон, он вообще уникальный дядька. Он редко приходит в центр. У него где-то там логово, поэтому мы его так обзываем. А настоящая фамилия — Робинсон. Созвучно. Он очень сильный. Я, например, не уверена, в том, что смогла бы его победить в рукопашной. Так вот. У него когда-то был напарник. Друг.

— Пятница? — я хихикнула.

— Не. Не помню, как его звали, но он погиб. Робинзон все хотел отомстить, а потом успокоился, вроде, как бы. — Джина погрустнела.

— Жаль. — рефлекторно сказала я.

— Франс о тебе много рассказывал. Я тебя, знаю, хотя никогда не видела раньше. — она понизила голос. — Зачем ты вернулась?

И я рассказала ей все. Или почти все. И мне стало легче. Мы стали подругами. Она часто приходила ко мне. Однажды сидела целую неделю.