И снова Таня хихикнула, забыв, зачем тут находится, что ей нужно делать, и вообще – кто она такая. Ощущение было таким, как если бы Таня просто взяла, и пришла на свидание с неким чернокожим, решив в конце концов попробовать – как это, с негром-то, так ли хорошо, как это показывают в сотнях порнушек!

Но чернокожий напомнил – кто она, и зачем здесь находится. Он толкнул Таню в грудь, да так, что она плюхнулась на попу, вскинув ноги вверх и едва не покатившись кубарем, а потом подошел, и без всяких там церемоний сунул свой наполовину эрегированный член прямо в губы, схватив Таню за голову, и сердито пробормотав что-то по-своему, на непонятном Тане языке.

Таня покорно открыла рот, впустив в себя эту здоровенную штуку, и медленно заработала головой. Негр что-то снова сказал – сердито, возмущенно, вроде как порицал ее за вялую работу, и схватив за голову еще крепче, задвигал тазом, вгоняя себя как можно глубже и не обращая на хрип Тани, у которой тут же возникли рвотные позывы – слишком глубоко засунул, в самое горло!

Тут уже пропало ощущение свидания, и негр уже не казался неким иностранцем, на свидание с которым Таня решила пойти «для общего развития» – чтобы знать, чем белые отличаются от черных. Теперь она была шлюхой, которую трахал бесцеремонный, и вообще – не очень приятный клиент.

Так-то он был довольно чистым, почти ничем не пах – если не считать какого-то странного мускусного запаха, который – как где-то читала Таня – присущ всем людям негроидной расы, гораздо ближе находящимся к природе, чем обычный европеец.

Мучилась она недолго. Уже минуты через две он выдернул свою черную «штакетину», едва пролезшую в Танин маленький ротик, и развернув девушку спиной, бросил ее на постель, бесцеремонно раздвинув Танины ноги широко в стороны, чуть ли не на шпагат.

Начал он снова с поглаживаний и полизываний – что опять-таки отличало его от русского парня, которому «впадлу» удовлетворять девушку языком. А потом просто приставил член и вошел – не грубо, но бесцеремонно, ничуть не обращая внимания на то, что Таня охнула, задохнувшись от непривычного ощущения такой здоровенной штуки в своем животе.

И снова мелькнула дурацкая мысль: «Хорошо, что он у него не хочет как следует стоять! Если бы был твердым, как у наших – он бы мне все там порвал!»

Почему-то эта мысль Таню возбудила, и она стала незаметно для себя самой подаваться назад, помогая «клиенту», тяжело дыша, постанывая, сосредоточившись на том наслаждении, которое может предоставить только секс.

Убила она его в тот момент, когда чернокожий излился в нее, застонав, зарычав, как дикий зверь, перемежая свои рыки и стоны выкриками на нескольких языках, из которых Таня узнала только два – английский, и французский.

Это было даже легче, чем с Виктором, все равно, как взять, и всосать в себя пенку с чашки горячего кофе – рраз! И готово! И вот уже мертвое тело, которое только что двигалось, жило, исторгало из себя горячее семя лежит на Таниной спине, потяжелев, как всегда бывает после того, как из него выходит душа.

Таня спокойно, без колебаний и истерик сбросила чернокожего на пол, зажала низ живота, из которого капали белые и прозрачные сгустки, прошла в ванную комнату, где минут пять, сидя на биде, вымывала, выдавливала из себя «подарок», который оставил этот «эфиоп». Потом подошла к платью, брошенному на пол, аккуратно расправила его, надела. Нашла трусики – тоже натянула. Потом села на кровать, и стала ждать. Чего именно – она не знала. Может, ей пришлют еще какого-нибудь «охлоса», которого нужно «освободить» от его никчемной жизни, а может на этом ее миссия и закончилась. Что тоже вполне вероятно.

Она сидела, смотрела в мертвые глаза чернокожего парня, и пыталась разобраться – что же на самом деле чувствует? Вот сейчас – она убила человека. И что? Шевелится что-то в душе, или нет? И убеждалась, раз за разом – нет, ничего не шевелится. Может ей нарочно подобрали первого охлоса такого, отличающегося от привычных мужчин, можно даже сказать – нечеловеческого?

То есть – вот ты, к примеру, считаешь, что вправе убить животное, потому что ты человек. Право такое дал тебе бог – убивай зверей, и питайся их плотью. Звери, само собой, против этой божественной заповеди, но тебе пофиг – есть-то хочется! А раз хочется – значит можно. Так и тут – вроде и человек, похожий на человека – руки, ноги…член. Но и не человек – черный какой-то, страшный, губы навыкате и говорит непонятно! Такого и убить не так жалко. Опять же – невоспитанный, грубый!

В общем – твоя плоть нужна мне, чтобы питаться. Так природа устроила. Потому – извини, парень, но я забираю твою жизнь!

Конечно, в этом деле помогла и обработка в Корпорации – когда тебя саму ни в грош не ставят, когда ты грязь под ногами, рабыня – тогда легче убить того, на кого тебе покажут. Вина за убийство ведь не на тебе, а на твоих хозяевах! Ты просто инструмент, не больше, и не меньше! Как лопата. Или топор. Лопата копает, топор рубит. А ты отбираешь жизнь у человека. Такая вот у них судьба! Что теперь поделаешь?

Таня снова откинулась назад, закрыла глаза. Она все-таки успела кончить, и даже не один раз, и сейчас ей было тепло и приятно, главное – не видеть мертвого тела, представить, что ты сейчас где-то на отдыхе, в отеле на море, а не в каком-то заброшенном борделе рядом с трупом чернокожего мужчины.

Таня не была ни в каких отелях, ни на каких морях, но рассказы об этом слышала, в книжках читала. Так что отдых и должен выглядеть именно так. Без мертвого негра, конечно.

Лежать пришлось недолго – пришла Лена и поманила за собой. В коридоре уже стояла Валентина – хмурая, невеселая, Таня хотела что-то спросить, но та только помотала головой. Мол – потом расскажу!

И снова они идут по коридору, внизу по лестнице, к микроавтобусу. Взревывает двигатель, и машина несется по шоссе.

Через полчаса микроавтобус остановился возле большого особняка – просто-таки огромного особняка – с большущим голубым бассейном, видимым от ворот, с коротко стриженым газоном, похожим на ковер, пальмами и множеством кустов и деревьев, покрытых разноцветными пышными цветами. Пахло одуряюще, этот воздух, напоенный медовым запахом можно было пить, как драгоценный напиток! Красота!

– Живут же люди! – завистливо вздохнула Валентина, попыталась сказать что-то еще, но Лена ее перебила:

– Тихо! Сейчас идем в дом. Там лежит больной. Таня, слушай внимательно! Ты его возбуждаешь – с помощью Зова. Только не переборщи, не делай из него куклу, готовую лизать твои ноги! (Она взглянула на Валентину) Просто сделай так, чтобы он тебя захотел. Чтобы у него появилась эрекция. Затем влезаешь на него, и делаешь то, что нужно. Передаешь ему энергию. Сливаешь. По окончании мы едем на базу. Все понятно?

– А что тут не понять? – Таня пожала плечами, что смогу – сделаю.

– Эту курицу с собой бери. Пусть охраняет! – сердито бросила Лена – Пусть смотрит, учится. А то только трахаться умеет! Да и то – не так, как нужно!

И пошла вперед.

– Чего она на тебя бочку катит? – шепнула Таня, и Валентина досадливо поморщилась:

– Не получилось у меня. Трахнулась с парнем, а забрать у него жизнь не смогла. Вот не получается, и все тут! Вроде и понимаю – как надо сделать, а никак! И хочу ведь сделать! Мда…как бы меня в прислугу не списали. Ленка так и говорит, гадина: «В прислугу спишем! Будеш полы драить, да унитазы начищать!» Вот таки дела, подружка! А у тебя все ништяк, как погляжу…

– Хмм…наверное… – неуверенно улыбнулась Таня, совсем в этом не уверенная, и обе они вошли в огромный холл, выложенный черными и белым мрамором.

В комнате пахло просто ужасно. Запах болезни, запах смерти. На кровати лежал старик, и возраст его определить было совершенно невозможно – может сто лет, а может сорок. По складкам пергаментной кожи никак не определишь возраст человека, и по острому носу, торчащему на желтом лице.

Жидкие, редкие волосы едва покрывали череп, бесцветные глаза смотрели равнодушно – их хозяин скорее всего давно уже свыкся с мыслью о переходе из этого мира в тот, загробный. Если загробный мир, конечно, существует в этой Вселенной.