А теперь была Марина. Его в который раз как громом поразило. И он ходил, как пришибленный. Он молчал, хотя обычно был довольно разговорчив, жил как оторванный от мира и тихонько улыбался своим мыслям. Он молчал по большей части и тогда, когда был с ней и боялся только, что она обидится его молчанию и уйдет.
А она, казалось, видела его насквозь, казалось знала то, чего не знал никто. Только казалось? А может так и было на самом деле?
А он смотрел на нее и боялся, что она тоже пропадет и он ее больше не увидит. Ему стало страшно. Он подскочил в кресле , метнулся в одну сторону, в другую, выхватил откуда-то фотографию, свою фотографию и протянул ей:
- Мариночка, а ты...
Она рассмеялась и протянула ему свою фотокарточку. Он удивленно смотрел на смеющуюся Марину, потом перевел взгляд на такую же смеющуюся Марину на фото:
- А как ты догадалась? - Он снова посмотрел на Марину. Она уже не улыбалась, лицо ее было спокойным, но в глазах стояла боль:
- Я... так должно было быть... я знала... знаю... - из глаз ее потекли слезы. Сергей не стал вдаваться в сумбурные речи, а кинулся утешать ее.
- Я просто хотела, - всхлипнула она. - чтобы у тебя была моя фотография.
Сергей услышав это обхватил ее за плечи, зачем-то потряс, выпалил:
- Мариночка, я люблю тебя! - выпалил и испугался своей откровенности. На миг в комнате все утихло, и этот миг показался Сергею часом, и в голове его уже начали метаться какие-то мысли, отговорки, оправдания.
- А я тебя, - вдруг услышал он.
Это было такое облегчение. Он почувствовал, что теперь все встало на свои места, что все теперь проще, что все теперь легче, что появились темы для разговора, есть что сказать и его прорвало.
В этот вечер он засыпал со счастливой улыбкой, а перед глазами его улыбалась фотография Марины, и улыбка эта, как и фотография, была самой лучшей, самой нежной, самой любимой, самой-самой во всем мире...
...Этот другой мир встретил его неприветливо. Он сидел в вагоне поезда и смотрел в окно на пролетающие мимо деревья, перелески, поля, лужайки, домики.
Он никогда не ездил в поездах и поначалу пришел в восторг. А потом как-то постепенно надоело и стало раздражать, черт его дери, что он тащится? В голову полезли неприятные мысли и воспоминания.
...Вот мама собирает осколки разбитой посуды:
- Сережа, сегодня началась война...
Сегодня началась война... началась война... началась война!.. ВОЙНА! Сегодня - война... - стучало в голове.
Тук-тук, тук-тук, ту-тук ту-тук, ту-тук ту-тук, тук-тук-тук-тук стучали колеса поезда.
...А вот уже на вокзале. Мама плачет.
Светка подруга детства, соседка:
- Сережа, ты мне только пиши... не забывай.
- Хорошо.
Мама плачет. Светка смотрит на него, на нее, снова на него, отходит в сторону:
- Сережа...
- Да, - он подходит к ней. Она встает на цыпочки, тянется к его уху и начинает тихо быстро говорить, а он наклоняется к ней и слышит:
- Бог с ней, со мной... Ты только ей пиши... Маме своей пиши...
- Конечно, -голос его срывается на хрип, а лицо, словно скомкали, исказила страдальческая гримаса. - Посмотри на нее, в каком она состоянии... Само собой, это без вопросов...
И снова: маме пиши... Бог со мной, ты только маме пиши... пиши... пиши-пиши... пиши-пиши, пиши-пиши...
Тук-тук, тук-тук... тутук-тутук, тук-тук, тук-тук...
- Вот тебе и тук-тук! - сказал он сам себе, или не сказал, а только подумал?
Он оторвался от своих мыслей и вернулся к тому, что его окружало. Вокруг весело трепались, где-то пели.
Странные люди эти люди. Война, смерть, трагедия, а они веселятся.
Чему? Как это все нелепо. Но человек так устроен, что не может долго грустить, чтобы не случилось - жизнь продолжается.
Он опять повернулся к окну. Опять поля, опять деревья, опять тук-тук.
- Браток, брато-ок, вклинилось в мерное постукивание и веселый гул. меня Витьком кличут. У тебя закурить есть?
Сергей повернулся на голос:
- Я не ку... - челюсть его поползла к полу, а глаза, казалось, вывалятся из орбит.
- Оп-па, а ты что здесь делаешь?
Сергей не знал, что ответить, а только промямлил что-то неразборчивое. Виктор, а это был именно он, ошибки быть не могло, тоже замолк. Через какое-то время он подал голос:
- А-а-а... э-э-э... То есть я хотел сказать, я... мы кажется знакомы...
Сергей первый раз в жизни увидел на вечно смеющемся лице друга замешательство и ему стало смешно.
- Ха-ха-ха, - услышал в ответ Виктор и потом еще долго слышал жизнерадостное риготание. А потом, когда безудержное веселье сменилось такой же безудержной тоской, стояли у окна. Виктор молча курил. Сергей смотрел в окно: лес, поляна, снова лес, перелесок, лес, лес, лес... Тук-тук, тук-тук, тук-тук, тук-тук...
-... Ты только пиши... Бог со мной, ты ей, ей, маме своей пиши...
Сергей молча опустился, сел на что-то, не разбирая на что, и задремал...
...Он проснулся, привычно хлопнул рукой по подавшему было голос будильнику, поднялся, оделся и сел в раздумии.
Первая мысль была стандартной - пойти к доктору. Потом появилась вторая, дающая возможность не ходить к врачу - а что я ему скажу? И потекло в голове море мыслей, в результате чего он решил не ходить к врачу. Он сидел на кровати и спорил сам с собой, вопрос на повестке дня стоял один и был он стар, как мир: что делать? Он поднялся и вышел из номера.
В коридоре было свежо и прохладно. Эта свежесть привела его мозги в норму. Виктор!!! Виктор был там, с ним во сне! Интересно, а может сказать ему об этом? Да, нет! Нет, посмеется, скажет, что он повернутый, а то и к доктору посоветует сходить. Или все-таки сходить? Да, нет, Виктор не такой хохмач, каким хочет казаться. Он сидит, ржет не переставая, все время улыбится как... хм... Но глаза у него не улыбаются, а если в них и мелькнет искорка смеха, то очень редко, а так в глазах тоска, боль, грусть.
Надо , надо сходить к Виктору. Виктор поймет, Виктор подскажет.
С этой мыслью он пошел по коридору к номеру Виктора, постоял под дверью, помялся в нерешительности.
А может не надо, мелькнуло трусливое, но он надавил на себя, подавил зайца в душе и толкнул дверь. Дверь не открылась. Ну и хорошо, пищал заяц, пойдем отсюда. Но он снова не поддался порыву и постучал в дверь, никто не открыл. Он прислушался - тишина. Виктора нет - факт. Вот и хорошо, вот и здорово, торжествовал заяц. Сергей резко развернулся, злясь на себя, пошел обратно.