Петр задавал мне многочисленные вопросы о моем самочувствии, про воспоминания, про жизнь в целом, про сны. И я рассказала все, что могла. Я рассказала, про свой кошмар, который мучал меня с семнадцати лет, который потом утих, когда я начала заниматься различными расслабляющими практиками, и вот недавно, около двух месяцев назад вернулся. Петр делал пометки у себя в блокноте. А я не выдержала и поинтересовалась, зачем ему эти ответы. Пусть я не окажусь Мариной, но, может быть, хотя бы получится избавиться от своих кошмаров?

— Печать не дает ничего вспомнить в осознанном состоянии. Но во сне, когда контроль сознания ослаблен, воспоминания, особенно самые яркие или самые болезненные, все же иногда прорываются сквозь печать. И это достаточно безопасно, так как после пробуждения, картинки сна растворяются, сознание часто не способно удержать эти крохи воспоминаний, настоящее заполняет собой мысли и чувства, и печать вновь все жестко контролирует. И уже практически нереально вспомнить то, что приснилось, могут оставаться лишь размытые ощущения, — Петр очень размеренно рассказывал о печати, а я с жадностью ловила каждое слово. Все было совсем как у меня. Я ничего не помнила после пробуждения.

— Что я не могу вспомнить? — не выдержала я и задала интересующий меня вопрос. Но все отвели глаза, и только Константин ответил:

— Пока ты не вспомнишь, кто ты, мы не можем тебе ничего больше рассказать…

— Если она вспомнит, — уточнила Кати, а Костя с укором на нее посмотрел и перевел взгляд на меня:

— Tы вспомнишь, Марина, я уверен, что это ты! — с чувством произнес он, а я испытала почему-то прилив благодарности за то, что он в меня верил. Хотя сама сильно сомневалась, что я — это Марина.

— А если не вспомню? — я должна была это спросить. Кати и Максим странно переглянулись, а Петр, поправляя на носу очки, напряженно рассматривал что-то на полу. Меня пронзила страшная догадка:

— Вы меня убьете? — я замерла, ожидая ответ. Но Константин быстро вскочил с дивана, подошел ко мне, взяв за руки:

— Tы чего говоришь? Никто тебе ничего не сделает! — горячо воскликнул он. Но Кати не разделяла его оптимизма. С сарказмом в голосе она заявила:

— Всего лишь сотрем память. И ты продолжишь свое существование обычным человеком и забудешь о нас. Какой смысл в твоей смерти?!

Чувствовалось, что обычных людей она не уважала, какое-то превосходство раздавалось в ее голосе, высокомерие. И остаться человеком, в ее понимании, было гораздо хуже, чем смерть. Возможно, все так и было, я пока не знаю, ничего не помню. Но я не хочу ничего забывать. В моей жизни вот только-только появился какой-то смысл, я словно нашла то, что давно искала. Хотелось прояснить кое-какие моменты.

— Скажите, если я не Марина, есть ли возможность мне избавиться от моего кошмара? Почему я просыпаюсь в холодном поту? И почему я то могу справится с ними, а то мои кошмары возвращаются вновь! — хоть что-то же я могу узнать.

— Скорее всего твой кошмар начал мучить тебя, когда ты достигла нужного возраста, — поправляя очки, важным голосом сообщил Петр. Как я поняла, он вообще специалист по психическим расстройствам, подобным моему.

— Семнадцати лет? — я имела в виду, конечно, свой возраст, когда я начала просыпаться от ужаса.

— Нет, у каждого это свой возраст. Возраст, когда прошлый раз произошло что-то важное, опасное, чего в этот раз ты не помнишь из-за печати, но в сознание, где-то очень глубоко все равно остался след воспоминаний, и оно тревожится. Когда вернется память, все пройдет само собой. Мы боимся того, чего не понимаем…

Константин же высоко поднял палец, как бы говоря: «вот оно! Я же говорил». Остальные обратили внимание на его жест, но Кати поспешила съязвить:

— То, что у нее тот же возраст ещё не означает, что она Марина. Это может быть простым совпадением.

Кроме Константина никто не торопился называть меня другим именем. Меня вообще старались называть просто местоимением, и это задевало. Я понимала, почему так происходит, но что-то внутри меня возмущалось этому.

— Когда, ты говоришь, к тебе вернулись кошмары? В общем-то, ты правильно делала — различные медитации помогают. Они успокаивают разум, снижают степень тревожности.

— Пару месяцев назад.

Петр почесал подбородок, задумавшись:

— Должно было что-то измениться в твоей жизни, что спровоцировало новый виток воспоминаний. Может быть, появился новый знакомый, или ты ездила куда-то…

Я точно никуда не ездила, не меняла работу. За последние годы в моей жизни ничего не менялось, не то, что бы за последние пару месяцев. Вот недавно, я встретила Константина и Арсения Петровича. Но кошмары начали сниться намного раньше. Я усиленно вспоминала, и ничего не приходило в голову.

— У обычных людей такое тоже бывает? — я с надеждой смотрела на новых знакомых, особенно на Петра, который, казалось, знал в этой области гораздо больше остальных.

— К сожалению, да, — вздохнул мужчина. — Подобного рода воспоминания могут прорываться и у простых людей. Но с ними проще, если они обращаются к специалисту, то рано или поздно, обойдя кучу врачей, им выдадут направление в один из наших филиалов. А там его посмотрят наши люди и, скорее всего, обнаружат какую-то прореху в печати. Ему исправят печать, и все, он продолжит свое существование без досаждающих воспоминаний.

— А как же моя печать? — удивилась я. Ведь Константин уже говорил о ней, причем, говорил что-то о том, что она качественная, не каждый может такую поставить.

— У тебя надежная печать, — вставил свое слово Максим.

— Что опять же говорит о том, что это Марина! — воскликнул Константин.

— Или это работа Марины, — протянута Кати. Костя с упреком поглядел на женщину, но та всем своим видом показывала, что никаких угрызений совести она не испытывает.

Через некоторое время, когда все разговоры утихли, Константин протянул мне руку, предлагая проследовать за ним. Он повел меня за ширму, предлагая расположиться на кушетке. Макс занял место на соседней.

Вот сейчас все и определится. Я вспомню, кто я.

Как объяснил Максим, он уберет печать, и воспоминания хлынут в меня рекой, сначала это будет беспорядочный поток, который со временем упорядочится, и все встанет на свои места. Константин подключал к нам какие-то приборы, усмехаясь, как далеко шагнул прогресс, и раньше все было гораздо сложнее. Я уже давно перестала спрашивать, когда это раньше, какой такой прошлый раз имеют в виду эти люди. Я понимала, я сейчас сама все вспомню. Или не вспомню.

— А что будет, если я не Марина? — все же заволновалась я о своей судьбе.

— Ты — Марина, — уверенно ответил Константин.

— Обрывки разрозненных воспоминаний заполняет твое сознание. Оно потеряет связь с реальностью, не понимая, где ты находишься, кто ты такая. Ты не сможешь отделить, что было вчера, а что очень давно, что есть настоящее, а что прошлое. Tы сойдешь с ума, не сумев выделить из этого клубка нить реальности, — жестко ответила Кати. А я ужаснулась от предстоящей перспективы.

— Обычному человеку с этим не справится, — вынесла мне приговор женщина. Может быть, это было сурово, но я была ей благодарна за правду.

— Кати, перестань! Я уверен, это Марина. Это наша Маринетт, по — другому просто быть не может! — Константин ободряюще пожал кисти моих рук, а Кати резко усмехнулась:

— Просто ты очень хочешь, что бы это была она, — мне показалось, или я услышала горечь в ее голосе.

Константин ничего ей не ответил, только сильнее еще раз сжал мои ладони. Кати расположилась возле широкого монитора, опуская на глаза какие-то огромные очки, от которых шли провода к компьютеру.

— Пульс — в норме, частота сердечных сокращений — в норме, — сухим бесцветным голосом приступила Кати к своей работе. А мне вдруг стало очень страшно. Я с силой схватилась за Костю, который находился все еще около меня:

— Я не понимаю. Что мне нужно будет делать? Каким образом вообще возможно ставить печати на воспоминания…

Мне действительно хотелось понять.

— Когда все начнется — ты поймешь, что надо делать, — вздохнул Константин. — Для нас в этом нет ничего сложного.

Но потом, видя сомнение на моем лице, все же пояснил еще немного:

— Хорошо. Вспомни о чем-нибудь, что было совсем недавно… Подумай, например, о своей подруге Лизе, — я хотела было удивиться, откуда он знает, как зовут мою подругу. Хотя, чего уж удивляться этому, он нашел мой номер телефона, наверняка, знает, где и с кем я живу. Я не стала отвлекаться на бесполезные восклицания, просто попыталась сделать, что он мне говорит. Вспомнила, как Лизка будит меня утром, как смотрит на меня с упреком, а потом ее лицо озаряет улыбка, и она начинает быстро-быстро что-то мне рассказывать, и вот уже улыбка расплывается на моем лице.

— Хорошо. Теперь скажи, откуда ты берешь эти воспоминания? Что ты видишь? Ведь самой Лизы здесь нет.

Я задумалась. Кто же знает, откуда взялась Лиза перед глазами. Я подумала о ней и она появилась как картинка… Воспоминание…

— А теперь давай, еще раз. Подумай о ней же.

Я хотела было так и сделать. А Константин переместил руки в район моего лба. Я силилась подумать сначала о Лизке, а потом вообще о чем-нибудь, но мысли не шли. Я вообще не могла ничего представить, перед глазами был чистый лист, никаких мыслей и картинок. Тишина и пустота. Я подняла глаза на Константина, и он выглядел довольным:

— Теперь понимаешь? Ничего сложного, я просто поставил преграду между тобой и твоими воспоминаниями, — говорил он, убирая руки, а ко мне вновь начали потоком возвращаться мысли и картинки из моей жизни, обрывки фраз, голоса. Ощущение, что я старалась сразу же подумать обо всем, что когда-то видела или слышала, чтобы убедиться, что я помню это.

— Кто ты, волшебник? Это какая-то магия? — мне показалось, что я нашла объяснение произошедшему. Константин улыбнулся: