Ну, ничего себе сон? Я разглядывала свое раскрасневшееся лицо в зеркало в ванной, умываясь. Мне становилось неловко от одной мысли о том, что мне приснилось. Я, конечно, очень бы хотела все свалить на воспоминания. Костя же говорил, что они могут прорываться сквозь сны. Но больше склонялась к мысли, что наш шеф мне, похоже, мне все-таки очень даже приглянулся. Я с Арсением Петровичем занималась сексом. Не знаю даже, как теперь я буду на него смотреть, когда даже сейчас, когда его нет рядом, при одной мысли о сцене из моего сна, я покрываюсь красными пятнами.

Понедельник — день тяжелый? Мне пришлось провести практически весь день в обществе Арсения Петровича. Как ни странно, он меня не уволил. И даже снова загрузил работой, которая помогала держаться, чтобы не думать. Хотя, признаюсь честно, исподтишка я все время старалась на него посмотреть, чтобы рассмотреть черты его лица, его фигуру. Раньше мужчины не вызывали у меня даже каких-то романтических чувств, а тут сразу эротические появились. Было непривычно, но, в то же время, я не могла противиться своим ощущениям. Меня как магнитом тянуло уставиться на нашего босса и разглядывать его до тех пор, пока не пойму, что в нем так меня зацепило. В целом, он совершенно обычный — красивый, конечно, но это на мой вкус. Вот, секретарша Наденька гораздо больше оценила стоимость его часов и туфлей, хорошо выглаженный костюмчик и высокопоставленную должность. Но лично для меня это не имело вообще никакого значения. Я просто не могла оценить деньгами имеющиеся у него предметы роскоши, так как никогда не интересовалась такими вещами, а свои покупки совершала на рынке, где подобные предметы, естественно, не водились. Меня гораздо больше волновало то обычное колечко из агата, которое я и сегодня обнаружила у него на пальце. В глаза оно не бросалось, но, похоже, он всегда его носил, не стесняясь его дешевизны и простоты. При взгляде на колечко меня снова бросило в жар от воспоминаний, и я постаралась на него больше не смотреть, чтобы не думать и не выдать себя с головой.

Одно радовало, кроме меня, в кабинете Арсения Петровича находился еще наш бывший шеф — Борис Сергеевич, и моя начальница — Наталья Ивановна. Я старательно думала обо всем на свете, лишь бы не вспоминать свой сон. Ощущение, что я — открытая книга для некоторых, не покидало меня. А потому я старательно перебирала в памяти недавние события, желательно уже после пробуждения. Начала вспоминать, какого цвета плитка у нас в ванной комнате на съемной квартире, и сразу же вспомнила свое пунцовое отражение в зеркале, а потом, конечно же, всплыло в памяти то, от чего оно было такого цвета. Эти небезопасные воспоминания я поскорее постаралась выкинуть из своей головы. И начала перебирать дорогу на работу. Как назло, ничего примечательного по пути не произошло, я не запомнила ни на чем ехала, ни людей в транспорте, так как мои мысли были заняты одним эротическим сном. Все, об этом тоже не думаю. Наконец-то, нашла достойный для размышлений предмет — ногти на руках, как раз один обломился. Но долго рассматривать и обдумывать я и это не смогла, так как выше на пальце все еще находилось мое новое колечко, а мысли об этом предмете вели все к тому же эротическому завершению. Сама не заметила, как начала перебирать в голове плитку в общественной уборной, сначала на полу, потом на стенах. Эти размышления показались мне наиболее безопасными, они не возвращали меня к моему страстному сну, и постепенно я расслабилась.

— Ильева, Вам нужно выйти? — Я вздрогнула, заметив обращенный на меня строгий взгляд предмета моих мечтаний. Я отрицательно покачала головой, продолжая заниматься все тем же, в пол уха слушая разговор и бесцельно водя ручкой по листу бумаги. Я давно уже не слышала, о чем здесь ведет разговоры начальство, все никак не могла сосредоточиться. — Выйдите, если нужно, Вы вот уже минут тридцать ерзаете на месте. Нам такие подвиги не нужны.

Я покраснела. Но спорить не стала, выходя из кабинета, чтобы охладиться. Хотя о чем еще можно подумать, если он и правда умеет улавливать яркие образы, а я последние полчаса только и думала, что об общественном туалете.

Вернулась я, исполненная твердым желанием как-то проверить своего шефа. Я думала об обеде и огромном куске пиццы. В тот раз, на ярмарке, Арсений выполнил мои мысленные желания, принес поесть и чаю, но в этот раз шеф на провокацию не поддавался, работали мы без перерыва, и никакой пиццей так и не запахло. Мы даже задержались немного после окончания рабочего дня, и у меня уже по — настоящему сводило в желудке. Периодически на его губах я ловила странную улыбку. Главное, что я не прокололась, пусть лучше думает, что я голодна.

Уже после завершения рабочего дня я была как на иголках, все думала, подбросит шеф меня домой или нет. Даже не знаю, чего я сама хотела больше. Повезли же нас обеих — меня и мою начальницу. Бывший шеф, естественно, отправился домой на своей машине. А я опять испытала букет из разочарования и досады из-за того, что Арсений Петрович оказался таким внимательным не ко мне лично, а в целом. К тому же, Наталья Ивановна заняла местечко спереди, рядом с водителем и всю дорогу расспрашивала его о жизни, а Арсений Петрович отвечал. Они вели непринужденную беседу, причем достаточно тихо. А я сидела на заднем сиденье, с трудом разбирая, о чем говорят впереди. Я вдруг вообще почувствовала себя лишней, и к моменту, когда высаживали мою начальницу, уже совершенно довела себя разными мыслями до обиды на шефа, да и на весь мир целиком.

Все-таки, какие не последовательные существа — женщины, и в частности я. То бегу от шефа куда подальше, избегаю и стараюсь не встречаться с ним, а то обижаюсь на то, что мне мало внимания уделили. Я, получается, обманывала себя, когда говорила, что мне все равно, и я не хочу, чтобы меня подвозили? Или я этого не хотела, когда мне предлагалось, а теперь вдруг захотела? А, может быть, я записала нашего шефа в свои поклонники, а теперь мне просто грустно разочаровываться в своих выводах, ведь нравиться всегда так приятно, а тут получается, что особого предпочтения мне и не выражалось вовсе, а все было так, как он бы поступил с любой на моем месте. Да, только вот есть еще мой сон и имя Маринетт, что пока не имеет никаких объяснений. Хотя, возможно, объяснение для сна все же найдется. Я покраснела, вспоминая свои собственные ощущения и захлестнувшие меня чувства, украдкой поглядела на шефа, который медленно тронулся с обочины, пожелав доброго вечера моей начальнице, и теперь с веселой ухмылкой поглядывал в зеркало заднего вида, наблюдая за мной. Я покраснела еще больше, словно пойманная на преступлении.

— А теперь я могу накормить тебя ужином, принцесса, — он улыбнулся. А я аж вздрогнула, слишком быстро отрицательно помахав головой. Опять же, эта женская переменчивость настроения. Но шеф ни сколечко не обиделся на отказ, а почему-то весело рассмеялся. А я не знаю, что меня больше зацепило — то, что он назвал меня принцессой, или же сам тон его голоса. Принцесса… Приятно, однако же. Должна сказать, от этой фразы я все же оттаяла, во всяком случае, настроение пошло в гору, я перестала дуться и уже ехала более равнодушно, рассматривая проплывавшие мимо здания и проезжающие автомобили. Принцесса… Странно слышать такое обращение к себе, особенно от Арсения, он такой обычно суровый, и он мой шеф. Или не странно? Меня никто так не называл. Или называли? Внутри что-то сладко ныло. Хотя, возможно, я просто придаю слишком большое значение тому, чему этого совершенно не следует делать.

Арсений Петрович подъезжал уже к моему дому. И я, вылезая из машины, заметила около подъезда свою подругу, а рядом с ней на лавочке расположились Вовка и Мишка. У меня испортилось настроение. Мне бы совсем не хотелось с ними встречаться, я бы предпочла проскользнуть в дом незаметно, закрыться и никого не пускать, отдохнуть, спокойно поесть и лечь спать пораньше. Я немного помедлила, тут на моей талии сомкнулась чья-то рука. Я дернулась, оборачиваясь. Оказалось, мой шеф так же покинул машину, и теперь, догнав меня, приобнял и собирается следовать за мной. Я растерянно замерла, когда Арсений легонько подтолкнул меня по направлению к подъезду. Я сдвинулась с места, и он со мной. Даже не знаю, что я чувствовала больше, неуют от того, что придется что-то объяснять друзьям, или же странную дрожь, расползающуюся по моему телу от слишком близкого контакта некоторых особо любопытных начальников. Ничем, кроме любопытства, объяснить поведение своего шефа я не могла. Как не могла и сбросить его руку со своей талии, которая собственническим жестом притянула меня ближе. Да и потребовать объяснений при свидетелях язык не поворачивался, мне еще работать с этим человеком.

А все ожидающие нас у подъезда замерли и с любопытством рассматривали меня и того, с кем я приближалась. У Лизки аж горели глаза, а закушенная губа словно говорила о том, что теперь она все понимает. Восхищенный взгляд, брошенный на Арсения, был красноречивее любых слов. Ребята тоже рассматривали нас, но без должного восхищения, а скорее как-то напряженно и настороженно.

Мы подошли ближе, и пора бы уже было что-то сказать друг другу, но я не вовремя потеряла дар речи, даже не знала, как преподнести окружающим, с кем это я появилась, точнее, мне не хотелось бы представлять Арсения как моего шефа, когда он вот так интимно прижимал меня к себе. Что обо мне подумают? Причем, подумают то, чего нет. Не представляю, что нашло на Арсения Петровича, что он так странно себя повел. Да и Мишка не имел четкого статуса, чтобы объяснить, что он здесь делает и кем для меня является. Если бы не шеф, я бы сегодня поговорила с ним, извинилась, и расставила бы все точки над и. Но, похоже, сегодня моим планам не суждено осуществиться, в присутствии некоторых это уже точно не получится сделать. В воздухе повисло напряжение, которое усиливалось с каждой секундой неловкой паузы.