Однажды утром служащий гостиницы заметил, что от ящика поднимается красноватый пар. Он сообщил об этом портье, и тот вынес ящик из помещения на улицу. Трудно сказать, правильно ли он поступил, так как взрыв изуродовал все фасады находившихся поблизости зданий, выворотил мостовую и оставил после себя воронку глубиной в метр.

Полиция разыскала и допросила Теодора Люрса, который оказался очаровательным молодым человеком. Он так объяснил происшедшее:

«Я немец, родом из Ганновера, но до приезда в Америку я жил в Гамбурге. Там я работал на Вильяма Ри, преуспевающего маклера. Он и дал мне небольшую оплетённую бутылку с нитроглицерином. Он сказал, что в Америке я смогу его выгодно продать. Он мне ничего не рассказал о свойствах нитроглицерина. Вместо этого он посадил меня на корабль — он назывался «Донау», — и этот корабль привёз меня в Нью-Йорк. Нитроглицерин находился в ящике, и я его ни разу не открывал. Я даже не пробовал найти покупателя.

На «Донау» ящик всё время находился рядом со мной. В Нью-Йорк я прибыл 28-го, а в «Вайоминг» пришёл 31-го. Переезжая, я совсем забыл о ящике… Я ни в чём не виновен. Я даже не представлял себе по-настоящему, что находится в ящике… А работаю я сейчас ревизором на железной дороге».

Полиция поместила Теодора в тюрьму, но затем, убедившись в его невиновности, отпустила его на свободу.

У Люрса не было преступного умысла. Но использования нитроглицерина в преступных целях долго ждать не пришлось. Впервые это произошло в Бремерхафене: один американский коммерсант, Уильям Кинг Томпсон, хотел взорвать паровое судно «Мозель». Он изготовил из нитроглицерина бомбу замедленного действия. Что-то у него не получилось, и бомба взорвалась раньше установленного им времени, убив двадцать восемь человек и ранив более двухсот. Среди погибших оказался и сам Томпсон. Перед смертью он успел объяснить, что был страховщиком товаров, которые это судно должно было перевозить, и что он таким образом надеялся получить страховку.

В апреле 1865 года, примерно в то же время, когда произошёл упоминавшийся выше взрыв в Сан-Франциско, произошла и другая катастрофа: взорвалось судно «Европеан», стоявшее в порту Аспинваля (ныне город Колон), расположенного на атлантическом побережье Панамы. Взрыв унёс жизни сорока шести человек. В «Таймс» красочно описывался водяной фонтан, поднявшийся на том месте, где стоял корабль. Среди прочих грузов, в основном вооружений, на борту находилась и партия нитроглицерина. Взорвался также склад в Сиднее. Там погибло пятнадцать человек…

Как мы уже знаем, в августе 1866 года взрывом был практически до основания разрушен завод в Крюммеле. A 11 июля 1868 года та же участь постигла и завод в Винтервинкене. Там хранилось более 700 килограммов нитроглицерина. В результате взрыва погибло пятнадцать человек. Месяцем раньше там произошёл ещё один взрыв, но, к счастью, ранним утром, когда на заводе не было ни одного рабочего.

Власти выпустили декрет, запрещающий торговлю нитроглицерином. В Англии правительство поступило иначе: оно не стало накладывать запрет на нитроглицерин, но ввело такие строгие ограничения, что дальнейшее распространение этого эксплозива становилось практически невозможным. Американское правительство запретило перевозку нитроглицерина по железным дорогам.

Памятуя о той легкомысленности, с которой Нобель, его агенты и инженеры работали с нитроглицерином, хранили и перевозили его, не следует заблуждаться и думать, что это было так же безопасно и просто, как в наши дни. Катастрофы в Бхопале и Севеже, а также беспомощность технического персонала в Чернобыле в конечном счёте суть не что иное, как следствие того, что данный вид индустрии только находится в состоянии становления. Альфред Нобель не осознавал всей важности мер предосторожности и значения инструкций, которые давали бы все необходимые пояснения по поводу обязательности подобных мер. А потому преступная несознательность по-прежнему процветала. Неспособный предвидеть все опасности, связанные с нитроглицерином, Нобель, несомненно, несёт ответственность за все те смерти, о которых мы упомянули. Тем более что сам он однажды заявил: «Начиная с 1863 года я полностью осознавал все недостатки нитроглицерина в виде жидкости».

В 1870 году Роберт Нобель возвратился в Россию. Позже к нему присоединился и Людвиг, которому надоело тащить на себе завод по производству оружия и инструментов. Россия тогда переживала сложную и противоречивую эпоху. Правления Александра II и Александра III не были для неё периодом отдыха. Стране опять нужно было оружие.

Большая команда пришлась кстати на фабрике Нобеля. Нужно было производить огромное количество винтовок. Дерева для прикладов не хватало. И тогда Роберт отправился на Кавказ, где рос орех, из которого их изготовляли. Там, переезжая с места на место в поисках материала, он между делом посетил бакинские месторождения нефти.

Этот регион, раньше находившийся под властью Турции, а затем Персии, был присоединён к России в 1806 году. 60 лет спустя нефть стала очень важным для промышленности естественным богатством. Роберт не понимал этого слишком долго. Но когда он наконец осознал, что нефть имеет богатое будущее, он оставил производство ружей и винтовок, чтобы на предоставленные ему Людвигом средства начать строительство нефтеперерабатывающего завода.

В то время в окрестностях Баку было около 200 небольших нефтеразработок. Потребление нефти в России увеличивалось, её применяли, главным образом, для освещения улиц, а уже одно это было огромным прогрессом. До того как в этих целях стали использовать ацетилен и электричество, нефть была самым эффективным средством. Заказы на неё постоянно росли, и Роберт решил, что он непременно займется её добычей и переработкой. И уже к 1877 году его завод производил в год до 2 500 тонн различных нефтепродуктов, тогда как остальные двести заводов — 75 тысяч тонн.

Владельцы некоторых нефтяных заводов на примере предприятия Нобеля увидели, насколько современные методы производства повышают его эффективность, и тоже решили модернизировать свои заводы. Они обратились в Банк Ротшильда и на полученные там ссуды обновили, а в некоторых случаях даже отстроили заново свои предприятия.

Чтобы выстоять в борьбе с конкурентами, Роберт начал сотрудничать с санкт-петербургскими инженерами. Затем в 1877 году он отправился в Париж, где тогда находился его браг Альфред, и попытался убедить его в целесообразности расширения производства. Сначала тот не испытывал по этому поводу особого энтузиазма. Но в конце концов он согласился вложить в это дело деньги.

Так в 1879 году на свет появилось «Товарищество нефтяного производства братьев Нобелей». Его уставный фонд составлял 3 миллиона рублей. Чтобы приобрести большинство акций, Людвигу пришлось продать всё своё имущество. Альфред удовлетворился третью. Роберт решил вернуться в Швецию и жить на доходы от своих земель. Официальной мотивировкой его отъезда было слабое здоровье. Но в действительности ему была просто невыносима мысль, что ему придется быть лишь содиректором, так как он получил акций на 100 000 рублей.

Людвиг возвёл громадные промышленные постройки на берегу Каспия. Кроме того, он заметно упростил транспортировку нефти: до. сих пор нефть доставлялась в кожаных бурдюках по железной дороге или на верблюдах, а у Людвига впервые возникла мысль построить специальное судно, предназначенное для перевозки нефти. И вскоре на верфи в шведском городе Мотала был построен первый в мире танкер. Его назвали «Зороастр»[13].

Этот первый танкер прослужил дольше всех остальных. Вдохновленный Альфредом, Людвиг также самостоятельно разработал систему насосов и труб для этого танкера. Сам Альфред не проявлял какого-то особого интереса к нефтяным разработкам. Естественно, он не мог тогда предвидеть взлёта автомобильной индустрии, который повлиял на увеличение потребления нефти. Альфреду Нобелю никогда не нравилось торговать товаром, цены на который были подвержены резким и непредсказуемым скачкам.