— Меня на ужин не ждите, — буркнул ведьмак вместо приветствия. — Я иду в «Зимородок».

И развернул афишу, изображавшую девушку с лютней в шутовском костюме. Эрика прочла затейливые руны, гласящие, что некая Присцилла по прозвищу Уточка-Циранка дает представление в таверне «Зимородок», подивившись тому, как странно подчас именуют себя артисты.

— А как же Йорвет? — всплеснул ручищами Золтан. — И баранья нога?

— Мне нужно еще раз поговорить с Присциллой, — ведьмак потер ушибленное колено и привалился к дверному косяку. — Лютик и Цири участвовали в ограблении местных бандитов. Холера, во что опять ввязался этот рифмоплет?

— Геральт, ты знаешь Лютика не первый год, и все еще способен удивляться его дурости? — неподдельно изумился Золтан.

— Да я просто вне себя от удивления, — съязвил ведьмак. — Эрика, прогуляться не хочешь?

«А как же Йорвет?» — чуть было не спросила девушка, неосознанно повторяя за краснолюдом, но вовремя прикусила язык.

— Еще как хочу, — охотно согласилась она. — Дай мне немного времени.

Дождавшись утвердительного кивка ведьмака, девушка с облегчением оставила кухонные хлопоты и поднялась в свою комнату. Выудила из сундука шкатулку с эльфскими притирками, купленными у Кейры Мец, и на скорую руку подкрасила глаза угольным карандашом. Отчего-то вспомнился разукрашенный Элихаль в образе «реданской графини», и Эрика громко фыркнула. Ярко краситься она никогда не любила — во-первых, ей было ужасно лень наносить все эти пудры, румяна, тени и помаду на лицо; во-вторых, она постоянно забывала о макияже и вечно его размазывала, а в-третьих… ей еще не встречался мужчина, который любил бы слизывать с женских губ толстый слой красной помады. Девушка поднесла подсвечник поближе к зеркалу — за окном неумолимо вечерело. Расчесав непослушные волосы, Эрика сняла куртку и сорочку, чтобы надеть новую свинцово-серую шелковую рубашку с треугольным, расшитым по краям серебряной нитью вырезом. Еще раз помянув Элихаля, на сей раз самым добрым словом, заправила рубашку в штаны, смахнула щеткой пыль с сапог, и спустилась вниз. Сборы заняли совсем немного времени, которого как раз хватило ведьмаку и краснолюду, чтобы обсудить Сиги Ройвена, некогда главу реданской разведки, а ныне главного новиградского бандита.

— О, — ведьмак окинул девушку с ног до головы заинтересованным взглядом и впервые за вечер улыбнулся.

— Геральт, пойдем уже, пока я не передумала, — Эрика фыркнула, отметив про себя, что про охочих до баб ведьмаков не зря шепчутся на рыночных площадях.

***

В «Зимородке» яблоку было упасть негде. Геральт провел спутницу сквозь толпу богато разодетых горожан и посадил на лавку у самой сцены, рядом с томно вздыхающей девицей и мужчиной в синем шапероне. Присцилла вышла на сцену, вызвав одним своим появлением бурю аплодисментов, поклонилась, настроила лютню, нежно покрутив колки, и начала петь. Эрика пусть и была настроена несколько скептично, при первых же звуках голоса трубадурши почувствовала, как по телу забегали приятные мурашки. Девица по соседству уже не вздыхала, а вдохновенно сморкалась в батистовый белый платочек. Публика смахивала слезы. Ведьмак хмурился, подперев кулаком свежевыбритый подбородок: заслышав в песне слова о сирени и крыжовнике, Геральт разом сник и тяжело вздохнул. Пускай суровый ведьмак был чужд поэзии, но баллада о нем самом и его любви к чародейке Йеннифер не оставила его равнодушным.

— Не знаю — ты ль мое предназначенье,

Иль страстью я обязан лишь судьбе.

Когда в желанье, я облек влеченье,

Не полюбила ль ты во вред себе?

— пела Цираночка.

«Еще как во вред, — вздохнула Эрика, никогда не отличавшаяся излишней сентиментальностью. — Уж вреднее не придумаешь».

Приняв восторженные аплодисменты публики, Присцилла продолжила выступление. На сей раз баллады были не столь печальны, а к концу и вовсе прозвучала залихватская и озорная песенка про девицу, что хаживала в лес по грибы да по ягоды, и повстречала серого волка.

А когда трубадруша изящно поклонилась, взмахнув напоследок золотистыми локонами, ведьмак поспешил за сцену — переговорить с подругой Лютика о непутевом барде.

Эрика осталась у стойки, заказав себе бокал туссентского красного, заодно наблюдая за партией в гвинт между трактирщиком и хитроглазым щеголем в синем дублете.

— А мы вас морозцем, морозцем-то! — лихорадочно блестя глазами, вопил щеголь.

— Дракон, — корчмарь невозмутимо положил на стол карту и забрал две из расклада противника. — Ваш ход, милсдарь.

— А нате вам, милсдарь, господина Дийкстру, — засаленная карта шлепнулась рядом с картой рыцаря в золоченом доспехе. — Извольте!

— На сие примите магичку, — и корчмарь выудил из колоды карту, изображающую Йеннифер из Венгреберга.

«Интересно, у Геральта такая есть?» — подумала Эрика, оглядываясь в поисках ведьмака. Тот как раз вынырнул из-за бархатной портьеры, отчего-то став мрачнее тучи.

— Я убью этого поганца, как только найду, — на выдохе бросил ведьмак, очевидно, имея в виду Лютика.

— Не сам же он все это придумал, — девушке вдруг стало жаль барда. — Наверняка все затевалось ради Цири.

Геральт распахнул дверь на улицу. В лицо дунул свежий морской ветерок, прогоняя запахи многолюдной площади.

— К слову, хотел спросить, не одолжишь ли мне своего коня? — ведьмак успокоился и решил сменить тему. — Нильфгаардский посол предложил мне поучаствовать в скачках, ставит зерриканские седельные сумки и новое седло.

— Шутишь? — Эрика недоверчиво хмыкнула. — Я-то не против, но ты же вроде как предпочитаешь исключительно гнедых кобыл?

— Я их вообще не различаю, — буркнул ведьмак. — Оттого всех зову Плотвами.

— Бери, — пожала плечами девушка. — Мне все равно еще пару недель лучше не ездить верхом.

До «Шалфея и розмарина» дошли к полуночи, когда улицы города опустели, а подворотни, напротив, наполнились исторгнутым из недр Новиграда опасным сбродом. Но никто не рискнул связываться с ведьмаком — ни боевые краснолюды с топорами наперевес, ни подозрительные детины с разрисованными белилами лицами.

— А мы уж заждались, — Золтан вышел на звук отворяемой двери, в одной руке держа кружку с чем-то забористым, а в другой — кусок жареного мяса.

Ард был так занят хрустящим мослом, что лишь поднял глаза и едва вильнул хвостом, привествуя хозяйку. Эрика подошла к столу, стараясь вовсе не замечать вальяжно развалившегося на лавке Иорвета.

— Cead, Gwynnbleidd, — лениво протянул он, сыто щурясь, как дорвавшийся до кладовой кот. На Эрику же бросил долгий оценивающий взгляд, после чего криво ухмыльнулся. Девушка глаз не опустила, и вопреки огромному желанию, не сбежала позорно наверх. — Cead, beanna, — соизволил поздороваться эльф.

— И тебе не хворать, сидх, — в тон ему ответила она, усаживаясь строго напротив. Стол показался Эрике слишком узким, когда она невзначай задела сапогом длинные ноги эльфа.

— Есть новости об Ублюдке Младшем? — нетерпеливо поинтересовался ведьмак, обосновавшись справа от Иорвета.

— Есть, — сидх медленно кивнул. — Dh’oine, которого ты ищешь, нет ни дома, ни в казино, я проверил. Остается бойцовская арена. Я мог бы принять участие в боях, но…

— Даже не думай, — покачал головой Геральт. — Ты и так сделал больше, чем я просил.

— Ты мне помог однажды, Vatt’ghern, — Иорвет набил трубку табаком из кожаного кисета, чиркнул огнивом. — Я не забыл.

— О, эта острая железная благодарность под ребра, — ядовито вставила Эрика, остановив взгляд на ведьмаке. — Берегись, Геральт, эльфской благодарности.

Ведьмак прокашлялся и плеснул себе мутной, едко пахнущей спиртом жидкости из пузатой бутылки. Иорвет скрипнул зубами и аж побелел от захлестнувшей его ярости.

— Выпьем, — вдруг ослепительно улыбнувшись, предложил Золтан, едва удержавшись, чтобы не добавить «за эльфскую благодарность».

Мужчины залпом осушили кружки. Закусывал только Геральт — эльф и краснолюд эту стадию уже прошли. Эрике же кусок в горло не лез. Ей казалось, что сидх насквозь прожигает ее полным искренней злости взглядом, и от этого становилось очень неуютно. Но уйти сейчас означало сдаться, оставить этот раунд за эльфом, признать свое поражение в этой маленькой, но смертельно опасной войне.

— Какие планы на завтра, Геральт? — Эрика прикрыла кружку рукой, чтобы Золтан не плеснул туда самогону. Побоялась, что выпив, либо попытается убить Иорвета, либо бросится к нему на шею. Такую красивую, мускулистую, с татуировкой в виде яблоневой ветви, шею.

— Снова встречаюсь с Дийкстрой, — ведьмак вгрызся зубами в кусок мяса, заляпав жиром столешницу. — Его казну перехватил Менге, отобрал деньги и где-то спрятал.

— Казна Дийкстры? — криво ухмыльнулся эльф. — У Менге? Я уж думал, что перестал чему-либо удивляться.

— Ты удивишься еще больше, — ведьмак чуть захмелел, и к нему вернулось былое ехидство, — когда узнаешь, что казну Дийкстры спер Лютик.

— Neen! — бровь эльфа взлетела вверх. — Foile taedh!

Выпили снова. Золтан довольно крякнул, вытирая кулаком рыжие усы, ведьмак поморщился. Иорвет же пил бесстрастно, словно в кружке был не горючий краснолюдский самогон, а простая родниковая вода.

— В городе есть хороший оружейник? — вдруг спросила Эрика, вспомнив, что собиралась купить новый кинжал.

— На что тебе? — насмешливо бросил Иорвет, но девушка и бровью не повела: она обращалась к Золтану.

— Есть, отчего же нет, — охотно ответил краснолюд. — У Эйнара Хаттори лучшие в городе мечи. Были… Сейчас-то он кузницу прикрыл, говорят, Тесак ему проходу не дает. Так что старина Эйнар нынче варит вареники на продажу. Заместо мечей-то.

— Вот она, прелесть оседлой жизни в людских городах, — не удержался, чтобы не встрять, Иорвет. — Ghoul y badraigh mal an cuach… вареники вместо мечей… Bloede dh’oine.