Эрика больше не могла оставаться серьезной. В конце концов, Йорвет ее не прогонял — она сама ушла. А какая могла быть ночь! Уютный грот, запах моря, шум волн, тепло костра, мягкие волчьи шкуры…

«Дура, — призналась себе девушка, уронив голову на руки. — Возомнила себе, что на эльфа можно нацепить ошейник и таскать за собой, как собаку, на привязи. Что эльфа можно взять за яйца, а он будет покорно это терпеть…»

— Ну, ну, полно, — похлопал ее по спине Золтан. — Никуда твой Йорвет не денется.

— Поддерживаю, — изрек ведьмак. Язык у него уже слегка заплетался.

— Эй-эй, — Эрика поглядела на него озабоченно. — Нам же отплывать через два часа! А ты уже набрался!

— Это он от счастья, что наконец увидится со своей чародейкой, — ухмыльнулся Золтан. — Или от страха — по той же причине.

Геральт икнул.

— Там на дворе есть кадка с дождевой водой, — вспомнила Эрика. — А ну-ка, убийца чудовищ, идем трезветь.

Геральт послушно встал — его слегка штормило, но держался он молодцом, и дал себя отвести за руку через весь зал корчмы к выходу, а оттуда — на улицу. Уже успело стемнеть, и на сапфирово-синее небо выползла круглая яркая луна.

— Нам сюда, — девушка потянула ведьмака за собой, но тот заупрямился, пошел сам. Судя по плеску и ругани, кадку он все-таки нашел.

Эрика, улыбаясь, подошла к плетню. В конце концов, все не так уж плохо: друзья живы и здоровы, Лютик спасен, история Цири понемногу проясняется, и уже совсем скоро, стоит только ступить на палубу корабля, Эрике будут не страшны ни Радовид, ни его Охотники на чародеек, ни кто-либо другой. И, возможно, если они с Иорветом перестанут отравлять друг другу жизнь, все станет на свои места. Правда, Эрика совершенно не представляла, как она будет жить без Иорвета. Утонув в своих безрадостных мыслях, девушка не сразу заметила, что позади нее кто-то есть.

— Как вы находите эту луну, Эрика, которая не продает друзей? — раздался из темноты чуть хрипловатый, насмешливый голос.

— Слишком круглая, — ответила девушка, не оборачиваясь.

— И верно, — давешний знакомец, атаман разбойничьей шайки, вышел из тени, и оперся на плетень рядом с Эрикой. — В ней нет изъянов. Она невыносимо скучна.

— Таинственное не может быть скучным, — не согласилась девушка. — Все неведомое и зловещее притягивает с неодолимой силой.

Ольгерд не ответил и не повернул головы — так и смотрел на стремительно темнеющее небо. Эрика все ждала, когда же вернется ведьмак, но Геральта все не было. Пауза затягивалась, но, казалось, вовсе не тяготила атамана. Эрика краем глаза могла разглядеть его руки в широких рукавах кунтуша — в жутких шрамах, как будто с запястий на ремни драли кожу.

— Атаман! — окликнули его со стороны конюшен. — Коней перековали, можем выезжать!

— Неведомое и зловещее, — задумчиво повторил Ольгерд, не обращая внимания на зов. — Кажется, это было у графа де Гевра в «Неясной истории проклятий».

— Именно там, — согласно кивнула Эрика. — В главе, где граф рассуждает об очаровании запретных темных искусств.

— Эрика, которая не продает друзей и читает де Гевра, — протянул атаман. — Это становится любопытным.

— Ничего любопытного, — усмехнулась девушка, кожей почувствовав внимательный взгляд Ольгерда. — Книги — отличный способ убить время.

— Эрика! Ты где? — Золтан выкатился из корчмы с недопитой бутылкой под мышкой, и девушка обернулась на зов. Ведьмак стоял рядом с краснолюдом, задумчиво почесывая небритый подбородок, и разглядывая что-то у носков своих сапог.

— Уже иду, — сказала она, и обратилась к случайному знакомому. — Прощайте, Ольгерд…

Но атаман исчез, словно его и не было.

Эрика помотала головой, будто отгоняя наваждение, и, решив не брать в голову лишнего, пошла к друзьям.

***

Геральт имел особенность трезветь быстро безо всяких зелий и эликсиров. А может быть, он просто умело притворялся трезвым, но коней привел на пристань ровно в срок. Суденышко, которое он нанял, доверия не вызывало вовсе — было оно хлипким, утлым и едва не разваливалось на части, зато носило гордое имя “Атропос”. Эрика была не сильна в здешней мифологии, но от имени веяло некой фатальной неизбежностью.

— Я должна тебе кое в чем признаться, — Эрика подошла к ведьмаку вплотную, чтобы никто из команды не услышал.

— Ты не поверишь, но мне тоже, — развел руками Геральт. — Кто первый?

— Я панически боюсь плавать, — выдохнула девушка. — Аж колени дрожат. У тебя есть какой-нибудь эликсир от страха?

— Угу, — ухмыльнулся убийца чудовищ, снимая с пояса флягу. — Лучший в мире краснолюдский эликсир.

— Иди ты, — проворчала Эрика. — От той настойки на сусальном золоте мне начали мерещиться бандиты-интеллектуалы, а что будет, если я выпью краснолюдского спирту? Танцующие ведьмаки?

Геральт, однако, флягу не убрал, а настойчиво всучил ее в руки Эрике.

— Пей давай, — поторопил он. — Скоро отчаливаем.

Погрузка тюков и ящиков в трюм была окончена. Туда же спустили коней и отправили Арда, а личные вещи ведьмака и его спутницы отнесли в каюту. Эрика через силу поднялась на палубу, повторяя про себя, как заклинание: «Я не боюсь, я не боюсь, я не боюсь», но помогало плохо.

— Ты не боишься, — будто прочел ее мысли ведьмак. — Это всего лишь навязчивая идея. В путешествии морем нет ничего страшного, мы же не лезем в логово к накерам или в гнездо василиска, верно?

— Как раз накеров и василисков я не боюсь, — Эрика завороженно глядела в черную воду, вцепившись в борт корабля. — У меня проблемы со страхом. Я не боюсь того, чего стоило бы бояться, но всякой ерунды навроде сороконожек или глубины… эта чернота там, внизу, пугает меня до чертиков.

— В ней нет ничего, кроме утопцев и рыб, — заверил ее ведьмак. — Весемир любит повторять, что известное перестает быть страшным, и…

— Cead, Gwynbleidd, — послышалось сзади, и Эрика вздрогнула, как от удара плетью. — Cead, Erika.

— Да вы издеваетесь! — девушка оторопело переводила взгляд с довольной физиономии Геральта на злорадную Иорвета. — Что все это значит?

— Йорвет плывет с нами, — пожал плечами ведьмак. — Я ему предложил, и он согласился.

— Ах, ты ему предложил, — Эрику захлестнула непритворная ярость. — А мотыгу ты, Йорвет, не забыл захватить? Для прополки сорняков?

Выражение лица Иорвета приобрело знакомый оттенок — глаз прищурился, губы дернулись, взгляд потяжелел.

— Vatt’ghern позвал меня для дела, — отчеканил эльф. — Его аргументы были весомее твоих.

Эрика рот раскрыла от изумления.

— А, так вот что тебе нужно! — ядовито усмехнулась она. — Аргументы! И еще, кажется, секс. Вот предел твоих мечтаний, вероятно. А, между прочим, с тобой, Йорвет, даже поговорить не о чем — только и знаешь, что страдать о судьбе несправедливо обиженных сидхов, язвить не к месту и посылать все aep arse. У него, — Эрика ткнула пальцем в ведьмака, — и то кругозор шире!

Ведьмак издал сдавленный смешок.

— Я с dh’oine разговаривать не привык, — прошипел эльф. — И любая другая сочла бы за честь, что я иногда делю с ней ложе.

— Много ты о себе мнишь, Йорвет, — шутить Эрике разом расхотелось. — Свое ложе, которого у тебя, кстати, нет, отныне можешь делить с кем угодно, но только не со мной.

— Ну всё, всё, — ведьмак влез между ними, понимая, что еще чуть-чуть, и кто-нибудь из них спрыгнет в воду, чтобы вернуться на пристань вплавь. — Корабль разворачивать уже поздно, а в каюте есть початая бутыль махакамской медовухи…

Иорвет круто развернулся и размашистым шагом направился в каюту.

— Старый сводник! — Эрика ткнула Геральта пальцем в грудь. — На кой черт ты все это затеял?

— Он согласился поехать со мной только после того, как узнал, что ты тоже будешь на корабле, — улыбнулся ведьмак.

— Хрен поймешь этих эльфов, — буркнула девушка, чувствуя, как злость улетучивается.

— Тебе еще страшно? — Геральт кивнул в сторону воды.

— Спасибо, уже нет, — язвительно ответила Эрика. — Где там твоя медовуха?

— Под тюфяком, на койке, — подмигнул ведьмак. — Ты иди, а я задержусь — мне нужно поговорить с капитаном.

Эрика постояла с минуту, хмурясь. Ноги гудели от беготни по городу, а голова — от зарождающегося похмелья. Очень хотелось или выпить еще, или лечь спать. И то, и другое можно было осуществить только в каюте, куда ушел Иорвет.

«Один раз живу, — Эрика махнула рукой. — Не съест же он меня, в конце концов. А от оскорблений еще никто не умер».

В каюте было на удивление чисто, просторно и пахло приятно — древесной смолой и свежей соломой. На прибитом к полу столе коптил фонарь, хорошо освещая помещение. Коек было четыре — по две на противоположных стенах, в два яруса. Нижнюю слева уже занял Иорвет.

— Давай-ка поговорим, — предложила Эрика, с трудом подавив желание швырнуть в эльфа чем-нибудь тяжелым. — Выясним раз и навсегда, что между нами происходит и зачем нам это нужно. Идет?

Сидх поднял бровь и с вызовом воззрился на девушку.

— Ты мне не безразличен, — между тем продолжала Эрика. — Но твое отношение ко мне…

— Что не так с моим отношением? — эльф подался вперед. — Я не дарю тебе цветов и не пою серенад?

Эрика фыркнула: вовсе не этого она хотела от сурового скоя’таэля.

— Я не изменюсь, — пожал плечами Иорвет. — Рано или поздно все это кончится. Но не сейчас.

Его зрачок расширился, чуть ли не до краев заполняя радужку цвета весенней листвы. Эрика прекрасно знала, что это значит — он уже не властен над собой, его с головой захлестнула ярость или страсть, или и то и другое вместе. Эльф медленно, плавным текучим движением поднялся с места. Эрика сделала шаг к нему навстречу. Их губы столкнулись слишком резко, слишком сильно. Железные объятия эльфа сдавили ей ребра, заставив схватить ртом воздух. Куртка рухнула под ноги с жалобным звоном кольчужных вставок.

Корабль качнуло, и оба они упали на койку, на соломенный тюфяк, прикрытый простыней. Было ли это проклятие или наваждение — никто не знал. Оба они уже не могли оторваться друг от друга, даже если шторм, даже если пираты, ураган, нильфгаардский флот или Дикий Гон. Эльф сорвал с нее рубашку, припал губами к шее. Его поцелуи, горячие, сухие, причиняли наслаждение, граничащее с болью. Выпутавшись наконец из штанов, Эрика прижалась к эльфу всем телом. Иорвет распахнул полы стеганки. Вот так, наполовину одетые, совершенно утратившие связь с реальностью, они любили друг друга. Он — стиснув зубы и прерывисто дыша. Она — закусив губу, чтобы не кричать. В ней полыхал пожар, беспощадное пламя, гонимое ветром. И погасить его можно было лишь встречным пламенем.