Заработать большие деньги можно было двумя способами: украсть или рискнуть. Первый Эрика отбросила сразу — даже если не учитывать проблемы совести, воров тут карали жестоко: отрубали кисти рук, одну или обе — в зависимости от тяжести преступления. А для привычного расхищения пещер и гробниц требовались доспехи и оружие. Которые тоже на земле не валяются. Проворочавшись полночи в раздумьях, что делать и куда бежать, Эрика наконец забылась коротким глубоким сном.
А с рассветом, ведя под уздцы Плотву и поминая какую-то курву, в Каэр Трольде явился ведьмак.
Aereeh’t do aenye — осторожней с огнем
========== 16. Сердце воина ==========
Воины не показывают сердца, пока их грудь не вскроет топор.
Флоки
«Будь благословен Вим Вивальди, его банк и его магические векселя», — подумала в очередной раз Эрика, поглаживая новехонький волчий плащ на кроваво-красной атласной подкладке. Чудес на сегодня было предостаточно — с самого утра начался настоящий калейдоскоп потрясающих событий. Во-первых, в порт приехал ведьмак, таща на седле странное, ни на что не похожее крылатое существо. Во-вторых, в седельных сумках Плотвы сохранились банковские векселя с новиградских счетов, которым соленая вода не причинила ни малейшего вреда. В-третьих, Йеннифер сменила гнев на милость, показав Эрике, где в Каэр Трольде баня, цирюльник и хороший бронник. Ну и последней удачей до полудня оказалось приобретение весьма неплохого коня — смирной рыжей кобылки-семилетки, низенькой и подозрительно мохнатой, но достаточно выносливой и резвой.
Говорят, что счастье не в деньгах. Врут. Очень мало радости разгуливать в дырявом тряпье и стирать ноги в кровь старыми башмаками. Нет ничего приятного в том, чтобы спать под чужим забором, рискуя отморозить нос и пальцы ног. И уж вовсе никакого счастья не приносит прокисшая похлебка из ржавой хамсы.
Зато новенькая блестящая, как рыбья чешуя, кольчуга, кожаный нагрудник, теплый волчий плащ, стеганые теплые штаны, перчатки из мягкой замши и отороченные мехом сапоги радовали так, что даже серые скалы заиграли для Эрики всеми цветами радуги.
Близился Осенний Эквинокций, или, на людской манер, Равноночие. На Скеллиге, как и на материке, было принято встречать его семейным ужином, на котором должно было быть как можно больше блюд из плодов, собранных в уходящем году. На сей раз совпало так, что тризна по безвременно почившему королю Брану проходила накануне Равноночия.
Суета стояла в порту нешуточная. Над узким проливом кричали чайки, рокотали волны, ветер трепал флаги и знамена. Эрика жадно разглядывала каждого встречного, будь то воин, моряк или нищий. Островитяне не походили на надушенных богачей Новиграда, и совсем уж разительно отличались от эльфов. На нее же особенного внимания никто не обращал: взгляды были прикованы к чародейке Йеннифер, и доброжелательными Эрика назвать бы их не смогла.
— Жизнь среди живых — лишь мгновение, — донесся издалека хрипловатый голос, явно принадлежащий человеку почтенного возраста. — Что после нас останется? Какими нас запомнят? Будут ли о нас говорить с уважением? Или с презрением?
Эрика остановилась поодаль, у самой воды. На каменном помосте, за оградой, возвышался тощий бородатый старец в украшенном то ли ветками, то ли рогами колпаке. Толпа рядом с Эрикой расступилась, уступая дорогу похоронной процессии.
Короля несли на щитах — медленно, чеканя шаг, в полной тишине. Казалось, даже чайки умолкли и волны застыли — такая тишина опустилась на Каэр Трольде. По традиции тело короля Брана должно было отправиться в последнее плавание на лучшем драккаре. Корабль стоял у пристани в устье пролива, готовый погибнуть вместе с королем.
С помоста сбежала рыжеволосая девушка, на ходу вытирая слезы рукавом цвета морской волны. Она бросилась к драккару, упала на колени рядом с покойным королем. Эрика с неподдельным ужасом наблюдала, как воины молчаливо сталкивают корабль на воду; как тот быстро отчаливает от берега и уходит в море с попутным ветром; как кто-то на помосте натягивает тетиву и пускает вслед кораблю горящую стрелу…
Пламя охватило драккар, но рыжеволосая девушка не издала ни звука.
В толпе послышались шепотки.
— Ох, такая молодая! — горестно вздохнула благообразная старушка.
— Пусть бы Бирна пошла, они дольше ложе делили, — буркнул стражник, подпоясанный клетчатым кушаком.
Ведьмак подошел незаметно и бесшумно, тронул за плечо.
— Мы с Йеннифер обязаны быть на пиру, — со вздохом сказал Геральт. Менять привычную потертую куртку на выбранный чародейкой черный дублет у него не было никакого желания. — Если Йорвета нет в Раннвейге, то поспрашивай в Ферлунде. И постарайся не сходить с дороги. Чудовищ на Скеллиге больше, чем в Велене, можешь мне поверить.
Эрика кивнула в знак того, что все поняла и приняла к сведению. Перед глазами у нее все еще стоял полыхающий драккар.
***
В Раннвейге ее не узнали. Старая Биргит близоруко прищурилась, затем отчего-то сплюнула трижды на дощатый настил, и исчезла в своей хижине. Эрика, пожав плечами, направилась к причалу. В руках у нее был плотный пергамент, на котором, как на королевском гончем листе, угольным карандашом был изображен Ард. Художественный талант девушки Геральт обозначил, как всегда, коротко и ёмко: мол, не ван дер Хууй, конечно, но вполне сгодится.
— Медведь, что ли? — меланхолично спросил угрюмый рыбак, уставившись на пергамент. — Бывал тут у нас один скоморох с медведем на цепи. Тот за рыбешку разные фокусы показывал.
— Да собака это, собака, — вздохнула Эрика. — Большая и лохматая. А эльф часом не появлялся?
— Давеча мой свояк рассказывал, что в Ферлунде топляка прибило, а эльф он али не эльф — пес его знает, — пожал плечами рыбак.
Эрика прыгнула в седло рыжухи, и поскакала на юг, строго придерживаясь тракта. Вечер опустился на верхушки сосен, и за ним пришел холодный северный ветер, принеся с собой колючий снег. Это на материке в конце сентября на деревьях еще зеленели листья. Здесь же, в суровом скалистом краю, зима наступила раньше, чем ей было положено по календарю.
Ферлунд мигнул огнями из-за деревьев и предстал во всей своей бесхитростной красоте. Дорогу девушке перегородил кряжистый бородатый мужичок с факелом. Эрика спешилась, поздоровалась, и первым делом, не дожидаясь ответа, сунула мужичку под нос гончий лист с изображением Арда. Тот только округлил глаза и развел руками — не видал, мол.
Слева от дороги темнел лес — дубы в нем росли старые, толстоствольные, каждый на своей опушке. Но их густые кроны между собой перепутывались, не пропуская в тень леса мелкую снежную крупу. По правую сторону темнело море. У самой кромки горизонта догорал закат.
Таверны в Ферлунде не оказалось, а единственная постоялая изба, бревенчатая, натопленная, уже была занята.
Однако монеты открывали любые двери. Завидев толстый кошель, хозяин избы тотчас же увел рыжую кобылку в конюшню, а Эрике предложил заночевать в его собственном доме. Семья встретила гостью радушно, но тем не менее весьма сдержанно. На столе словно по волшебству появилась простая и сытная еда — каша со шкварками, белый свежеиспеченный хлеб и копченые бараньи ребрышки. Выбор напитков был небогат: мед и молоко, и Эрика выбрала первое. Казалось, в деревушке все идет своим чередом, но даже для нелюдимых островитян здешние жители были слишком угрюмы. Детишки, девочка лет пяти и два сорванца постарше, жались по лавкам, как испуганные котята. Хозяйка, высокая женщина со строгим и чуть усталым лицом, на вопросы отвечала односложно, будто плохо понимала всеобщий. И только после ужина хозяин Лейф решил, что пришло время для разговора.
— Говорят, здесь топляка прибило, — Эрика начала издалека, побоявшись спугнуть и без того подозрительных островитян.
— Течение тут сильное, часто прибивает, — не стал отрицать Лейф. — Бывало даже, что китов выплескивало.
Эрика представила себе громадную гниющую тушу мертвого кита и запах, который должен был от нее исходить.
— Позавчера был сильный шторм, — про китов Эрике было не слишком интересно. — Я ищу тех, кто был на погибшем корабле.
— Знамо дело, был один, — охотно закивал хозяин.
— Как выглядел? — Эрика напряглась, готовясь к худшему.
— Без головы-то? — крякнул Лейф. — Паршиво выглядел. Закопали мы его на холме.
Отчаиваться было глупо, как и раньше времени терять надежду.
— Что на нем было надето? — не унималась Эрика.
— Тряпье, — махнул рукой хозяин. — Все вместе с ним схоронили. Да ты, чай, ищешь кого?
— Я ищу эльфа, — призналась девушка. — Сидха.
— Seidhe? — переспросил Лейф и всплеснул руками. — Как же я сразу не сообразил! Это ж он постоялую избу занял. Только ничего про корабль я от него не слыхал.
Эрика явственно ощутила, как с плеч свалилась махакамская гора Карбон со всеми ее краснолюдами, гномами и полезными ископаемыми. Сердце заколотилось часто-часто. Она подхватилась, готовая бежать в чем была через всю деревню к бревенчатой избе, но хозяин ее остановил жестом.
— Погоди, погоди, нету его, ушел он, — сбивчиво принялся объяснять хозяин. — В лес ушел, чудище выслеживать.
— Давно? — разом севшим голосом уточнила Эрика.
— Давненько, да, — закивал Лейф. — Прошлой ночью.
***
Наверняка жители Ферлунда слыхали о взбалмошных чародейках с материка, особливо о госпоже Йеннифер, которая вертела ярлом Крахом как хотела, дерзила каждому встречному и поперечному, и за малейшую провинность грозилась превратить в жабу. Но никто и не подозревал, что заезжая девица среди ночи будет вытаскивать из теплых постелей почтенных старейшин и молодых парней лишь для того, чтобы выяснить, кто такой Дух Леса и на кой ляд он понадобился одноглазому сидху.